Дом горсовета: "Шесть утра, а сосед на рояле играет. И так каждый день"

Жильцы одного из старейших домов проспекта — о «лапанках», композиторских застольях и слезах по поросенку.

Биография города складывается из наших частных историй. Герои рубрики TUT.BY «Окнами на проспект» делятся воспоминаниями о том, чем жил Минск в разные годы и как он менялся.

Жилой дом № 43 по проспекту Независимости — одно из немногих зданий в Минске, сохранившихся с конца 1930-х годов. На первом этаже много лет работает магазин «Антикваръ». Поэтому минчане говорят «Дом с «Антикваром».

«У яго мастацтве прысутнічаў пульс жыцця, эмоцый», — высоко отзывался о работах Герасима Якушко (1900 — 1942) историк архитектуры Вячеслав Чернатов («Беларускі гістарычны часопіс»).

Жилой дом горсовета. Под таким именем здание попало в энциклопедию «Архітэктура Беларусі» 1993 года. В послевоенные годы здесь жила творческая и научная интеллигенция: известные ученые, врачи, писатели, переводчики, музыканты, артисты, архитекторы. Тогда и возникло название Дом писателей и ученых. Сегодня это памятник архитектуры, сохранивший черты конструктивизма.

«Почти весь дом говорил по-белорусски»

Хотите увидеть Минск непарадный? Сверните с проспекта во дворы. Если пройдете через арку дома № 43, откроется вид на ряд двухэтажных сарайчиков из красного кирпича. Они — напоминание о том времени, когда в доме не было ни центрального отопления, ни газа. А на кухнях приходилось топить печи. Запасы дров, а позже торфобрикетов хранились как раз в этих сараях.

— В послевоенные годы жильцы нелегально держали там кто кур, кто кроликов. Моя бабушка купила поросенка. И я вместе с ней ходила кормить его. Какая же была трагедия, когда накануне октябрьских праздников поросенка закололи. Я же его полюбила, — вспоминает поэт Наталия Татур.

Здесь прошли ее детство и юность. Квартиру в Доме писателей и ученых получил отец — Микола Татур, поэт, редактор, переводчик со славянских языков. Он занимал высокие должности в Союзе писателей БССР. Мама — Нинель Татур — преподавала английский язык. В конце 1940 — начале 1950-х квадратные метры семья Татур делила с двумя другими семьями. Сегодня Наталия живет в Нью-Йорке. И время от времени пишет рассказы о той минской жизни на проспекте, которую помнит в деталях.

Вода в квартирах появилась не сразу. Поэтому раз в неделю взрослые устраивали «банный день».

— Бабушка жила на улице Старовиленской. По выходным ходили к ней в гости, а потом в баню, которая находилась недалеко от ее дома. Перейти Свислочь через мост — и уже там. Поход в баню казался испытанием. Вода — слишком горячая, мочалка — колючая, мытье — бесконечное.

Почти все свободное время малышня проводила во дворе.

— Только Наташ в нашей компании было шестнадцать!

Вспоминает, что вплоть до 1956 года, когда начинается «хрущевская оттепель», в доме жил страх «лапанак». Так взрослые называли между собой ночные аресты.

— Практически весь Дом писателей и ученых, где я родилась, говорил на белорусском языке, — рассказывает Наталия Николаевна. — Здесь жили знаменитые медики — Лобанов, Голуб, Супрон. Поэты Антон Белевич, Анатоль Астрейко, Адам Русак. Переводчик Шекспира с оригинала на белорусский язык Юрка Гаврук.

Судьба Юрки Гаврука сложилась трагически. Эрудит, мастер поэтического перевода, он был арестован в 1935 году и выслан из Беларуси. Приехать в Минск смог только в 1956 году после реабилитации. «Больш за 20 гадоў працаваў у Карэліі, ва Усходняй Сібіры, у Комі: пілаваў лес, капаў зямлю, быў брыгадзірам, дзясятнікам, тынкоўшчыкам, маляром, тапографам» (Беларускія пісьменнікі: Біябібліяграфічны слоўнік. У 6 т. / пад рэд. А.І.Мальдзіса).

«Отличников угощал конфетами»

В конце 1940-х в доме № 43 получил квартиру известный ученый Давид Голуб (1901 — 2001), разработавший новое направление в нейробиологии. Здесь он жил с семьей до середины 1970-х годов. Лауреат Государственной премии СССР, заслуженный деятель науки БССР, академик АН БССР. Но все это позже. А тогда, в первые послевоенные годы, он много сил приложил для восстановления белорусского медицинского института.

