О президенте, личном вертолете, трагедии в Столбцах и смертной казни. Интервью с протоиереем Федором Повным
В феврале радио «Говорит Москва» опубликовало комментарий Федора Повного, которого многие называют «духовником Лукашенко». Российская радиостанция сообщила, что настоятель Всехсвятского прихода предложил Минск как переговорную площадку между Киевом, Москвой и Константинополем. Мы позвонили отцу Федору, чтобы уточнить некоторые цитаты, а в итоге договорились об интервью. В нем отец Федор искренне рассказал об отношении к президенту, ведутся ли переговоры между Белорусской Православной церковью и Константинополем об автокефалии, хотел ли он когда-нибудь стать Экзархом всея Беларуси, а еще о своем доме, любимых книгах и полетах. И даже показал нам свой личный вертолет.
«Сейчас каждый норовит высказаться по теме раскола»
— Что именно вы сказали российской радиостанции и почему вы считаете, что ваши слова были неверно истолкованы?
— Беда нашего времени в том, что многие журналисты слышат только то, что хотят услышать. Действительно, поступил звонок от радиостанции «Говорит Москва», и меня огорошили первым же вопросом: «Вы правда считаете россиян оккупантами?» И привели подтверждающую цитату, взятую из газеты «Наша Нiва» (к слову, со странной редакционной политикой выдергивать фразы из контекста), которая в свою очередь взяла ее из моего интервью газете «Вечерний Минск».
Я нашел текст моего интервью и зачитал весь посыл целиком, после чего вопрос сам собой отпал, поскольку речь шла не о россиянах, а о едином культурно-историческом стандарте для Союзного государства. Ведь его сейчас объективно нет, и наши взгляды на некоторые исторические события разнятся.
И тогда последовал второй вопрос: «Как вы относитесь к Украине?» Отвечаю: скорблю о том, что происходит, скорблю о наших братьях по крови и по вере. «Можно ли что-нибудь изменить?» — интересуются дальше [Речь шла о Церкви. — Прим. редакции].
Я ответил в контексте того, что по воле Божьей возможно все. Мы должны разговаривать, слышать друг друга, обсуждать проблему. Ведь неоднократно выступали с подобными инициативами, в том числе и со стороны Московской патриархии. Не для того, чтобы Православная церковь Украины и Русская Православная церковь встретились и обсудили вопрос томоса. А чтобы всей полноте Вселенского православия посмотреть в корень проблемы, разобраться, поступаем ли мы все согласно постановлениям вселенских соборов, канонов и правил церкви. Такая встреча нужна хотя бы для того, чтобы помолиться вместе о Божьем промысле. Не только прещение (общий термин для обозначения того или иного церковного дисциплинарного наказания. — Прим. TUT.BY) служит инструментом воздействия, но и дискуссия, желание служить истине Христовой. Конечно, логично предположить Беларусь как место для такой встречи — это территория конфессионального мира. Тем более что Беларусь уже имеет опыт политических миротворческих встреч, и глава государства всегда рад предложить все возможные условия для проведения переговоров на нейтральной территории нашей страны. Может, предложение провести такую встречу не от церковного лидера, а руководителя незаинтересованной стороны, подтолкнет многих задуматься.
А вот опубликованная неверная интерпретация моих слов еще и вызвала реакцию пасквильного содержания.
— Как лично вы оцениваете появление Православной церкви Украины?
— Я всего лишь протоиерей, а не некий руководитель некой своей церкви. Поэтому и придерживаюсь, и поддерживаю позицию православной церкви, в лоне которой нахожусь. Решение по этому вопросу, оценка действий Константинопольского патриархата были соборно приняты на совещании Священного синода, в котором участвовала и Белорусская православная церковь. Обсуждение длилось очень долго. Официальное мнение Русской православной церкви, а соответственно и Белорусской православной церкви, были озвучены, растолкованы и прокомментированы официальными представителями много раз. В данном контексте мое личное мнение не может иметь места, потому что уход из правового поля всегда не оправдан. Название «Православная церковь Украины» введено государством, мы все это понимаем. У верующих людей такой шаг вызывает, мягко говоря, смущение. Они воспринимают это как попытку духовной дезориентации.
— На ваш взгляд, возможно ли примирение между Киевом, Москвой и Константинополем?
— Время рассудит. Сейчас каждый норовит высказаться по теме раскола, томоса и поместных церквей. Говорит даже тот, кто плохо разбирается в вопросе. Ничего нового или оппозиционного официальной точке зрения я не скажу. Есть путь, указанный Христом, однако не мне решать, как по нему идти, если дело не касается моего прихода.
