«Возвращаться некуда». Как живут украинцы, которые четыре года назад бежали от войны в Беларусь
«Дома у меня остался мишка, папа и салатовое одеяло, — говорит Давид, который в 2014-м вместе с мамой уехал из родного Луганска. В школу он пошел уже в Беларуси. — Помню, как мы с мамой прятались от снарядов, а они все стреляли: бзззз, бззз!» Давид — один из многих украинцев, которые приехали в нашу страну из-за конфликта на Донбассе. Мальчик говорит, что Минск — его любимый город, и он ни за что не хочет отсюда уезжать. Мама Кристина признается, что если в ближайшее время они не решат квартирный вопрос, придется снова собирать вещи.
Мы знакомимся в лифте. «Меня зовут Давид Юрьевич», — деловито представляется мальчишка. Вместе с мамой они живут у родственников, которые и уговорили их перебраться в Беларусь, когда в Луганске уже вовсю воевали.
«Когда убили мужа подруги, я поняла: это не шутки, это война»
— Мы приехали в Минск 16 октября 2014 года. Когда уезжали, поезда уже почти не курсировали. Мы все думали: ну, постреляют и успокоятся. Все не могли поверить, что это и вправду происходит с нами, что это не по телевизору показывают войну, а вот она, у нас под носом.
Сначала семья попробовала перебраться в пригород, где было потише. Но когда и там проснулись от взрывов, Кристина сказала: «Все, надо ехать».
— Добрались сначала до Донецка. Там тоже бахало страшно. Дальше поехали в Мелитополь к подруге. Там тогда тишина была, даже салюты бахали. Помню, Давид сильно пугался, говорил: «Мама, давай уедем отсюда, здесь тоже стреляют».
На этих словах Давид начинает плакать, вытирая слезы кулачками:
— Мама, а помнишь, как мы прятались от снарядов? — спрашивает он. — Как они летели: бзззз, бзззз!
— Это было, когда мы поехали к куме в станицу Луганская, — поясняет Кристина. — Раньше это было одно целое, а теперь кума живет в Украине, а мы, Луганск, — непонятно где. Как это назвать: ни Россия, ни Украина, ЛНР — и все тут. Тогда перемирие было. Утром просыпаемся, выходим во двор и слышим: «Бух, бух!» — снаряды падают. Дико было. Досиделись до того, что воды в доме не было. Видно, попали в водонапорную башню. Когда шли к электричке, истребители уже летали. Люди вышли посмотреть. На следующий день мы узнали, что всю улицу, всех этих людей убили — там куски тел лежали, в том числе муж моей подруги. Тогда-то я поняла: это не шутки, нужно бежать.
В Минске жила тетя Кристины, которая переехала из Луганска 19 лет назад. Но приехать к ней с ребенком женщина не сразу решилась:
— Я ведь нигде, кроме Крыма, не была. И тетю почти не помнила. Мы еще пытались с мужем в Киеве какое-то время жить, но в итоге наши пути разошлись. Вообще этот конфликт многие семьи уничтожил. Я была за Россию, муж — за Украину. Сначала ведь была информационная война, задурили нам мозги, а потом начали бомбить. Стравили друг с другом. Теперь понимаю, что была неправа. Главное, в Беларуси нас хорошо встретили. Люди здесь очень добрые.
Новая жизнь и роль в театре на белорусском
В Минске, по словам Кристины, их приняли, как родных. В Луганске она вместе с мужем продавала диски и детскую одежду. Пришлось все оставить. С собой взяли только летние вещи. Работу женщина нашла буквально через месяц.
— В Малиновке открывали новый супермаркет, брали всех, и украинцев там тоже было. Мне предложили работу формовщицы. Я даже не знала, что это такое, ничего не умела. Но мне было главное — сразу начать зарабатывать. Главное — мы вовремя уехали. Подруга у меня живет рядом, приехала в Беларусь позже меня. Она до сих пор не может все забыть, у нее тяжелая психологическая травма. Она вместе с мужем пряталась в гараже. Сидели там, тупо пили и боялись. Набрали водки и пива, чтобы заглушить страх. Все думали, что постреляют и успокоится. До последнего надеялись.
В Беларуси Кристина освоила новую профессию — окончила курсы кондитера. Говорит, с работой проблем нет, проблема прожить на те деньги, что зарабатываешь.
— Мы в ближайшее время должны перебраться на съемную квартиру. А как платить за аренду 200 долларов, если зарабатываешь 300? Теперь я думаю, что надо было не оставаться в Беларуси, а ехать дальше. Знакомые живут в Голландии, Германии, там у них жизнь более устроенная, им больше помогают как беженцам.
