Четвертый энергоблок Чернобыльской АЭС, на котором 26 апреля 1986 года произошла авария. Фото автора
В годовщину аварии на Чернобыльской АЭС, случившейся 26 апреля 1986 года, мне удалось побывать на станции в Зоне отчуждения. Очень тяжелые впечатления. Даже не от самой станции или Саркофага. Прежде всего – от заброшенных сел, от мертвого города. И это несмотря на теплую, совершенно летнюю погоду, яркое небо и молодую зелень на деревьях и на земле.
Очень часто сравнивают Чернобыльскую зону с Зоной из фильма «Сталкер» Андрея Тарковского. Нет. Неверное сравнение. У Тарковского была хоть какая-то надежда, из-за которой люди шли в Зону. Здесь же само существование Зоны отчуждения в сущности своей античеловеческое, антицивилизационное. Оно и
 |
| Памятник Ангелу Апокалипсиса в Чернобыле. |
лишает людей всяческих иллюзий относительно их могущества, их способности покорять природные стихии и заглянуть за край, за предел возможностей людского познания. Вот такие мысли одолевают путешественника по дороге к Чернобылю, Припяти и к объекту-укрытию Саркофаг.
По приезде в город Чернобыль сразу бросается в глаза его обустроенность и чистота, с одной стороны, и полная заброшенность и разрушение отдельных домов, улиц, кварталов – с другой. В первой части города живут люди. Они работают вахтовым методом на станции. Они создали хоть какую-то видимость обитаемости этих мест. Есть и столовая, и клуб, и кинотеатр. Есть много памятников, посвященных чернобыльской трагедии. Очень сильно впечатлил памятник Ангелу в Чернобыле, сделанный из железной арматуры. Это тот третий Ангел Господень, который в Апокалипсисе вострубил – и звезда по имени Полынь (по-украински «полынь» и переводится как «чернобыль») упала на часть вод – и она сделалась горькой.
Еще впечатлила аллея крестов возле Ангела, на которых написаны названия тех населенных пунктов, которые были отселены из Зоны. И памятник пожарным, гасившим реактор в первые дни аварии. На нем написано: «Тем, кто спас мир». Да еще площадка – склад различной техники, которую использовали при ликвидации аварии. На нее до сих пор никого не пускают. Там счетчики радиации зашкаливают и щелкают с потрясающей быстротой.
А дальше в городе – пустые, заброшенные и мертвые дома. Мертвые улицы, площади, проспекты, на которых сохранились старые советские символы, гербы, флаги, телефонные будки, автоматы газированной воды, плакаты и наглядная агитация – как немой укор тем, кто погубил этот прекрасный город. Конечно, можно сказать, что эти артефакты оставлены для праздных зевак, что они музеефицированы для особой познавательной цели. Чего только не придумаешь в наш циничный и расчетливый век. Но все же они – свидетели невероятного подъема советской науки, цивилизации, мощи… и одночасного падения, крушения иллюзий об их всемогуществе.
Если в Чернобыле еще есть какая-то жизнь, то Припять практически в том самом состоянии, в котором ее оставили в момент аварии. Конечно, она представляет не такое печальное зрелище, как окрестные села. Она все еще борется с деревьями, с травой, пробивающейся изо всех щелей…
 |
| Вдали слева – антенна дальних слежений «Чернобыль-2». |
Невероятная гордость и сила, сотни лет человеческой цивилизации и прогресса, давшие возможность проникнуть в тайны энергии атомного ядра, – вот что стало причиной гибели Припяти. И теперь, когда стоишь на центральной площади города – площади Ленинского комсомола, то самой площади не ощущаешь. Вокруг все те же деревья, нависающие над дорогами и тротуарами. И дорог-то нет. Есть узенькие полоски асфальта, оставшиеся на месте когда-то широких проспектов и магистралей. А на площади нет места, да и развернуться негде. Везде растут деревья, везде пробиваются сквозь асфальт новые поросли, везде – возле зданий центрального ресторана или клуба «Энергетик», гостиницы «Полесье» или кинотеатра «Прометей» – запустение, захолустье, сухостой, кучи опавшей листвы, мха, сухих веток.
Но город не умер, как деревни и села. Он все еще живет, все еще надеется на свое возрождение. На то, что придут новые люди и спасут его. А пока по его улочкам, утопающим в сорной траве и деревьях, ходят лишь сталкеры Зоны и щелкают счетчиками Гейгера: 300 мкР (микрорентген) – это возле саркофага, 500 мкР – на центральной площади, 700 мкР – возле набережной Припяти, 1600 – на детской площадке для игр, 7000 мкР – возле автовокзала.
Сталкеры утверждают, что возле самого Саркофага почву увезли и захоронили в могильнике. Копали на 3–4 метра в глубину, пока перестало так сильно «фонить». А дальше радиационная обстановка уже зависит от того, куда во время аварии дул ветер, как протекают различные подземные воды, как уходили из Зоны люди. Самыми зараженными остаются районы вокзалов и улиц, к ним примыкающих. Точно так же, как посетителей разрушенного города Помпеи прежде всего впечатляют древние следы, протертые колесами в воротах этого погибшего города. Подобное видно и в Припяти, да, наверное, и во всех городах, которые постигла та же участь.
Это все аллюзия. А вот сталкеры давно знают маршрут движения экскурсий. Давно знают, где какой уровень радиации на почве и как лучше провести людей по наиболее безопасному маршруту. Вообще в Зоне не так-то много людей. Появление нового человека, не знакомого с местными порядками, практически невозможно.
 |
| Кафе «Припять» на берегу одноименной реки. Фото автора |
Если его увидят – тут же задержат до разбирательства. Мало ли что хотят из Зоны утащить.
Но сама Припять как бы не замечает своих пришельцев. Она спит, окруженная деревьями, кустарниками и тишиной. И куда бы ни пошел – на автовокзал ли, в билетные кассы «Аэрофлота», в летний ресторан на террасе реки, на детскую игровую площадку – везде разрушение, тлен, гибель. На потеху публике сталкеры подбросили на улицу грязный старый ботинок, респиратор с оборванными завязками. А на разрушающихся стенах гостиницы «Полесье» нарисовали граффити – черные тени обитателей этого здания.
В Зоне кроме самого Саркофага есть еще один секретный объект – антенна дальних слежений «Чернобыль-2». Ее показывают только с далекого расстояния. И наши сталкеры очень не хотели этого делать. Видимо, какие-то работы все еще там выполняются. Но даже в полутора километрах от этой антенны ее масштабы завораживают. Среди лесов, в конце почти покинутой асфальтированной дороги, как громадный холм, как курган или арка, встает темная сетка антенны.
А сталкеры задают вопрос: «Не на этот ли объект, вернее, не на его ли ликвидацию была направлена Чернобыльская авария?» Нет. Все-таки масштабы несопоставимы. Хотя… кто знает? Разве еще можно чему-то удивляться в этом мире?
На выезде из Зоны все участники прошли через специальные счетчики Гейгера, чтобы учесть, кто и сколько «нахватался» доз радиационного излучения. Так же проверяли экскурсионный автобус, долго мыли колеса, долго говорили с водителем.
Уходит в прошлое заповедник советского времени. Уходит, стирается памятник непомерной жажде человеческой заглянуть за предел своего обыденного бытия, познать глубинные тайны существования, постичь скрытые, недоступные материи и энергии. И в памяти всплывают слова, сказанные моим товарищем-англичанином, участником этой самой экскурсии, большим оптимистом и умницей: «Never. Never again!» («Никогда. Никогда больше!»)
Киев