«Переговоры об автокефалии — „брахня“»!
— Как вы относитесь к тому, что в российских СМИ и пророссийских Telegram-каналах все чаще стали мелькать сообщения о том, что ведутся переговоры Минска и Фанара (район в Константинополе, где расположена резиденция патриарха Варфоломея. — Прим. TUT.BY) об автокефалии БПЦ? Процитируем последнее сообщение на эту тему: «В Стамбуле состоялось уже две встречи белорусских дипломатов с фанарскими иерархами».
— Я читал эти новости, только там нет фактов и фамилий дипломатов или официальных представителей БПЦ. Знаю точно, из первых уст, что Министерство иностранных дел Беларуси не вело и не предполагает вести такие переговоры в будущем. На мой взгляд, это очередной фейк, а по-белорусски говоря — «брахня».
— Те же СМИ, которые говорят «о сепаратных переговорах Минска и Фанара», часто пишут о том, что у вас сложные отношения с Патриаршим экзархом всея Беларуси Павлом. А на самом деле?
— Когда вышла статья, которую вы упомянули, одна из моих прихожанок мне сказала: «Отец Федор! Уж женили вас, так женили. Все „узнали“ и все „решили“. Храни вас Господь от такого сумасшествия. Зависть человеческая неизживаема и неуничтожима. Плохо — Церковь плоха. Хорошо — потому что Церковь с властью. Конца краю всему этому нет».
А теперь признайтесь: вы внимательно читали? У вас не возникло вопросов к автору этой информации? В данной ситуации первоисточником могут быть только двое: владыка Павел и моя персона. Все остальные — это заинтересованные лица, а кто в чем заинтересован, хорошо читается между строк.
Я прекрасно знаю, какое место занимаю в церковной иерархии, и помню заповедь номер пять («Почитай отца твоего…». — Прим. TUT.BY). Я лично не слышал нареканий от митрополита. Все проблемные моменты, которые мне видятся в Церкви, мной и говорятся владыке вслух, в глаза и не при посторонних ушах, потому что лицемерие — это грех. При этом я сохраняю уважение и к сану, и к человеческому достоинству, и к личности митрополита Павла. Настоящий христианин молится за начальство и благодарит Бога, потому что любое руководство поставлено Богом для исправления наших недостатков.
— Есть ли в вас здоровый карьеризм? Ведь вас прочили в преемники Филарета и даже просчитали, как вы из «белого духовенства» можете перейти в «черное» (митрополитом может стать только священнослужитель, принадлежащий к «черному духовенству». — Прим. TUT.BY). Или у вас нет таких амбиций?
— В преемники митрополита Филарета меня прочили все те же самые «чистоплотные» СМИ, которые меня и женили, и развели, и все за меня решили. Это полное несоответствие реальности.
— Но у каждого человека есть цель в жизни, какая у вас?
— Если возвышенно, то… Есть такие моменты в жизни, когда отчетливо видишь, и осязаемо понимаешь, что все, что ты делал, на самом деле делал не ты. Что ты лишь участник большого красивого замысла, лишь орудие, через которое этот замысел совершается. Каждый, кто строит храм, понимает, кому он строит дом. Естественно, не себе, не для себя, не для того, чтобы прославиться, но для того, чтобы в нем жил Бог. Для народа, для духовной паствы, для ушедших предков.
Не поверите, я вникал в каждую деталь не только проекта и эскизов, но даже в каждую деталь заливки бетона здесь (мы беседуем в храме-памятнике в честь Всех Святых, это одна из трех церквей, построенных Федором Повным. — Прим. TUT.BY). Но наполнить храм молитвой, реально сформировать в нем духовную жизнь — это сложнее, чем построить. Потому что начинается реальная работа с людьми, а это человеческий материал, и он — самый сложный.
А если по-земному, то на данный момент моя цель — музей. Если спуститься сейчас в крипту, то можно увидеть, как идет работа, и, надеюсь, к 75-летию освобождения Беларуси музей откроется. Это будет уникальное место. Готова вся концепция, тем более что я нашел потрясающие артефакты XIV—XV веков в Европе, которые имеют непосредственное отношение к Беларуси и нашей истории.
О президенте: «Я вижу реальную заботу о своем народе»
— Вас также часто называют личным духовником президента Беларуси Александра Лукашенко. Вы и в самом деле часто общаетесь с главой государства. Какие отношения у вас сложились? Ведь и в самом деле: и президенту надо кому-то исповедоваться.
