Белоруска в Венесуэле: «Родные думают: я нахожусь на поле боя и голодаю, хотя это не так»

Девять лет назад минчанка Анна уехала в Венесуэлу. Живет она в городе Лечерия на северо-востоке страны. Работает в российской нефтяной компании. Почти каждый разговор с родными заканчивается тем, что мама просит ее вернуться в Беларусь. «СМИ, как мне кажется, сильно приукрашивают ситуацию в стране, — обычно парирует на это Анна. — Родные думают: я нахожусь на поле боя и голодаю, хотя это не так». О жизни в стране, где в январе к экономическому и гуманитарному кризису добавился еще и политический, белоруска рассказала TUT.BY.

Переезд

— Отучившись в инязе, на факультете испанского языка, я по распределению попала в школу. В 2009-м, когда шел второй год моей обязательной отработки, со мной связалась бывшая одноклассница. Кто-то из ее знакомых искал человека со знанием испанского для работы в Венесуэле. В течение нескольких месяцев я прошла все согласования и уехала туда переводчиком. Поездка продлилась всего два месяца, в Беларусь я вернулась в марте. Была такая некрасивая ранняя весна. На контрасте тропиков, у меня началась депрессия — и я захотела назад. Нашла работу и буквально через месяц уехала обратно и уже надолго. До 2015-го жила в Каракасе, потом переехала в Лечерию.

Безопасность

— Лечерия находится в нефтяном штате. Тут много обеспеченных людей, поэтому характер криминальных действий здесь особый. В основном — грабят дома. Преступлений, как в Каракасе, когда к тебе на улице подъезжают мотоциклисты и, угрожая, забирают телефон или деньги, такого нет. Конечно, бдительность терять не стоит. Но, если вечером мне захочется прогуляться по набережной, я пойду и буду чувствовать себя спокойно.

Несмотря на активные протесты, ситуация с безопасностью в городе не поменялась. Единственное, в январе было два дня, когда из-за запланированных манифестаций нам рекомендовали работать из дома. Хотя на второй день мы приехали в офис, потому что было тихо.

Пару лет назад, когда я жила в центре Каракаса, протесты ощущала гораздо сильнее. В мои окна попадал слезоточивый газ, вокруг дома строили баррикады из покрышек и поджигали их. А здесь, в Лечерии, мне спокойно.

Манифестации

— В Венесуэле есть более и менее оппозиционно настроенные штаты. Например, на западе, ближе к границе с Колумбией, люди с более повстанческим духом. Выступления там проходят практически каждый день. В моем городе последняя манифестация была 2 февраля, следующая назначена на 12-е. В эти даты шествия проходят по всей стране. Из соображений безопасности я в них не участвую, но по фото видно, что на улицы выходит очень много людей.

Пару лет назад, когда я смотрела шествия, мне казалось, это ни к чему не приведет. Протесты подавлялись, людей запугивали. А сейчас в воздухе появилась какая-то надежда. Многие устали от нынешней власти. Все сферы сильно деградировали. Общая картина — депрессия, но последние события всех как-то оживили, люди хотят перемен.

Манифестации, как мне кажется, стали мирными. Еще летом 2018-го, после президентских выборов, все носило более опасный характер. Лечерию тогда тоже немного лихорадило — дороги перекрывали, протесты заканчивались столкновениями. Сейчас, по крайней мере у нас, несогласных не разгоняют. Наш мэр — представитель оппозиции. В своих соцсетях он заранее публикует маршрут шествия и время сбора.

Электричество

— В январе из-за протестов школьники пару дней не учились, но я ни разу не замечала, чтобы надолго закрывались магазины или, например, банк. Скорее они перестанут работать, если пропадет свет. Когда в 2016-м я переехала в Лечерию, здесь была засуха, и единственная ГЭС, которая питает где-то 70 процентов страны, работала не в полную силу. В Венесуэле тогда ввели режим экономии электроэнергии. Мы знали, что четыре часа в день света не будет. Определялись графики отключений, и мы под них подстраивались. Так продлилось около года.

Сейчас ситуация получше. Случается, что электричество пропадает из-за резких скачков напряжения, но быстро возвращается. Хуже, если света нет из-за того, что что-то где-то испортилось. Сети тут давно не обновлялись, они выходят из строя — и пока их ремонтируют, люди сидят без света.

Магазины

— Каждый день просматриваю, что пишут о Венесуэле в разных СМИ. Часто все очень искажено. В магазинах показывают пустые прилавки. В нашем городе нет супермаркетов. Я хожу в небольшие магазинчики вблизи дома. Все необходимое там есть. Вопрос лишь в том, могут ли люди себе это позволить.

Мне кажется, в Венесуэле сейчас все дороже, чем в любой точке мира. 15 яиц, например, стоит порядка 4 долларов, литр молока — 2 доллара, соль — доллар за килограмм. При этом по курсу «черного» рынка минимальная заработная плата равна где-то семь с половиной долларов.

Обычный венесуэлец, если хочет закупиться, скорее всего поедет на рынок и будет искать что-то подешевле. Из-за высоких цен не все люди могут позволить себе упаковку кофе или, например, сахара. Год назад на трассе видела торговцев, которые продавали продукты рассыпанные по маленьким пакетикам. В них, допустим, 100 граммов кофе или 100 граммов сахара.

Очень скудный ассортимент в магазинах бытовой техники. Недавно зашла — там стоит пять кофеварок одной китайской марки. Цена на них при этом заоблачная. Из-за инфляции продавцы не знают, что почем продавать, чтобы не прогадать. Некоторые вещи стоят втридорога. Вообще, если что-то у венесуэльца сейчас сломалось — это серьезная проблема. Во-первых, это лишние траты, а денег нет. Во-вторых, ничего не достать. Хотя еще 5−10 лет назад можно было найти все.

