Есть ли у нас ювенальная юстиция? Мнение Натальи Поспеловой
Спорные и неоднозначные ситуации вокруг СОП, примеры судебных тяжб родителей с представителями органов опеки за семейную репутацию, иллюстрация негативных последствий семейного неблагополучия, когда дети наказываются изъятием из семьи или направлением в спецучреждение для дальнейшего воспитания, — все это оживило на форумах один интереснейший аспект общественной дискуссии. Речь о ювенальной юстиции.
Наталья Поспелова — специалист по семейному неблагополучию и устройству детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. 28 лет работала в органах охраны детства Беларуси, из них 12 — в Национальном центре усыновления. Автор более 100 методических и публицистических работ по проблемам социального сиротства и семейного неблагополучия. Одна из основателей республиканского портала по поиску семей для детей-сирот www.dadomu.by и единственного в СНГ ежемесячного издания для замещающих родителей и специалистов органов опеки и попечительства — газеты «Домой!». Референт Белорусского общественного объединения замещающих семей «С надеждой». Профессиональная специализация: альтернативные формы жизнеустройства детей-сирот; споры родителей о воспитании детей; сопровождение семей, желающих принять или уже принявших детей-сирот на воспитание.
E-mail автора nastapos@mail.ru
Одни граждане, назовем их противниками ювеналки, видят в вышеназванных примерах ее крепкую руку: дескать, все эти СОПы, вмешательства в жизнь семьи, предвзятое отношение к родителям есть проявления зловредной ювенальной юстиции, целью которой является расшатывание традиционных семейных ценностей, утрата контроля семьи за воспитанием детей, необоснованное разлучение детей и родителей под видом защиты детских прав…
Их оппоненты, разделяющие с обществом его ответственность за благополучие детей, полагающие, что любое государство должно предоставлять самым уязвимым группам (среди этих групп дети в безусловном приоритете) социальные стандарты заботы и защиты в сложных жизненных, а тем более экстремальных ситуациях, — полагают, что государственный контроль за положением детей в семьях необходим и обязателен. В противном случае благосостояние детей рискует ухудшиться, а их смертность от внешних причин, замешанных на пренебрежении потребностями в достаточном уходе, питании, воспитании, нередко обусловленная банальной невнимательностью, недосмотром, неграмотностью, усугубленная пьянством, алкоголизмом, безответственным и опасным поведением родителей, — может возрасти запредельно.
Встает вопрос, что важнее: неприкосновенность семьи или благополучие ребенка в ситуациях, когда главная угроза его благополучию исходит именно от семьи.
По большому счету, все рассуждения о ювенальной юстиции можно свести к двум страхам взрослых: страху негативных последствий постороннего вмешательства для детско-родительских и семейных отношений, и страху за жизнь детей, которым никто посторонний, в случае чего, не поможет, т.к. не сможет вмешаться.
Поляризация мнений редко бывает продуктивной практикой. А в вопросах детско-родительских отношений — тем более. Важно соблюдать баланс, равновесие в определении границ ответственности за ребенка его семьи и общества, в котором семья живет. При этом ребенок не должен рассматриваться только как объект забот и хлопот, этакий кулек: важно предоставлять ребенку возможность участвовать в выработке решений, затрагивающих его жизнь.
Основой такого баланса, кроме взаимного уважения и доверия семей и служб по охране детства, может стать транспарентность моделей работы специалистов, отвечающих за благополучие детей. Но пока к этому движения нет: и вот уже публике совершенно непонятно, почему по одним и тем же критериям и показателям семейного неблагополучия одну семью в СОП ставят, а другую — нет. Почему в Столбцах маме позволительно не явиться по приглашению на заседание совета профилактики, а в Витебске такая неявка дорого обошлась бы семье.
Эта непрозрачность, нечеткость и непонятность практик, инструментов и подходов усугубляет кризис доверия, в который сегодня все глубже погружаются наши социально-педагогические службы. И не видеть в этом кризисе идеологическую угрозу — верх неосторожности, т.к. противостояние непрофессиональных защитников детей (родителей) и профессионалов может стать полем для явного конфликта интересов и длительной, никому не нужной борьбы.
