Работать с рассвета, принять роды у коровы. Как проходит день потомственного пастуха Гриши Цурика

«Жарка ні жарка, дождж ні дождж, а ідзі, пасі кароў. І без выхадных», — Гриша Цурик нахлобучивает на седые волосы серую кепку, берет в руку кий и идет пасти. Отдыхать будет, когда выпадет первый снег. Пастух, у которого и отец был пастухом, рассказал TUT.BY о своей работе, о цене молока и о нелегкой жизни в деревне.

Фотограф Дмитрий Брушко считает, что нет ничего более белорусского, чем молоко и вовлеченность каждого в процесс, где молоко — часть жизни каждого белоруса. Он проследил современный путь молока до того момента, когда продукты попадают к нам на стол.

TUT.BY начинает проект «Путь молока», где мы покажем, как за большой индустрией белорусской экономики стоят простые люди — хозяева коров, пастух, молочник, доярка и другие. Весь их жизненный ритм подчинен молоку, они преданы этому напитку и осуществляют свой, человеческий, вклад в цену молока. Мы покажем, как молоко связывает нас белой нитью и с этими людьми, и друг с другом.

Утро. Гриша Цурик идет на работу

 

Фамилия у Григория — Митрахович, но по ней пастуха даже земляки узнают с трудом.

— Цурык — гэта клічка. Тут якую дадуць клічку — так цябе і будуць зваць. Як скажуць Мітраховіч — дык ніхто не пойме, а як скажуць Цурык — дык усе знаюць, — объясняет Григорий.

Говорит, что не знает, почему его так прозвали, наверное, «мянушка» пошла от отца. Иван Митрахович всю жизнь пробыл пастухом в деревне Паричи, что в Светлогорском районе Гомельской области. Григорий, один из десятерых детей в семье Ивана, помнит себя на пастбище лет с трех.

— Яшчэ малы памагаў, — вспоминает Гриша Цурик. — Выганю кароў на поле, а патом у школу іду, а тады вечарам забіраю. А назаўтра зноў у поле, і вот так.

 

Сейчас Цурику 58 лет, его дом — в деревне Кастрычник, на краю Паричей. На часах нет еще шести утра, а пастух уже выходит на работу. Сначала по асфальту, потом по грунтовой дороге. В последние годы стал глуховат. Здороваясь с Цуриком, прохожие почти кричат. Слуховым аппаратом Гриша не пользуется, потому что неудобный: трещит и шипит.

— Нічога, і так выжыву!

Пастух останавливается, закуривает у одного из дворов. Надо подождать, пока хозяйка выгонит первых коров. Назойливо пищат утренние комары, но Цурика они не трогают.

— Я ж во куру — дык яны ня лезуць! Многа куру: мне на дзень трэба дзьве ці тры пачкі сігарэт, — объясняет Григорий. — А гэты год камароў багата. Яшчэ мошкі, авадні — каровы ад іх хаваюцца ў ваду.

 

— О, выбіўся ў людзі! — из двора выгоняет трех коров Евгения Петух, по-доброму подтрунивает над Цуриком, у которого в спутниках сегодня журналисты из Минска. — А галстук дзе?

Хозяйка протягивает пастуху сумку, в ней — обед. Еду в поле хозяева коров собирают по очереди. У Евгении три коровы, значит, она готовит обед для пастуха три дня подряд. На сумке со снедью красуется надпись Zara, Григорий закидывает сумку на палку, а палку — на плечо, так сподручней.

С коровы семья платит Цурику 15 рублей в месяц, с трех коров, значит, выходит 45.

— Деньги себя оправдывают, потому что и его труд нелегкий, — говорит Евгения Петух. — Удобно, когда есть пастух, а нам и другой работы с коровами хватает. Нелегко, но справляемся. А как иначе? Заработки маленькие, а детям надо помочь.