В трудовой книжке Давида Голуба всего две записи — Белгосмединститут (сегодня это Белорусский государственный медицинский университет. — Прим. TUT.BY) и Академия наук БССР (ученый много лет работал в Институте физиологии). Окна его академического кабинета выходили на Ботанический сад.

— Почему-то запомнилось, что он любил смотреть на лошадей. Они паслись за оградой Ботанического сада, — вспоминает академик НАН Беларуси, доктор медицинских наук, профессор Владимир Кульчицкий.

Сегодня он работает в том же кабинете Института физиологии НАН Беларуси, где когда-то работал Давид Голуб — авторитетный ученый, энциклопедист и эрудит, прекрасно знавший литературу, поэзию, философию.

— Помимо всего прочего Давид Моисеевич хорошо разбирался в истории религии, интересовался этим, — рассказывает Владимир Адамович. — Как-то у нас зашел разговор на философскую тему, и он подарил мне небольшую статуэтку, которую привез из Индии. Уже не помню, что это за божество. Давид Моисеевич тогда пошутил: «Если потереть руку, то ума станет больше». Эта статуэтка и сегодня стоит на моем столе. Или еще одна деталь… Об этом рассказывали многие мои коллеги, у которых Голуб преподавал в медицинском институте. Когда студент блестяще отвечал на экзамене, он получал не только высокую отметку, но и… конфету.

«Квартира была похожа на коммунальную»

Сегодняшние жильцы дома № 43 говорят, что по современным меркам их жилье скорее обычное, чем элитное. Очевидный минус планировок некоторых квартир — смежные комнаты. Да и двор давно стал проходным, нет детской площадки, проблемы с парковкой. Но в начале 1950-х получить здесь квартиру, или хотя бы комнату, считалось роскошью.

Людмила Русак живет в доме № 43 с детства. Ее отец — поэт-песенник и музыкант Адам Русак. Совместно с композитором Исааком Любаном он сочинил застольный гимн «Бывайце здаровы, жывіце багата» (историю авторства этой песни TUT.BY рассказывал подробно), лирическую «Песню Марины» из кинофильма «Часы остановились в полночь», а еще «Не за вочы чорныя», «Дзе ты, зорка мая» и многие другие.

В дом с колоннами Адам Русак с семьей переехал в середине 1950-х годов. Мы беседуем в комнате, где когда-то был кабинет поэта. Сегодня здесь рабочий стол его младшей дочери Людмилы. Она переводчик. Старшая Наталья давно живет в Москве, работает музыкальным редактором на радио.

— Первое время квартира больше походила на коммунальную. Делили ее с соседями, — вспоминает Людмила Адамовна. — Наша семья — мама, папа, старшая сестра, я. И соседей человек десять. А комнат всего три.

Песни на стихи Адама Русака часто звучали по радио и на концертах, но баснословных гонораров это не приносило.

— Недавно читала статью, сколько стоит хит. Но как можно заранее знать, станет песня популярной или нет? Отец в этом смысле уникальный человек. У него все от сердца шло. Когда приглашали почитать стихи, всегда соглашался. И неважно, в какую глубинку ехать. Мама спросит: «Гонорар обещают или за так?» Отмахнется: «Ай, адчапіся. Я людзям патрэбен».

— В Минск мама приехала вслед за папой из Ленинграда, — продолжает рассказ Людмила Адамовна. — Первое время плакала по ночам. Вокруг руины, жить негде. Это был шок. Со временем быт наладился. Мама — выпускница ленинградского пединститута — окончила курсы кройки и шитья. Днем преподавала в школе русский язык и литературу, а вечером шила на заказ и для семьи. Поэтому у нас с сестрой всегда были красивые платья. Чтобы помогать отцу, выучила белорусский язык. Стала не только его первым слушателем, но и редактором. Сама делала корректуру рукописей, печатала тексты на трофейной немецкой машинке. Подготовила к изданию сборник его стихов.

«Просыпались под музыку соседа»

В 1950−60-е дом заселяла в основном творческая интеллигенция. Поэтому соседям была хорошо знакома история, точь-в-точь как в песне поется: «Утром зазвонит будильник, / мне будильник ни к чему. / Потому что доверяю / я соседу своему».

— Когда мы с сестрой были школьницами, часто просыпались под музыку. На третьем этаже тогда жил Володя Быковский. Он стал прекрасным пианистом. И вот примерно в шесть утра Володя начинал играть гаммы на рояле. Инструмент занимал всю его комнату.