— Позвольте мне сегодня отвечать риторическими вопросами. Вы знаете, кто такой духовник? Я был бы, пожалуй, счастливым человеком, если бы достиг такого звания. А кто я? Скажите, если кому-то когда-то оказывается честь иметь общение с главой государства, мы всякого назовем духовником, советником, тайным или «серым» кардиналом? Вы серьезно так считаете, задавая вопрос? Мы все видим производственные совещания у Александра Григорьевича. Там каждый за свои слова и дела дает ответ, и держит строгий суд. Думаете, в отношении меня иначе? Мы выполнили всё, и даже больше, чем когда-то заявляли перед главой государства, показывая ему макет храма-памятника и рассказывая об идее вечного поминовения воинов и жертв всех войн десяти веков истории нашего народа.
Вы верно сказали: любая человеческая душа нуждается в заботе, и это не только меня касается, а каждого священника. Об одном могу сказать, о главном: все, что я вижу по телевизору, — это пена. Здесь, в общении, я вижу душу президента и реальную заботу о своем народе. И это без всяких натяжек, кто бы что ни говорил и что бы кто ни думал — это правда.
— Правда ли, что вы крестили Николая Лукашенко, а также внуков президента?
— Подумайте, кто совершает таинство Крещения? Священник или Господь? Священник — не тайносвершитель, не проводник благодати, он лишь участник или свидетель таинства. Отвечая на вопрос о детях и внуках президента, могу точно вам сказать: все крещеные.
— Что именно для вас независимость и суверенитет Беларуси?
Буду краток. Суверенитет — это достоинство и честь народа. Господь дает право свободы тем, кто умеет распоряжаться ею, кто понимает ее суть. Беларусь не боролась за независимость от СССР. Свобода была дана нам как дар, где-то нежданно и негаданно. Я очень хорошо помню начало 90-х. Это были в буквальном смысле голодные времена разрухи. Что было тогда и что мы видим теперь, точнее — как мы живем сейчас? Это как будто две разные страны. Одна Беларусь растерянная, другая — современная, уверенная и стабильная. Мы этим обязаны прежде всего главе государства, который предан своему народу. Недостатки есть, недочеты есть, но это естественно — это доказательство того, что мы живые, что мы движемся вперед.
«Хотите, покажу вам свой личный вертолет?»
Отец Федор рассказывает, что несколько лет назад в приходе была обширная епархиальная проверка. Проверяющие измучились рутинным чтением документации, и кто-то из членов комиссии задал свой главный вопрос: «А где же личный вертолет отца Федора?». Признаётся — показал. И спрашивает, не хотим ли и мы посмотреть. Соглашаемся, настоятель достает из шкафчика радиоуправляемый вертолет и сразу демонстрирует фигуры высшего пилотажа в зале, заставляя нас пригибаться при особо крутых пируэтах игрушечного летательного аппарата.
— Вот мой личный вертолет, другого нет. Кстати, управлять им не намного проще, чем настоящим.
— А вы и на настоящем летать умеете?
— У меня даже летная книжка есть и допуск к полетам. В юности хотел быть пилотом, даже собирался поступать в летное училище в Чернигове, но не сложилось. Но научился, иногда летаю. Первый раз полетел еще в конце 80-х — начале 90-х прошлого века, когда служил в приходе в Лейпциге в Германии.
Научил меня один замечательный человек, профессионал своего дела, герой, удостоившийся награды от президента, летчик-испытатель Николай Мочанский. Это руководитель Минского аэроклуба. Недавно он совершил подвиг: посадил загоревшийся в воздухе вертолет, что ранее никому не удавалось. И не только посадил, но и сохранил машину, а заодно обнаружил причину возгорания, которая до этого убила не один экипаж.
— Часто летаете?
— Раньше часто, теперь реже.
— А как же самолеты?
— Я пролетел за штурвалом второго пилота на Як-40 от Гомеля до Минска, мне позволили управлять самолетом, это был удивительный полет. И еще был один полет на маленькой Cessna. В 70 километрах от Нью-Йорка есть частный аэродром, полет стоит порядка 150 долларов. Я решил разориться, мы с пилотом пролетели над Гудзоном, между двумя башнями, а на обратном пути управление доверили мне. В итоге, когда я посадил самолет на аэродром, пилот отказался от оплаты.