 

Пока Гриша Цурик идет по дорогам сросшихся между собой деревень Кастрычник, Паричи и Козловка, коровы из разных дворов ручейками стекаются в один черно-белый поток. Теперь в стадо каждый день собираются немногим больше 30 коров, а когда-то, вспоминает Цурик, было и 130. И таким было только одно стадо только одной из трех деревень.

— Хазяева ўжо выганяюць кароў, а я іх во тут занімаю… І так во кажны дзень, і выхаднога няма. Калі хочаш аддыхнуць — дык сам чалавека на дзень нанімай на падмену, плаці. А каму яно нада? Жарка ні жарка, дождж ні дождж, а ідзі. Да самай зімы. Як первы снег выпаў — тады я ўжо і аддыхаю.

В этом году коров выгнали в поле 9 мая. Поздно, потому что сильно разлилась вода в пойме реки. Цурик помнит год, когда стадо ушло на пастбище еще 22 апреля.

В 6.45 утра местные женщины уже выгнали скот и расходятся по домам, управляться по хозяйству. Дорога, по которой прошло стадо, густо избита следами копыт. У первых попавшихся зарослей животные норовят остановиться, чтобы пожевать кусты. Пастух отгоняет. Самое важное — чтобы коровы не «ўлезлі ў шкоду», не вбились в огороды или посевы.

 

Стадо сейчас приходится отводить далеко, за несколько километров, к Березине, там основное пастбище.

— Бліжэй няма дзе пасвіць: каля Казлоўкі, у бок Акцябра, Мозыра — ўсё пазасейвалі… Некаторыя людзі з Казлоўкі дык прывязваюць кароў, не вядуць у стада — бо сільна ж далёка, каб мне перадаць.

Коровы переходят вброд маленькую речушку, пытаясь в ней задержаться — жадно пьют воду. Но отдыхать животным пока рано. У Цурика нет собаки, кнута тоже нет. Чтобы подстегнуть коров, пастух включает вторую скорость и подбегает к зазевавшимся животным, что-то отрывисто горгочет резкое, неразборчивое.

 

— Пшла! — заканчивает пастух свое общение с очередной коровой-отщепенкой, она неохотно направляется к стаду.

— А то ж якая можа астацца — а тады ідзі шукай, — рассказывает Григорий Митрахович. — А бывае, што яшчэ і грузнуць ў балоце, многа раз цягаў. Неяк уручную, часы чатыры. А было, што людзі пасцілі кароў самі, дык адна адбілася і цэлую нядзелю ў балоце стаяла, загрузшы. Знайшлася: жывая! А гады тры назад дзве каровы прапалі: адна ўпала ў рэчку, здохла, а следам і другая. Ну што — і каровы хворыя бываюць.

 

— Вы, может, и по именам всех коров в стаде знаете? — интересуемся.

— Імёны не знаю. Але эта во — з Парычаў, Аляксеянкавых, у іх тры каровы. Тая-ка — з Казлоўкі, Смольскага. А гэта во Надзіна, а то цяля Жэніна — Жэню вы бачылі. — перечисляет Цурик своих подопечных. — Я і далжон кароў разбіраць. А еслі яна забалела, ці ёй плоха? Я іду саабшчаць, кажу: карова бальна. Бывае, якая ня есць, а ляжа-ўстане. Значыць, абкармілі бульбай ці што. У кароў дзе малако? На языке, запомні. Калі добра паела — то і малака дасць.

Долгий день. За тюк сена — «пол-лимона»

Полевую траву, говорит Григорий, коровы любят, а луговую — не очень. Мы пасем коров с Цуриком в августе, жара. В такое время самое главное, чтобы животные не охлаждались целый день в речке: иначе не «наедят» молока.

— Але як надта гарачыя дні — што я зраблю? У ваду лезуць! — с опаской поглядывает Цурик на Березину.

 

Солнце припекает, приближается полдень. Пастух сидит от коров далеко, но ситуацию контролирует. Когда тепло — и коровам лениво активничать, жуют себе и жуют.

