"Нужно вселять надежду". Академик Смеянович провел сложную трехчасовую операцию в 80-летний юбилей

13 августа в РНПЦ неврологии и нейрохирургии прошел внеочередной ученый совет. Поводом собраться стало 80-летие профессора Арнольда Федоровича Смеяновича — нейрохирурга, который каждый год делает более 200 сложных операций. Сам именинник до последнего стоял в операционной, затем быстро сменил медицинский костюм на «гражданский» и пришел в зал, где собрались его коллеги, ученики, пациенты. «Слишком много хорошего вы сказали про меня. Нужно отрабатывать», — заулыбался Арнольд Федорович. Своими принципами жизни и оптимизма профессор Смеянович поделился с TUT.BY.

11 августа Арнольду Федоровичу исполнилось 80 лет. Каждый понедельник, вторник, среду и четверг он приходит в операционную, садится за микроскоп и делает то, чем занимается уже 55 лет.

Три часа перед «ученым советом в расширенном составе и торжественной обстановке» Арнольд Федорович тоже провел в операционной.

— Операция была непростой. Удалял невриному слухового нерва, уже на четвертой стадии. Сложность заключалась в том, чтобы сохранить лицевой нерв.
Ведь когда растет опухоль (а по размерам она была с каштан), лицевой нерв на ней растягивается и спаивается. Бывает очень трудно его отделить. Но все прошло успешно.

«Первые операции были тревожные. Но когда ты знаешь, что делать и как поступать, уже не волнуешься»

— Первые операции на головном мозге были тревожными, потому что малейшее упущение может привести к тяжелым последствиям, которые останутся на всю жизнь. Со временем потихоньку привык к таким операциям, как и ко всему в жизни люди привыкают.

Сначала я помогал своему учителю профессору Злотнику Эфраиму Исааковичу — основателю белорусской школы нейрохирургии. К тому моменту прошло не менее трех лет с тех пор, как я был зачислен в его клинику. Одажды он делал операцию, а потом вдруг сказал: «Продолжай сам». Я открыл опухоль небольших размеров, Эфраим Исаакович консультировал: «Теперь отделяй ее». В его присутствии я отделил и дальше заканчивал операцию сам.

Сейчас мне операции не запоминаются, потому что все понятно с самого начала — что нужно делать, как поступать. Поэтому я не очень волнуюсь. Волноваться приходится тогда, когда не знаешь.

Как боролся тревогой? Читал, изучал, анализировал, и потом потихонечку дело наладилось. Когда ты знаешь и уверен в своем знании, тревога исчезает.

В нейрохирургии я с 1963 года. Можете представить, сколько я видел? Но даже с таким опытом за плечами невозможно знать все.

Головной мозг всегда останется загадкой для ученых. Не одно поколение ученых будет еще исследовать и изучать его. Проблема пока остается. Так же, как и проблема рака. Раньше говорили: «К XXI веку проблема рака будет решена». Вот уже почти 18 лет 21 века прошло, а проблема все так же далека от решения.

«Хотел быть врачом, а не зятем влиятельного человека»

— О том, кто отец моей будущей жены, я не знал поначалу. Когда мы с ней познакомились, она рассказала, что ее отец работает в райкоме партии. Кем? «Секретарем каким-то». Ну, хорошо, секретарем так секретарем. Только потом выяснилось, что он первый секретарь Логойского райкома партии.

С супругой мы расписались в конце нашего обучения — вместе оканчивали институт. Когда приехали в Логойск в гости к тесту, он предложил: «Не нужно ехать в Дрибин по распределению, можете остаться здесь. Тут, в Логойске, тоже нужны врачи-хирурги». А я про себя подумал: «Нет, спасибо, я хочу поработать там. Хочу быть врачом, а не зятем влиятельного человека». Думаю, и правильно сделал, что не согласился. Там я был бы в определенном смысле под колпаком, а так — прошел весь путь сам, от начинающего врача до этих дней.

