"Врачи удивились, что все-таки выжил". Парень из Слуцка - о жизни после того, как он попал под поезд

30-летний случчанин Стас Ермак в апреле 2016 года возвращался с работы домой и попал под поезд, когда шел через пути по переходу. Был в наушниках и не услышал гудка. Стас рассказал «Кур'еру», как поменялась его жизнь после аварии.

Удар — и ничего не помню

Дизель ехал со скоростью 30−40 км/ч. Стас почувствовал опасность и повернулся тогда, когда локомотив уже был в трех метрах от него. После этого парень мало что помнит. Поезд ударил слева. Стас говорит, что жизнь перед глазами не пронеслась, он вообще ни о чем не успел подумать — потерял сознание и упал между рельсами. Состав проехал над ним и остановился. Машинист вышел, оттащил парня от путей и вызвал «скорую» и милицию, как и положено по инструкции.

Что случилось потом, молодой человек помнит фрагментарно — был в полузабытьи: «Вроде бы милиционер у меня что-то спрашивал, я ему даже что-то отвечал. Потом помню, что ехал в „скорой“ и тесть у меня спрашивал, как я, а я ему махал рукой, мол, все нормально».

Стас не помнит, чтобы сразу после аварии ему было больно. Предполагает, что его какое-то время держали на сильнодействующих препаратах.

Мужчина получил черепно-мозговую травму, сломал поясничный позвонок, 10 ребер, порвал легкое и сильно ушиб левую руку. Его отвезли в Слуцкую больницу.

Жене сказали, что надежды нет

О том, что происходило в больнице, Стас знает по рассказам. Говорит, что слуцкие врачи не смогли сшить легкое, вызвали хирургов из Минска. Те сделали операцию, и Стаса положили в реанимацию.

— Моей жене сразу сказали, что случай безнадежный. «Все, идите домой, мойте полы», — так и сказали, — рассказывает Стас.

Молодой человек потерял много крови. Донорскую кровь организм отторгал. Перелили 2 литра плазмы.

— В итоге мой организм потихоньку начал выкарабкиваться. Сам жить захотел. Стали нормализоваться давление, пульс, все показатели. И меня отправили в реанимацию в Минск. Там я очнулся уже полностью. Пять дней пролежал на искусственной вентиляции легких и пять дней — без, — рассказывает случчанин.

Если бы сидел в печали, остался бы инвалидом

«В реанимации я просто лежал, — вспоминает Стас. — Было скучно. Когда мне отменили искусственную вентиляцию легких, я выпросил книжку у медсестры. Детектив какой-то. Прочитал ее четыре раза, потому что больше ничего не было».

Стас говорит, что в реанимации не боялся за будущее. Он был твердо уверен, что выздоровеет, что в любом случае окажется сильнее обстоятельств.

— Если бы я впал в депрессию, у меня бы не было сил на выживание, — говорит Стас. — Я знал, что поправлюсь. И поправился. А если бы ныл и сидел в печали, сейчас был бы никому не нужным инвалидом. У человека получается то, что он хочет. Этим принципом я руководствуюсь по жизни.

После реанимации молодого человека на три недели отправили в торакальное отделение областного противотуберкулезного диспансера, потому что разрыв легкого был самым опасным из всех повреждений. Там он встретил хирургов, которые зашивали его в Слуцке. Они удивились, что их пациент все-таки выжил.

После диспансера на машине скорой помощи Стаса перевезли обратно в Слуцк. Он уже нормально дышал и разговаривал. Все еще сильно болели ребра и из-за перелома позвоночника нельзя было ходить.

— В Слуцке я месяц пролежал в больнице, — рассказывает Стас. — Лежал, играл в компьютерные игры.

Потом парня отправили в Республиканский центр нейрохирургии.

— Там врач сказал: «Ты можешь попросить операцию, мы тебе поставим протез позвонка, а можешь ничего не делать, оно само зарастет». Я говорю: «Спасибо, я тогда обойдусь».

После этого полгода Стас лежал дома, был на больничном. Ждал, пока организм восстановится. С больничного вышел немного раньше времени.

— Мне надоела бюрократия в нашей поликлинике, — признается Стас. — Я должен был каждые три дня продлевать больничный. На костылях шел в больницу. Пока ждал в очереди, лежал на кушетке, потому что очень болела спина. Был один хирург, который выезжал на дом, но он выезжал к неходячим больным. Я дожидался своей очереди, заходил к врачу. Мы друг на друга смотрели. Он молча продлевал мне больничный, и я уходил.

«На память» о поезде Стасу остались шрамы и боль в поврежденных частях тела.

— Чувствуется, что была травма. Когда делали операцию, рассекли мышцы. Тело уже не будет таким, как раньше. Поясница всегда болит. С этим ничего не сделаешь, учишься не обращать внимания.