— А ў сенцябрэ-акцябрэ чуць адвярнуўся — і туды могуць пайсці, і сюды. А ё такія паскудныя каровы! Такія ўрэдныя! — восклицает пастух.

Вредные — не вредные, а пасти надо. Гриша Цурик вообще, если надо, и роды у коровы может принять.

— Хазяева выганяюць у поле — а ёй ужо цяліцца нада! Ляжа — і ня можа расцяліцца. Дык я з сабой вяроўку бяру ў карман, да палкі прывяжу і пацягну! І во — цяля! Еслі магу — схаджу ў дзярэўню: ідзіце забірайце. Сколькі разоў расцельваў? Многа!

 

После 12 часов Гриша Цурик раскрывает сумку со съестными припасами. Там каша с котлетами, овощи, питье. Это, кстати, еще завтрак.— Я утрам нікагда не ем, як устаў — мне нада пахадзіць, — объясняет Григорий Митрахович. — Малако не люблю, ня п’ю, чай — рэдка, толькі какава ці кіселю. Каву ня п’ю, бо мне давіць сэрца. Другі раз так давіць, што таблетку п’ю за таблеткай. Кажуць: таму што п’еш многа! А што? Бывае, людзям памагаеш, а яны дзе грошы заплацяць, а дзе напояць… Трохлітровік выпіваў за раз, але гэта было як малады быў, цяпер ужо такога няма.

 

Гриша Цурик рассказывает: когда он поднял оплату до 15 рублей с одной коровы, не всем это понравилось.

— Яны ў гвалт — не хочуць і плаціць! Ну я ж быў і кінуў! Дык яны самі папасцілі — месяц, ці, можа, два. А патом прыйшлі мяне прасіць. А што, тут трэба бегаць, а бабы старыя хіба пагонюць кароў? Яны ў іх паўцякаюць! Як дождж, ды холадна, ды вецер — дык яны як улупяць! У галопе рвуць. Я кідаю ўсё ды за імі бягу.

 

Зарабатывает, по меркам нынешних Паричей, Гриша Цурик неплохо: «лімонаў пяць» (зависит от месяца).

— У дзярэўні пяць лімонаў рэдка хто палучае… Раней у Парычах усяго было: і свой хлеб пяклі, і ліманад быў свой, Парычскі, — многа чаго. А цяпер усё, няма работы. У дзярэўні ніхто жыць не будзець… уцякаюць. Каб не ўцякалі, дык гэта ж работу нада людзям даваць і жыллё. Лукашэнка казаў: нада, каб усе мелі 10 лімонаў! Ага, а хто мее? У дзярэўні два лімоны дадуць і тыя ня воврэмя. Вот і жыві за іх.

 

Домашний скот, рассуждает Цурик, с одной стороны, помогает людям справиться с нехваткой денег, с другой — сам требует больших трат.

— Адзін цюк сена стоіць пачці паўмільёны, а на адну карову трэба тры тоны сена! А гэта ж да каровы нада рана паднімацца, даіць, паі яе, кармі, зімой уставай, у хлеве выкідай навоз — гэта лёгка? Яны й не хочуць дзяржаць, асобенна маладыя.

Нынешние деньги, считает Гриша Цурик, «не хронкія», не подходят для накоплений.

— Савецкія лучшыя былі: я аб’язджаў за некалькі рублёў Расію. І на Магадане быў, і ў Адэсе быў, і ў Ленінградзе, і ўсіх артыстаў відзеў: і Алу Пугачову, і Кіркорава. І на Віцебскім базары — вы не былі? А я быў.

 

В жизни Григорий Митрахович работал не только пастухом. Еще строителем — на Гомельском заводе литья и нормалей.

— Шчэ з Машэравым за руку здароваўся. Гэта было ў васьмідзесятым гаду. Машэраў завод прынімаў, а я яго строіў.