"Отправлял бы начинающих врачей в провинцию". Нейрохирург о том, как сохранить здоровье и оптимизм

«Нужно разговаривать так, чтобы пациент поверил в тебя как хирурга и одновременно в себя — тогда все будет хорошо»

— Перед операцией я всегда говорю правду родственникам: что есть, что может быть и что будет потом. Пациента, который идет на операцию, стараюсь не пугать. Он все-таки страдает, и если начинаешь говорить ему злую правда, он теряет силы. Поэтому настраиваю так: «Давайте надеятся, что все будет хорошо. Думаю, все так и будет». Нужно вселять надежду. Надежда умирает последней — это я знаю точно. Ни в коем случае нельзя запугивать. Нужно разговаривать так, чтобы человек поверил в тебя как хирурга и одновременно в себя — тогда все будет хорошо.

После операции я говорю пациенту: «Вот видите, все получилось. Опухоль удалили, теперь ее у вас нет. Вы поправитесь и будете дальше жить хорошо».

Конечно, мы переживаем за каждого пациента. Неприятно, когда вроде нормально делаешь операцию, а человек не выходит из этого состояния. Еще хуже, когда он погибает. Но что поделать, такова жизнь, а врач — не Бог. Мы привыкаем, потому что по-другому, к сожалению, быть не может. Хотя, конечно, до конца привыкнуть к смерти невозможно. Коль выбрали эту специальность, нужно относиться по-человечески. Никто не заставлял идти в медицину. Если работаешь врачом, будь добр, помогай людям. Так звучат клятва Гиппократа и нормальные советы всех учителей.

В своей работе я использую советы моих учителей. Конечно. На этом строится жизнь — все лучшее передавать из поколения в поколение.

Своим ученикам я внушаю, что нужно работать, не лениться, стремиться достигать поставленных целей, писать диссертацию, статьи. Говорю: «Не будете этим заниматься, ничего из вас не получится. Будете стремиться — достигнете любых вершин». Хотя обычно ученики смотрят, как поступают старшие, и перенимают этот опыт. Не обязательно выражать что-то словами. Когда человек видит пример, он подсознательно следует ему.

«Если человек живет очень долго, когда все ближайшие родственники, друзья уже ушли, ему становится неинтересно»

— Какой момент своей жизни мне хотелось бы повторить? Повторять не надо, потому что все периоды жизни интересны и хороши. Конечно, хотелось бы подольше наблюдать эту прекрасную жизнь, как она протекает не только у тебя, но и у жены, детей, внуков, правнуков. Однако всему есть ограничение, и это, наверное, правильно. Если человек живет очень долго, когда все ближайшие родственники, друзья уже ушли, жить становится неинтересно.

Каждый человек устает, если много работает. Но мысли о том, чтобы бросить врачебную практику и науку совсем, отказаться от работы, за 55 лет ни разу не приходили в голову. Видите, сколько мне лет, а я все работаю. И вот прямо сейчас позвонили, вызывают в операционную. Если бы не любил эту работу, уже давно бы от нее отдыхал, как некоторые пенсионеры.

Восстанавливаюсь я обычно: отдыхаю. Что для меня отдых? Недоспал — надо поспать, пройтись по улице, свежим воздухом подышать. На дачу в выходные очень люблю ездить. Вот сейчас много яблок падает, нужно их куда-то девать, вывозить в болото на коляске. Потихоньку работаю: то траву нужно скосить, то порядок навести. Люблю физическую нагрузку.

«Пройдет мое время — эпохой будут называть других специалистов, которые растут сейчас»

— Вчера вас много раз называли «эпохой в нейрохирургии». Ощущаете себя эпохой?

— Нет, что вы. То, что говорили… Так принято говорить на подобных юбилеях. Я воспринял это… Перебор, как говорят. Конечно, я сделал в белорусской нейрохирургии какой-то шаг, но точно не тяну на большую эпоху. Пройдет мое время — эпохой будут называть других специалистов, которые растут сейчас. Вот выступали мои ученики, поздравляли — я рад. Их у меня — 19 кандидатов медицинских наук и 4 доктора медицины.

К возрасту, конечно, люди присматриваются, особенно пациенты: «А, вам 80 лет!» Уже другое отношение. Хотя и обращают внимание, какой я человек, как у меня дела идут. Академик Угрюмов из Петербурга делал операции и в 100 лет. Я, конечно, до 100 лет оперировать не буду.

Я, откровенно говоря, допускаю все. Если человек не хочет, чтобы я оперировал, то не возражаю. По крайней мере, пока у меня получается [делать операции] -не буду хвастаться — не хуже всех остальных. Так это оценивают мои ученики, не я сам.