Полеты — это не хобби, это нечто иное, неповторимое ощущение. Когда летишь, видишь, как же прекрасно Господь задумал и устроил наш мир. И как же человек уродует и продолжает наносить непоправимый вред своей безответственностью, а порой и банальной ленью.
— И с парашютом прыгали? Было страшно?
— Прыгал. Сколько раз, не считал. Чувство страха перед прыжком в бездну — это естественное состояние, ты перешагиваешь не только через борт, но и через личные переживания. Что ощущаешь при падении, при этом полете? Можете рискнуть — и узнаете сами, попробуйте. Человек издревле мечтал о крыльях, но прыжок — это движение все же вниз, к земле. А молитва — движение от земли вверх. Ощущения похожи.
О литературе и кино
— Чем еще увлекаетесь, помимо неба? Спорт?
— Я увлекаюсь тем, что делаю в данный момент, и понятия «хобби» у меня нет. Вот благодаря главе государства я научился кататься на лыжах. И на горных лыжах — хороший, кстати, опыт. Этот вид спорта дарит уверенность в силах и внутренний стержень. Когда ведешь малоподвижный образ жизни, спорт — это спасение от немощи. Сам чувствую: когда активен, легче даже земные поклоны класть (смеется).
— А читать любите?
— Читаю обязательно. Обычно под настроение: читаю с закладками сразу несколько книг, и светскую литературу, и духовную, и, конечно, Евангелие. Нравится Шолохов «Поднятая целина», Достоевский — он отлично показывает внутреннюю сущность человека, «Война и мир» Льва Толстого, Лесков, Шмелев, Тургенев, Бунин и Алексей Толстой. Нравится серия «Жизнь замечательных людей».
Недавно читал Сартра «За закрытыми дверями», не удивляйтесь. Автор порождает много вопросов, на которые хочется искать ответы, вступаешь во внутреннюю полемику с автором. «Ад — это другие», — говорит один из героев. На самом деле ад — это мы сами, это то, что у нас внутри.
«Пер Гюнт» Генрика Ибсена — удивительное произведение о том, что значит быть собой. Это не делать, что хочешь или что легче: верен себе, когда делаешь то, что нужно для любимого человека, для семьи и общества. Ну а «Фауст» Гете, его философское понимание добра и зла — это классика всех времен. Люблю и белорусских классиков.
С прозы Федор Повный плавно переходит на поэзию. Признается, что любит поэтов Серебряного века, и тут же неожиданно по памяти читает Владимира Короткевича «Маленне аб чашы» и продолжает Максимом Богдановичем, прочитав так же, на память, «Жывеш ня вечна, чалавек…» и про любовь — «Учора шчасце толькі глянула нясмела…».
— А как же бульварное чтиво? Детективы, фантастика?
— Нет, мне интересна романтическая, историческая, научно-публицистическая литература. А из религиозной литературы — Феофан Затворник, митрополит Антоний Сурожский, афонские старцы современности.
— А фильмы смотрите? Или только на религиозную тематику?
Вот как раз на религиозную тематику смотрю меньше всего. Потому что религия для меня жизнь, а любой фильм — это фантазия режиссера. Я никогда не рекомендую смотреть фильмы о Христе с ролью Христа. Потому что человек в духовной жизни никогда не поднимется выше того, что ему показал режиссер. Этот образ будет его останавливать, будет очень ему мешать.
Кино я смотрю, хотя и редко, обычно на него нет времени. Последнее время потянуло на военную тематику советского периода. Вот когда смотришь эти фильмы, понимаешь, потеряли мы что-то глубокое и важное в памяти о Победе (в Великой Отечественной войне. — Прим. TUT.BY). Сейчас обесценивается всё: и нравственные понятия, и историческая память, и само слово, и человеческая жизнь. Дух времени такой, видимо. В современных фильмах тоже есть много интересного, но это направлено на чувственное восприятие, внешнее впечатление. Глубины нет. Но верю, что человек соскучится по духовному подвигу, ведь, согласитесь, трудно все время ощущать себя безвольным рабом удовольствий.
А последний фильм, который я пересмотрел, была лента «Ирония судьбы, или С легким паром», это было накануне Нового года.
«Если кого-то винить в трагедии в Столбцах, то начинать надо с себя»
— 30 лет назад в Минске было три храма. Сегодня — 58. При этом проводимые опросы говорят о том, что количество верующих белорусов снижается. На ваш взгляд, поможет ли строительство церквей вернуть белорусов в религию?