За все эти годы Кристина ни разу не была на родине. Говорит, и денег нет на поездку, и просто страшно возвращаться.
— Мне снится один и тот же сон, что я сажусь на кровать, вокруг темно, и я себя спрашиваю: «Зачем я вернулась?» Как люди живут в Луганске, я не понимаю. Просто привыкли уже, наверное. Но мне женщины с рынка пишут: «Куда ты будешь возвращаться?» Они даже не зовут — что мама, что подруги. Некуда нам возвращаться, ничего нас там не ждет. Даже в Харькове, где у меня живет подруга, живут хуже, чем в Беларуси.
Давид иногда вспоминает свой дом в Украине:
— Помню, какой у меня был мишка. Помню, как мы с папой футбол смотрели. А еще наше зеркало и салатовое одеяло. Но я хочу жить в Минске. Потому что это самый лучший город на Земле. У меня здесь школа, театр, — с гордостью говорит мальчишка и довольно уверенно декламирует свою роль медведя: — «Ты што, касы, зусім розум згубіў? Страху не маеш, што ў мяне пытаеш, куды я траплю?» — «Ну-ка, ну-ка, глядзі ж ты. Сам леў твой прапрадзед». «Ой, не ведаў, ой, не ведаў. Ну тады другая справа. Я, зайчык, знайшоў калоду з мёдам. Хочаш, табе прынясу? Падсілкуешся».
Мама Кристина говорит, что к Беларуси они прикипели душой:
— Очень жаль будет уезжать, это ведь с нуля все нужно начинать. С другой стороны, финансовый вопрос для нас очень остро стоит.
«Раньше мы понимали: фашисты — враги, а теперь ничего непонятно»
Галина (настоящее имя и фото не публикуем по просьбе героини) приехала с семьей из Донецкой области зимой 2015-го. Она, как и Кристина, до последнего надеялась, что все успокоится:
— Все, что произошло, стало для нас шоком — ну не может это происходить с нами! Думали, это типа Оранжевой революции, когда тоже было тревожно. Но тогда помайданили и успокоились. Надеялись, что и сейчас будет так же.
Свой отъезд Галина, ее муж и двое детей заранее не планировали. В воздухе витала всеобщая тревога, то там — то тут взрывались бомбы, появилось неместных людей, который привозили технику, ставили блок-посты.
— Утром просыпаешься, более-менее тихо, а потом при полной тишине, в полседьмого, как шарахнет, что чашки со стола попадали.
Женщина вспоминает, как семья готовилась в бомбежкам в городе. В подвале решили организовать убежище.
— Одеяла, свечи, еду спустили, а еще игрушки младшей дочери. Она у меня спрашивает: «Мама, зачем ты мои куклы несешь в подвал?» А я не знаю, как ей сказать, что пока нас будут бомбить, доченька, я хочу тебя хоть как-то отвлечь.
Галина говорит, что никогда не думала, что могут бомбить Донецк. Семья на время решила перебраться в соседнюю область, где в старом общежитии организовали сбор гуманитарной помощи для людей, которые уже потеряли дом.
— Я вызвалась помочь, руки там были очень нужны. И вот среди вещей там была записка от бабушки. Она писала, что пережила Вторую мировую войну. Мол, тогда было понятно, что фашисты — наши враги. А теперь вообще ничего не понятно. Она положила полотенце, кусочек мыла — все, что у нее было. И попросила нас всех держаться. Меня так растрогало это письмо, что помню, выбежала на задний двор и разрыдалась: за что этой бабушке все это, за что, старому человеку, который заслужил достойно дожить свой век, эти испытания?
Это письмо до сих пор хранится у Галины. Она забрала его вместе с документами, когда впопыхах семья покидала Украину.
«Мы ехали не за лучшей жизнью, мы спасали себя»
— Как решились ехать в Беларусь? Пальцем в небо. На семейном совете поняли: надо что-то делать, оставаться опасно. Днем мы еще не собирались уезжать, а ночью уже были в поезде. Я никогда не думала, что можно оставить все. Как вам объяснить? Когда следующий раз будете выходить из дома, представьте, что не знаете, вернетесь вы сюда или уже нет. И все, что вы нажили годами, остается за закрытыми дверями. По-украински мы говорим «напризволяще» — на произвол судьбы. На стенах все так же будут висеть ваши фото, а в шкафчиках стоять ваши чашки. Но вы их больше не увидите, понимаете? Нам было 45 лет, когда мы все оставили.