— Жильцы дома не жаловались? Все-таки рановато для урока музыки.

— Наоборот! В нашей семье Володю ставили в пример. Мама упрекала нас с сестрой: «Посмотрите, как люди над собой работают! Какой молодец, с самого утра занимается, а вы еще спите». В доме постоянно звучала музыка. Соседи работали в филармонии, в Большом театре, к папе композиторы приходили. Поэтому к таким вот домашним репетициям все относились как к чему-то совершенно естественному.

На майские праздники во дворе дома обязательно давали премьеру. Спектакли ставили начинающие артисты. Как сцену использовали пионерскую трибуну. С костюмами и реквизитом помогали родители.

— Помните свои роли?

— Была Красной Шапочкой, — смеется Людмила Адамовна.

Но одно увлечение из детства явно выбивается из списка дворовых игр. Это балет. Все дело в том, что в доме № 43 жила народная артистка БССР, известная балерина Александра Николаева — яркая, темпераментная. Приехала из Санкт-Петербурга в Минск по приглашению театра. И осталась на всю жизнь.

— У Александры Васильевны был дар приобщать всех к балету. При всей ее занятости в театре она находила время вести кружок. Занятия проходили в помещении, где тогда находилось домоуправление.

— Любого могла поставить на пуанты?

— В студию Александра Васильевна принимала всех, кто хотел заниматься. Независимо от фигуры. И каждому находилось занятие по способностям. Кто-то танцевал классику, а кто-то характерные танцы, для которых пуанты не нужны.

«Сначала яичница, потом песня»

От филармонии до дома, где жил Адам Русак, минут пять пешком.

— После концертов композиторы, поэты, исполнители песен шли к нам. Мама заранее готовила котлеты, салаты, голубцы и за пять минут накрывала стол в большой комнате.

— Пели «Бывайце здаровы, жывіце багата»?

— У нас дома песни чаще не пели, а обсуждали. Композитор мог сказать поэту: «Знаете, вот не звучит это слово, не звучит. У меня в припеве долгая нота, и надо, чтобы певец пропел-протянул ее, а у вас короткое слово, на один слог. Надо заменить. Подумайте». И начиналась дискуссия. Это были не просто застолья с котлетами-салатами.

«Сначала яичница, потом песня», — всякий раз повторяла Мария Евгеньевна — хозяйка дома, супруга Адама Русака, молодому и еще только подающему надежды композитору Игорю Лученку. Частыми гостями были и друзья-ровесники — уже заслуженные и народные. Когда заходил знаток народной музыки, хоровой дирижер Геннадий Цитович, вечер обещал быть веселым.

— Геннадий Цитович — душа компании. С каким юмором он рассказывал про свои путешествия по Беларуси, про фольклорные экспедиции! Когда ездил в местечко Тонеж, там дорога была — одни ямы. Намучился в пути. Но тут же придумал шутку: «Калі едзеш ты ў Тонеж, едзеш-едзеш, ды ўтонеш».

— Сегодня на проспекте часто меняются вывески. Одни заведения закрываются, другие открываются. Есть те, которые хотелось бы вернуть?

— Очень жаль, что нет магазина посуды «Кристалл». Незадолго до закрытия заходила туда. Продавцы мне рассказывали, что он стал нерентабелен. Можно, конечно, ностальгировать. Но законы рынка диктуют свои правила. Должна быть прибыль. А иначе как? Все-таки надо уметь приспосабливаться к новому времени. Мне кажется, возможностей для самореализации сейчас все-таки больше. И в плане творчества тоже. Несмотря на коммерциализацию всего.

«Родители по концертам таскали»

Сегодня Людмила Русак живет все в том же доме детства со своей семьей. У них с мужем часто гостят маленькие внуки. Но прежде чем зайти в подъезд, они могут рассмотреть профиль Адама Русака на фасаде. Работа скульптора Александра Слуцкого как напоминание, что поэт жил здесь с 1955-го по 1987 год.

— Когда открывали мемориальную доску, пригласила Ядвигу Поплавскую. Ее отец Константин Поплавский был знаком с моим. И Ядя так точно пошутила: «Люда, тебя родители тоже таскали по концертам?» Потому что когда тебе лет 16, то кажется, зачем я иду туда, где будут одни дядечки и тетечки. Это естественный юношеский протест. А теперь вспоминаю те концерты и понимаю, как мне повезло все это видеть и знать.