— Как-то в городской поселок Лоев, где прошла часть моего детства, приехал молодой священник, только что окончивший духовную академию, на то время это был редкий случай. Для небольшого городка случилось событие: батюшка торжественно совершил богослужение. И помню, бабули идут со службы и делятся впечатлениями: «Ой, прыгожа служыў, добра, але не маліўся». Это был мне урок на всю жизнь. Душу человеческую невозможно обмануть. Искренность трогает, а показное и наносное в лучшем случае оставляет равнодушным. Поэтому если будет молитва, реальная духовная жизнь в новых храмах, если будут в них молиться, а не отстаивать службу — и священники и миряне, — то храмов попросту не будет хватать.
— За последнее время в Беларуси произошло много резонансных печальных событий: убийство пятимесячного младенца в Минске, трагедия в Столбцах. Многие винят в этом интернет, общество, воспитание, семью. А на ваш взгляд, в чем причины таких трагедий?
— Если винить, то начинать нужно с себя. Каждый пусть задаст себе вопрос, молится ли он за своих детей? Любит ли он супруга или супругу? Благодарен ли своим родителям? Чтит ли старость? Уважает ли учителей? Знает ли Евангелие или священные книги своей традиции? Ведь все это, как показывает время, — не пережитки прошлого, это необходимая часть жизни. Мы ведь ухаживаем за телом, иногда за душой, а духу нет места в нашей повседневности. Духовности не учат в школе, ее нет в семье, где ребенку узнать о ней? Если мы вместо того, чтобы с ним сесть и поговорить, утыкаемся в «ящик», а ему даем планшет, чтобы он не мешал, — что мы хотим получить?
— Не кажется ли вам (хотя бы иногда), что православная церковь — очень консервативная структура и что ей надо немного измениться вместе с обществом?
— Думаю, что ваш вопрос — это избитый взгляд, замыленный. На него так и хочется ответить немного дерзко: давайте тогда исправлять Бога, поскольку его заповеди и законы не подходят нашему обществу. Но ведь это будет уже не Православная Церковь.
— Но, может, стоит перестать ругать девушек, которые пришли в церковь не в платье или юбке, а в джинсах или брючном костюме? Поставить скамейки, как в католических храмах?
— У нас, кстати, и скамьи есть, и стулья скоро будут. И когда я слышу эту глупую дискуссию о стульях в церкви, ну давайте поедем на Кипр, в Грецию, зайдем в храм — и мы увидим стасидии (в греческой православной традиции кресло в храме с откидным сиденьем. — Прим. редакции). Почему этот приоритет — возможность сидеть в храмах — отдается только Католической церкви? У нас не было возможностей таких: когда я был студентом Театрально-художественного института, в Минске было два храма. Если ты заходил в церковь и руку к груди прижимал, ты еще мог перекреститься. А если рука была внизу, то ее не мог поднять — плотно стоящие люди рядом не давали этого сделать. Если ты упадешь в обморок — не рухнешь на пол, рядом стоящие тебя держат. Куда там было еще и скамейки ставить?
И из-за одежды в храме уже никто резко не одергивает, во всяком случае, в нашем приходе. Вас вежливо попросят в следующий раз соблюсти дресс-код. Вот мне немножко странно: вы же знаете, что в банках существует строжайший дресс-код и сотрудников могут уволить за его несоблюдение. А вот если в сланцах и шортах в храм пришел — крик сразу, что ущемляют. Может, мы храм с пляжем перепутали? Да и поверьте, что человек, с болью и надеждой идущий к Богу, внимания не обратит ни на один упрек, потому что у него цель одна — быть услышанным Господом.
— А как, на ваш взгляд, помогают ли молодые священники, которые ведут свои блоги на Youtube («Батюшка ответит») или в Instagram (молодой священник из Слуцка), в привлечении молодежи в православие?
— Сейчас стало модно высказывать свое личное мнение. Но оно может стать опасной тропинкой, заводящей в непроходимую чащу. Те, кто ведет блоги на церковную тему, несет огромную ответственность за каждое сказанное слово. Все зависит от настроения священника, от его посыла. Да, страницы талантливых проповедников нужны, они говорят от лица церкви, баговествуют Евангелие, настраивают на духовность. Но есть такие, которые смешивают все в одно. И нет в этом правды, и от лица ли Церкви говорят — это уже вопрос. Когда готовишь проповедь, сверяешься со священным писанием, опираешься на мнение святых отцов, следишь за каждым словом. Если это так и у духовных блогеров, слава Богу. А если много личного, то есть искушение впасть в гордыню и чувство тщеславия спутать с духовностью. И дай Бог всем, ведущим духовные блоги, спасти свою душу и не погубить чужую.