Вернемся к собственно ювенальной юстиции: это не отечественная разработка. Ее идеи начали активно распространяться в нашем обществе с падением железного занавеса, отгораживавшего постсоветское пространство от прогрессивного человечества (какие слова брать в кавычки каждый решит сам).
Неверно представлять ювенальную юстицию как сборник вредных советов для детей: если папа тебя отшлепал — сообщи социальному педагогу, это слишком плоско. Ювенальная юстиция вовсе не про это. Она про правосубъектность детей, про приоритет их прав именно в силу их повышенной уязвимости. А в классических трактовках — и в этом каждый желающий может убедиться с помощью википедии — ювенальная юстиция есть правовая основа деятельности системы учреждений и организаций, осуществляющих правосудие по делам о правонарушениях, совершаемых несовершеннолетними.
И если смотреть именно с классических позиций — нет у нас никакой ювенальной юстиции даже в зародыше, в противном случае были бы невозможны ситуации, когда 11-летнего ребенка судят (как свидетельствуют правоохранители, но опровергает Верховный суд), показательным судом. А еще можно вспомнить, как всего несколько лет назад в практике работы с детьми, склонными к правонарушениям, были популярны «туры выходного дня» в спецучреждения для несовершеннолетних… Целыми автобусами возили детей посмотреть, каково это — неволя и ограничения на детских «зонах». Средневековая практика, такие суды и «туры» вполне можно дополнять прилюдным побиванием камнями детей, игнорирующих увещевания и наставления.
Психологическая и педагогическая основа ювенальной юстиции — это понимание последствий воспитательных воздействий на ребенка по формуле «здесь и сейчас», без оглядки на его будущее в качестве потенциального взрослого. Детство — это уникальный и много чего (если не все) в дальнейшей жизни человека определяющий период. Именно поэтому по формуле «здесь и сейчас» 11-летний мальчишка пережил сильнейшее потрясение на суде, и даже если взрослые эксперты по детству, находившиеся на том судебном заседании, в один голос заявили, что и этот урок он не усвоил, и ему вообще все было без разницы, — это не так. Мальчишка был унижен, растоптан и наказан за плохое воспитание и соответствующее поведение лишением свободы. И он, безусловно, извлек урок из всего произошедшего с ним: ненависть, нетерпимость, беспомощность. И вот с этим багажом он пойдет дальше по жизни. Потому что этот багаж, на самом деле, не столько его, сколько багаж работавших с ним взрослых, которые воспитывали его, проводили с ним разъяснительную и профилактическую работу, писали на него характеристики. И если мальчишку «закрыли» на 2 года с мыслями о пользе такого решения для его будущего, то это совершенно напрасные ожидания: по формуле «здесь и сейчас» парень безвозвратно потеряет два года бесценной детской жизни. А на будущее вынесет (см. выше) ненависть, нетерпимость, беспомощность.
Если с позиций «здесь и сейчас» рассматривать самочувствие детей в семьях, окруженных предвзятым социально-педагогическим вниманием, то легко увидеть, что некорректное вмешательство в семью, проламывание ее границ разрушает авторитет родителей в глазах детей. Чем на это отвечают дети? Правильно: проблемным поведением. Своими непрофессиональными действиями профессионалы внесли серьезный вклад в поведенческие деформации детей, а потому не нужно удивляться, что «мальчик вел себя агрессивно» и «не шел на контакт», а другой ребенок из дома уходил или воровал все, что видел.
В общем, анализ ситуаций показывает, что нет у нас никакой ювенальной юстиции. Есть перестраховка линейных защитников детства в лице рядовых педагогов, есть непонятность критериев, моделей и практик работы с семьями, есть закрытость и непрофессионализм специалистов, обусловленные их негодным практическим и методическим обеспечением. Есть недоверие родителей, есть их противостояние социальным специалистам, обоснованное неинформированностью о целях и способах их работы. А ювенальной юстиции нету.