"В ЕС до сих пор бы документы копировал". Почему белорусы возвращаются домой, отучившись за рубежом

«Мы думали, ты там останешься», — многие воспринимают учебу за границей как легальный способ эмигрировать. Между тем, в Беларуси немало выпускников зарубежных университетов, которые вернулись домой для того, чтобы строить свою жизнь и карьеру здесь. Почему они решили вернуться, не тесно ли им в Беларуси после Кембриджа, Пекина и Сиднея и какие перспективы они видят перед собой, бывшие студенты рассказали TUT.BY.

«Останься в Европе, я бы до сих пор копировал документы на ксероксе или работал младшим аналитиком»

Образовательный путь Романа Дьякова развивался по стандартной программе: школа и университет поближе к дому, которым оказался БНТУ.

— Вот таким сознательным молодым человеком я был, — с улыбкой говорит он о своем выборе. — Учился на строительном факультете, направление — экспертиза и управление недвижимостью.

Во время учебы Роман пробовал работать по специальности, но быстро понял, что ему больше нравится разговаривать по-английски, чем матом, с которым он столкнулся в сфере строительства. По студенческой программе парень съездил на работу в США, осознал, что образ жизни бывает и другим. В том числе поэтому он решил уехать на учебу за границу и сменить специальность.

— Я понимал, что мне интересно IT, что за этим будущее. В школе я учился в физико-математическом классе, мои одноклассники сейчас — талантливейшие программисты. Наверное, просто вернулся на тот путь, по которому должен был идти изначально.

Роман подал документы в три университета Великобритании. Один из них — Ланкастерский — сделал ему предложение.

— Почему выбрал Британию? Наверное, из-за романтических иллюзий, которые у меня были. Беларусь, на самом деле, замечательная страна с хорошими людьми. Просто у нее проблемы с маркетингом и пиаром во всех областях. В Британии, наоборот, больше маркетинга, чем чего-то настоящего. Но тогда об этом я не знал. Как рациональный человек я выбирал страну, где за год можно получить степень магистра. Плюс ориентировался на стоимость проживания.

В местную университетскую тусовку Роман влился сразу: работал в студенческом проекте, сотрудничал с компанией IBM, занимался академической греблей и путешествовал по стране.

— Я понимал, что выбрал непростую специальность. Но в то же время осознавал, что приехал не только за тем, чтобы сидеть за партой и прогрызать учебники в библиотеке. Для меня было важно аккумулировать опыт, который ни при каких обстоятельствах не случился бы со мной в Беларуси.

По итогам года Роман стал одним из 50 лучших выпускников университета, получил знак отличия и грант на обучение в Народном университете Китая.

— В этот университет могут попасть дети политической верхушки, крупнейших бизнесменов и самые талантливые и выдающиеся студенты. Социально несправедливо, конечно. К слову, кастовость в Китае похлеще, чем в Индии. У них даже есть поговорка: «Женятся не люди — женятся семьи».

О китайском периоде своей жизни Роман вспоминает с восхищением. Говорит, каждое утро просыпался в предвкушении того, что с ним случится сегодня и как закончится очередной день, непохожий на предыдущий.

— У меня была сокращенная программа, длилась 1 год. 2−3 лекции в день, в конце каждого курса — эссе. Кейсы, презентации, отчеты, практика. Преподавали — только зарубежные лекторы. Университет располагал деньгами и был готов платить, чтобы пригласить профессоров из Гарварда, Кембриджа, Корейского университета. Также у нас преподавали действующие брокеры с Уолл-стрит.

Помимо учебы Роман занимался волонтерством — учил китайских школьников английскому языку. Путешествовал — пересек пустыню Гоби, несколько дней хайкал по Великой китайской стене, ездил по разным местам и регионам. А в 2013-м вернулся домой.

— Ощущение было, будто вернулся назад во времени. Но работу нашел быстро — за 4 дня. Сначала пошел в небольшую ИТ-компанию. Не прошло и года, как меня позвали начальником отдела в другую компанию, гораздо крупнее. На тот момент мне исполнилось 24 года, под руководством было 12 человек. Такой опыт я бы точно не получил на Западе.

Да, порой бывало сложно, но у меня была возможность многому научиться. Останься в Европе, я бы до сих пор копировал документы на ксероксе или работал младшим аналитиком. Там все жестко структурировано, выше головы сложно прыгнуть. В Беларуси все гибко. Где-то стихийно. Рынок подвижный. Немного трудолюбия, мозгов и удачи — и ты попадаешь в интересные проекты, работаешь с умнейшими людьми. Это мотивирует. Как мотивирует и то, что потолка здесь нет, а есть много векторов, свободы действия, экспериментов.