После обеда Гришу Цурика одолевает сон. Солнце припекает, хоть сегодня и обдувает прохладный ветерок. Он ложится на траву и закрывает глаза.

— Бывае, што лягу пасплю, еслі каровы нармальна, а еслі нет — тупаю туда-сюда. А ў сенцябрэ ўжо ўсё, ужо не ляжэш. Нада будзе стаяць колікам, адвярнуўся — дык яны пойдуць дамой, агароды патаўкуць — а тады плаці!

 

Отец Григория, пастух Иван, никогда не ложился на землю — берегся, чтобы не заболеть. Если его на пастбище клонило в сон — спал стоя.

— Нармальны, ён жа не піў! Ён за ўсю жызнь выпіў адну бутылку віна! — Цурик хранит отцовскую фотографию. — А як збіраўся паміраць, дык «андропаўскай» гарэлкі купіў 15 яшчыкаў, прыгатовіў. Пражыў 90 гадоў бо не піў, а цяпер 90 мала хто жыве… Раньша было многа пастухоў, яны паўміралі, вот.

С женой Григорий Митрохович не живет — разошлись. Есть дочка и две внучки. Цурик вспоминает, как присматривал за внуками — весело, хоть и тяжело.

Вечер. Плакаты с Леонтьевым и коровий рог для красоты

Дневной дойки на этом пастбище нет. С каждым часом сложнее придумать, как скоротать время. Когда совсем жарко, Гриша Цурик может искупаться в реке. Раньше, бывало, ловил рыбу — немного, для кота. С рыбаками поговорить для пастуха и сейчас хорошее развлечение. Цурик рассказывает, что раньше, чтобы скоротать время, веники вязал из березы, но сейчас баня его не работает — кто-то украл котел.

Пастух раскрывает какой-то рекламный журнал, который принес с собой. Чтиво скромное: снимки и цены. Впрочем, на пастбище для чтения подходит любая пресса: даже та, в которую завернут обед.

— Другі раз чытаю газеты… Дзе аварыі, дзе што інцярэснае.

 

После пяти коровы сами начинают смотреть в сторону дома. Гриша Цурик контролирует: надо их пригнать в деревни не поздно, но и не рано — часов в семь. Чтобы хозяева успели вернуться с работы и коровы пошли прямиком в свои дворы, не блуждали.

— Неяк было, што баба на мяне падала заяўленне, саставіла акт, што карова не вярнулася. А я яе прыгнаў, — рассказывает Цурик. — Кажу ім: плоха глядзіце, шукайце! А ўчастковаму сказаў: калі нада будзе, аддам — прыгатовіў дзеньгі ўжо. Але вы што патом будзеце дзелаць, як найдзецца карова? І не было каровы паўмесяца: у аўгусце згубілася, а только ў сенцябрэ прыйшла.

Назад стадо идет быстро, Цурик только и успевает регулировать поток.

 

Дома пастух первым делом вдоволь напивается воды.

На ужин, бывает, готовит суп, а иногда доедает то, что осталось с обеда.

Стены в доме Цурика обвешаны вырезками из газет и журналов, календариками с картинками. Есть постер с Валерием Леонтьевым, ночной концерт которого в Ленинграде пастух из Паричей запомнил на всю жизнь.

 

Напоследок Гриша Цурик показывает нам коровий рог. Даже два. Оба обработаны, висят на цепочках.

— Я раньша многа дзелаў з рагоў, дык раздарыў людзям. А бывае, што рог абразаюць, дзелаюць дзеравянную катушку і трубяць. І я трубіў — даляко слышна! Была гісторыя: пабачыў у каровы красівы рог. Гавару: карова, каб ты сёння мне яго збіла! Сказаў, а сам лёг. А тады гляджу: рага няма! Я цэлую нядзелю яго шукаў — знайшоў! І добры атрымаўся рог — можна віно з яго піць. Адзеў цэпачку. Думаю: хай будзе, усё-ткі красіва.