Семья приехала в Минск по совету знакомых, которые сказали, что в столице с работой проще. По словам Галины, ее земляки из сельской местности в Беларуси устроились лучше — они уехали в деревни, где им сразу дали работу и жилье.
— Для нас самая большая проблема — это квартира. Мы понимаем, что свой дом в Донецкой области никогда продать не сможем, потому что он в зоне боевых действий, а здесь получить кредит, ипотеку для нас нереально. Но мы не унываем. После пережитого я вообще думаю, что все проблемы относительные, самое главное — мы живы.
Супруг Галины быстро нашел работу, ей пришлось переквалифицироваться.
— Руки-ноги есть? Значит, все сможешь! На предприятии смотрели, как я работаю, а не откуда я приехала. Никакой разницы руководство не делает: белорус — не белорус — неважно. Это некоторые коллеги, бывает, не здороваются, относятся к тебе как к человеку третьего сорта. Но это 1% из 100. Белорусы очень хорошие люди, последнее с себя снимут и помогут. Кто нам принес мешок картошки, когда нечего было есть? Кто дал одежду, посуду, постельное белье? Эти самые белорусы. Мы просто пришли в церковь и попросили помочь. Так что я очень благодарна.
Галина говорит, что с момент переезда всего один раз была в Украине.
— Разруха и нищета — вот, что я там увидела. Мы можем вернуться, только если там будет, как до 2014 года. А когда оно будет? И будет ли вообще? Каждый день после работы я прихожу домой и читаю новости родного города. Никакого прогресса я там не вижу. Мы здесь, пусть и топчемся на месте в своем развитии, но спокойно живем. Я слышала, некоторые украинцы говорят, что в Беларуси мало платят и уезжают дальше в Европу. Но я так думаю: хочешь зарабатывать 1000 рублей, иди сначала поработай за 700, хочешь 700 — работай за 400 и ищи лучший вариант. От тебя все зависит! Вы поймите, мы сюда приехали не за лучшей жизнью, мы просто спасали себя. И никуда из Беларуси уезжать не хотим.
Младшая дочь Галины пошла в школу в Минске. Мама говорит, что девочка иногда вспоминает свой дом:
— Она помнит нашу собаку, хочет к ней вернуться, — на этих словах Галина впервые заплакала. — Мы не могли ее забрать, она осталась там, дома.
Статус допзащиты имеют больше 3 тысяч украинцев, статус беженца — всего пять человек
Обе наших героини и их семьи живут в Беларуси как иностранные граждане с дополнительной защитой — они пользуются бесплатной медицинской помощью, могут работать; их дети учатся в школе и ходят в детский сад, так же, как их сверстники-белорусы.
С 2014 по 2018 год 3665 граждан Украины обратилось за предоставлением статуса беженца или дополнительной защиты в Беларуси. Допзащиту получили 3015 человек, статус беженца — пять человек.
Во время «Большого разговора с президентом» Александр Лукашенко заявил, что Беларусь приняла около 170 тысяч переселенцев из Украины. Такая разница в цифрах возникает, потому что не все украинцы обращаются за предоставлением дополнительной защиты (некоторые приехали просто на заработки, а не бежали от войны, например). Кроме того, один и тот же человек может дважды попадать в статистику.
— Благодаря двусторонним соглашениям между Беларусью и Украиной, украинцы могут въехать в Беларусь без визы и находиться здесь до трех месяцев без необходимости предоставить подтверждение в пользу своего законного нахождения. При этом у них есть обязательство в течение одного месяца с момента въезда зарегистрироваться по месту своего пребывания, — поясняет советник по правовым вопросам белорусского представительства УВКБ ООН Тимофей Солодков. — Что получается? Допустим, я — украинец, въехал без визы в Беларусь, проживаю до трех месяцев, потом нашел основания для получения разрешения на постоянное проживание. То есть меня в течение одного года могут зафиксировать как человека, который получил пребывание на три месяца и как человека, который получил разрешение на постоянное проживание. Здесь может статистика дублироваться. Поэтому сложно сказать точное число граждан Украины, которые въехали в Беларусь с 2014 года, сколько уехало с тех пор и сколько продолжает тут жить.
Сотрудники УВКБ ООН два раза в год посещают каждую область Беларуси, где встречаются с гражданами Украины. По их словам, единицы украинцев, которые получили допзащиту в Беларуси, говорят о том, что хотят вернуться на родину.