Люди, у которых есть возможность закупаться за границей, так и делают. Это дешевле. Те, кто побогаче, летают на выходные в Майами. Жители приграничных районов ходят, например, в Колумбию за продуктами.

«Соцтовары»

— В Венесуэле есть список товаров первой необходимости, цены на которые регулирует государство. Это и есть так называемые «соцтовары». Тут, например, растительное масло, рис, маргарин, макароны, майонез, сухое молоко, кофе, зубная паста, стиральный порошок.

Насколько я понимаю, в разные торговые точки их поставляются по каким-то графикам. И если возле магазина стоит толпа, значит туда что-то привезли по социальным ценам. Очередь не заканчивается, пока люди все не раскупят, потому что стоят такие продукты в несколько раз дешевле. Хватает, конечно, не всем. Отсюда и жалобы, что в продаже, например, нет макарон. Хотя макароны по рыночным ценам на прилавках лежат.

Чтобы поддержать нуждающихся, раз в месяц правительство выдает им пакеты с продовольствием. Тут может быть литр-два масла, по несколько килограммов круп, макароны, консервы с тунцом, майонез.

Карточная система

— Карточек, таких, как использовали у нас в 1990-х, тут нет. Где-то в 2011 — 2013 годах в Венесуэле было очень много спекулянтов. Они скупали в магазинах продукты, которые поступали по соцценам, а потом по рыночным продавали в Колумбию. Чтобы бороться с ушлыми гражданами, правительство ввело ограничения на товары первой необходимости. Например, купить на неделе три «соцпасты» запрещалось.

Контролировали это с помощью удостоверения личности. Рассчитываясь, человек указывал номер документа, и система показывала лимит покупателя на определенные продукты.

Бензин

— Даже в нефтяной стране на заправках периодически встречаются перебои с бензином. Чтобы переработать нефть, которую добывают венесуэльцы, нужны специальные химические вещества или более жидкая нафта. Все это закупают за границей, но в связи с последними санкциями могут возникнуть сложности. Сейчас бензин стоит копейки и проблем с ним нет, но страх, что он вдруг пропадет, есть.

Люди

— В Венесуэле очень сильное расслоение — есть и богатые, и голодающие. Каждый день к вечеру магазины и общепит собирают в огромные черные пакеты весь скопившийся мусор и выставляют его на улице. Затем грузовики их забирают. Последние года два очень много взрослых и детей стали копаться в этих мешках, искать какие-то остатки. Раньше такого не было.

Я лично не знакома с людьми, которые бы получали минимальную зарплату. Сложно представить, как они выживают с такими ценами. Знакомые венесуэльцы рассказывают, что некоторые работодатели стараются поддерживать сотрудников. Например, кроме официальной зарплаты, выдают дополнительную — в конверте. В итоге минимальный долларовый доход у жителей есть.

Некоторые берут по две-три работы. Мой учитель танцев занимался с группами каждый день без выходных. Плюс давал частные уроки. Недавно он эмигрировал в Аргентину, сейчас там преподает сальсу. Вообще, в последние годы много моих друзей-венесуэльцев уехали из страны — кто в Чили, кто — в Перу. Эмигрируют в основном те, у кого есть профессия и образование, — врачи, преподаватели, специалисты сферы ИТ. Самое страшное в данной ситуации, что Венесуэла остается без квалифицированных кадров.

Цены

— За девять лет, пока я здесь, мы пережили несколько деноминаций. Последняя была в августе. Уже через пару месяцев, как данные деньги вошли в оборот, самая большая купюра почти ничего не стоила. В итоге валюта продержалась меньше года.

Достать наличные тут довольно сложно, и их все реже используют. Одно время бумажные деньги сами были товаром. Например, купить что-то за наличку было в два раза дешевле, чем по карточке. Сейчас я в с таким не встречаюсь.

Сама живу без наличных уже года два. Иногда они попадаются, но потребности в них у меня нет. За многие вещи можно рассчитаться по карте. Даже для чаевых в заведениях поставили отдельные терминалы.

Экономия

— Когда идешь по улице, замечаешь, что население сильно похудело. По статистике за последние годы каждый житель страны уменьшился где-то на 10 килограммов. Люди стали сильно экономить. Раньше, например, они все были любителями поесть за пределами дома. В 2010 году офис, где я работала, находился в торговом центе. Там на нижнем этаже — фуд-корт. В обед здесь не было свободных столиков. Сейчас такого я не наблюдаю.

Посетителей в общественных местах стало меньше. Особенно в барах. Но есть пиццерии, куда даже сейчас сложно попасть. Нужно постоять на улице, подождать, когда освободится место. Меню при этом сократилось. Поток клиентов снизился — и администрация просто перестала закупать какие-то продукты.

Хотя нельзя сказать, что, кроме протестов, венесуэльцев теперь больше ничего не интересует. В прошлые выходные мы с коллегами провели тут «Чистые игры». Это был экологический проект, в котором участвовало 11 команд — всего 52 человека. За час они собрали более 1,2 тонны мусора. Все остались довольны, особенно мы, до последнего не верившие, что все пройдет как задумывалось. Люди интересовались, когда будут следующие «Чистые игры». Нас поддержала администрация города.

Домой

— Каждый раз, когда разговариваем с мамой, она мне говорит: «Аня, давай домой». Особенно этой зимой, когда повсюду столько сообщений из Венесуэлы. У меня же страха, что в стране начнется война, нет. Наверное, если бы я не просматривала новостные ленты, думала бы, что ничего и не поменялось. Конечно, я задумываюсь о возвращении в Беларусь, но с местной политической ситуацией это не связано. Это скорее мои личные вопросы.