— Глобально — чему опыт учебы за границей тебя научил?

— Это может звучать странно, но учеба за границей убила во мне белоруса в негативной коннотации этого слова, научила брать ответственность за свою жизнь в собственные руки. Такому наше образование нисколько не учит. Люди, которые много думают, знают, чем они хотят заниматься, умеют принимать решение, не выгодны системе. Так что, можно сказать, учеба за рубежом носит идеологически раскольнический характер, — с иронией говорит Роман.

Сейчас он работает на себя — помогает ИТ-компаниям выстраивать собственные маркетинговые стратегии. Какие условия, на его взгляд, нужны для того, чтобы даже не думать о переезде?

—  Нужно отменить затяжную дождливую осень и конкретно ноябрь. И немного подкорректировать март. А еще всем скинуться на солнце, — шутит Роман, но потом переключается в режим серьезности. — Лучшее нововведение — не мешать тем процессам, которые здесь происходят. Мы проходим их быстрее, чем остальные. Белорусы быстро учатся. Потому что мы голодны ко всему.

«В Кембридже не было впечатления, что мое мнение менее важно, чем точка зрения профессора»

Об учебе в Кембридже Марина Катыня рассказывает ровным спокойным тоном, будто эта самая обыденная вещь, которая случалась с каждым. И только когда речь заходит о том, как ей удалось получить стипендию фонда Билла Гейтса, она становится более эмоциональной.

Еще 10 лет назад девушка училась в аспирантуре БГУ и на все сто была уверена, что свое будущее она свяжет с преподаванием. Но потом случилась летняя программа в Швеции — и этот план рухнул.

— Лето 2006-го стало переломным моментом, когда я увидела массу народа с разным бэкграундом. Очень вдохновилась идеей критического мышления и поняла, что хочу учиться дальше. Не просто на короткой программе или в локальном университете, а глобально. Так наткнулась на стипендиальную программу в Британии. Подалась, получила стипендию. В аспирантуре БГУ сказали тогда: «Ну ты понимаешь, что к нам уже не вернешься».

В научной кузнице главного университета страны ошиблись: Марина вернулась, правда, спустя шесть лет. За это время она успела получить степень магистра в Университете Уорика, поступить в Кембридж, выиграть стипендию от Фонда Билла Гейтса и поработать в Австралии.

— Самое важное, что произошло со мной за границей, — осознание и понимание сложности мира. Кажется, тогда я вышла из белорусской коробочки и стала смотреть

Съездив к друзьям, студентам Оксфорда и Кембриджа, Марина захотела непременно поучиться в одном из этих университетов.

— Город и университет очаровали. Это прекрасный маленький мирок, где живут вдохновляющие люди, которые ходят в мантиях, собираются за high-tables и оттачивают свое мастерство дискуссий. Это люди, которые всерьез увлечены тем, чем занимаются. Впервые побывала в октябре и уже к ноябрю подготовила следующее проектное предложение. Кембридж предлагал прекрасную программу — девятимесячную исследовательскую степень MPhil. Поскольку я планировала писать докторскую, подумала, что эта промежуточная ступенька будет кстати, чтобы уверенней чувствовать себя в дальнейшем. Все-таки базовое образование у меня было из скромного по мировым меркам университета.

Марина подала документы, ее зачислили в Кембридж. Удалось даже получить частичную стипендию, но она покрывала плату за обучение лишь на треть. Остальная сумма на тот момент была для девушка не по силам.

— Существовала возможность сохранить свое место на год, что я и сделала. На это время вернулась в Минск и работала корпоративным преподавателем английского в крупной IT-компании. В марте получила письмо от Фонда Билла Гейтса со словами: «Вы в шорт-листе претендентов на стипендию». Вообще, Гейтсовский фонд отбирает людей, которые занимаются практическими исследованиями, а у меня были фундаментальные, теоретические. Но все получилось. Кембридж стал той точкой, в которой я поняла, что от теории стоит переходить к практике.

К слову, университет эту уверенность всячески укреплял. Предлагал различные курсы, на которых можно было научиться необходимым в работе вещам, вдохновлял и обогащал межкультурным опытом.

Чем отличались учебные занятия в Кембридже от предыдущего белорусского опыта Марины? Девушка говорит, что это абсолютно не сравнимые уровни.

— Например, на один курс ходило всего три человека, и проходил он в личном кабинете профессора в здании XV века. Преподаватель, который провел в Кембридже 35 последних лет, воспринимал студентов не как дурачков, а как равноправных участников диалога. У меня никогда не было впечатления, что мое мнение менее важно, чем точка зрения профессора. Это освобождает мышление.