— А как вы относитесь к смертной казни? Ратуете ли за ее отмену?
— Мое мнение совпадает с мнением церкви, с тем, что сказал митрополит Филарет еще много лет назад: «Мы, христиане, не можем оправдывать смертную казнь, ибо это грех убийства».
И мое мнение с тех пор не менялось. Но по опыту общения с людьми отмечу, что легко говорить об отмене смертной казни тому, кто не сталкивался с ужасами лично в своей судьбе или по отношению к родным. Нужно быть настолько христианином, чтобы не мстить, и не желать соотносимого наказания. Поэтому когда наше общество станет христианским по-настоящему, а не только по факту крещения, тогда и можно будет о чем-то говорить.
«Меня часто упрекают в жилище — я его не искал»
— Построенный вами Дом милосердия нещадно критикуют: мол, помощь не оказывают, но медцентр, гостиница, да и аренда помещений для свадеб и других мероприятий — это бизнес, деньги от которого идут неизвестно куда. Расскажете, кому и как помогает Дом милосердия?
— Извините, но начну с того, что такой имидж Дом милосердия приобрел отчасти и с подачи TUT.BY. Давайте обратимся к цифрам. В прошлом году в реабилитационном центре «Элеос» при Доме милосердия прошли безвозмездный курс лечения 180 человек. За счет благотворительного фонда «Элеос» — 14 человек, 17 человек — за счет средств прихода. Бесплатное питание обошлось приходу в 196 тысяч рублей за 2018 год, это примерно 60 тысяч человек в год — около 150−200 человек в день.
Кроме того, социальный центр прихода ведет ряд программ и помогает многодетным, неполным семьям, детям-инвалидам и детям-сиротам. Дом милосердия — название в среде обывателя, повследневное, обозначающее милующее сердце, доброе отношение к людям; юридически — это социально-реабилитационный центр. Так вот, он проводит два больших праздника в год на своей территории для горожан — на Рождество и в День защиты детей.
Центр работает с индивидуальными просителями, другой вопрос, что каждого человека мы проверяем на момент истинности его запроса. Мы работаем в дружной сцепке с городскими и республиканскими структурами, в базе которых очень часто находим наших просителей и суммы оказанной им помощи. Естественна и понятна реакция людей, которых уличили во лжи, — их так обидели.
Но, позвольте, вернусь к медцентру, гостинице и аренде помещений. Это все можно назвать бизнесом, хотя в поздние советские времена это именовалось «хозрасчетом». И все понимали, что организация таким образом выживает. Простите, содержать три больших объекта, штат сотрудников в 300 человек, при этом вести социальную деятельность без дотаций государства, к тому же законопослушно платить налоги и епархиальные взносы — как это вообще возможно? И еще один важный нюанс, как вы назвали, этого бизнеса: в коммерческих организациях в конечном итоге это личная прибыль. На полученные доходы покупают себе телефоны, меняют автомобили, летают на курорты отдыхать — в бизнесе это нормально. Мы же любую копейку, которая остается после покрытия затрат, направляем в числе прочего и на бесплатную реабилитацию людей, на общественные нужды храма-памятника и прихода. А в некоторые месяцы до 40% расходов стационара приходится покрывать за счет прихода.
— Людей раздражает благосостояние некоторых священников: часы, машины, дома…
— Я ни разу не покупал часы. Ношу те, что мне подарили. Я никогда даже на ржавом Mercedes не ездил, потому я понимаю, что если сяду на Mercedes, даже на старый, все скажут: «Посмотрите, он на Mercedes» — и даже не упомянут, что ржавый.
— А на чем вы ездите?
— На Volvo.
— Но живете в Дроздах.
— Не в Дроздах, а в городе Минске. Меня часто упрекают за жилище — я его не искал. И когда называют какие-то космические суммы, простите. Может, сегодня оно так и стоит, намного дороже, если говорить о его рыночной стоимости, но на тот момент это было совсем немного. И главное: ни копейки не было взято ни с прихода, ни в долг от кого-то. И я имел полное моральное и материальное право сделать так, как посчитал нужным. Не для того, чтобы перед кем-то кичиться или доказывать что-то. Это нормальные условия, но они могут быть для меня и в землянке, и в ней появится комфорт, нужный мне и моему внутреннему настроению. А потом, будем откровенны, для меня внешнее не есть главное. Важно ни к чему не прилепляться сердцем. Есть — слава Богу, нет — тоже слава Богу.