После Кембриджа Марина еще четко не знала, чем она будет заниматься в дальнейшем. Единственным обозримым планом на будущее виделся перерыв после напряженной учебы. Заодно девушка решила осуществить мечту детства — побывать в Австралии.

— У меня появилась знакомая, которая занималась философским консультированием в Австралии. Я тоже увлеклась этим. Переход от теоретических исследований к практике был достаточно простым, потому что было соответствующее образование. Тем более, есть такой момент: не так важен подход, в котором ты работаешь, не так важно направление, как личность консультанта. Психологическое консультирование — это консультирование самим собой. Мне кажется, я использую весь свой опыт, который получила на протяжении жизни. В моем случае учеба за границей безумно помогает.

Но всерьез заняться этим делом Марина смогла лишь по возвращении домой.

— Некоторое время еще думала, что уеду отсюда, но потом решила: нет, пора оставаться. Через пару месяцев после приезда я стала учиться психотерапии. В этой сфере нахожусь до сих пор. Не так давно открыла собственную практику.

Да, я собиралась вернуться. Но когда приехала домой, не была уверена до конца. Я размышляла. Обратная аккультурация намного сложнее, чем та, когда ты просто переезжаешь в другую страну. До сих пор иногда я внутренне сжимаюсь от тех абсурдных вещей, которые в нашей стране возводятся в норму. В Беларуси очень высокий уровень толерантности к насилию. Мало что считается нормальным — все остальное находится за этим забором. Я это вижу, и это грустно. Но, с другой стороны, у меня есть возможность заниматься любимым делом рядом с близкими мне людьми.

«В том, что меня интересует, Британия предлагала очень скромные возможности»

Первый зарубежный опыт Евгений Прейгерман получил в уже далеком 2006-м, когда по обмену он уехал в шведскую народную школу — после нее он и решил снова поучиться за границей. Сразу после выпуска из БГУ Евгений стал студентом Sussex University, получив престижную стипендию британского правительства.

— В Sussex University есть подразделение — Европейский институт. На тот момент он входил в пятерку самых крутых магистерских школ в сфере европейских исследований и европейской политики. Этот статус не просто так появляется. Возможности, инфраструктура, атмосфера — совпало все. Плюс преподаватели — была хорошая смесь профессуры, бывших практиков и топовых дипломатов.

Британскую систему образования не зря называют одной из лучших, судит по своему опыту Евгений. В первую очередь — за счет финансовой устойчивости, с которой сложно или, точнее сказать, невозможно тягаться белорусским университетам.

— Но западная академическая традиция обогащает тебя не только через учебу, но и через саму практику студенческой жизни. Она превосходит все то, что можно получить в Беларуси. Начиная с элементарного: ты приходишь в кампус и встречаешь там весь мир. Это учит мировой социализации, позволяет понимать культурологические особенности. То есть, если ты живешь с китайцем, а за стеной у тебя испанец, шансов остаться с зашоренным стереотипами очень мало. Вот это главное — понимание некоторых особенностей жизни в современном глобализированном мире — западное образование мне дало.

После успешного окончания магистерской программы Евгений даже не раздумывал, что делать дальше. План был один:

— Вернуться домой, — как само собой разумеющееся, — говорит Евгений. — У меня никогда не было мыслей остаться где-либо. С детства у меня было много возможностей и стимулов куда-нибудь уехать, например, в Канаду, но я ими не пользовался. В Беларуси мне нравится, здесь как-то интересней.

Да и какая судьба ждет тех белорусов, которые попытаются всеми силами остаться в Британии? В лучшем случае можно попасть в аудиторскую компанию, о которой многие мечтают. Хотя есть, конечно, исключения. Но в том, что меня интересует — сфера аналитических центров и международные отношения, — возможности у меня были очень скромные. Там удивить кого-либо чем-то практически невозможно.

Направление, над которым Евгений работал в Sussex University, звучит как «Европейская политика». Вернувшись, вместе с командой единомышленников он основал аналитический центр «Либеральный клуб».

— Мы по привычке думаем, что молодого выпускника западного университета не берут на работу, потому что боятся, что он сделает переворот. Не в этом дело. Уровень некоторых выпускников тоже вызывает вопросы. Недостаточно просто поучиться за границей, еще нужно посмотреть, кто и что там приобрел. Я наблюдаю это в университете, где сейчас учусь в докторантуре. Некоторые приезжают, с 8 до 17 проводят время в библиотеке, что-то узнают, но насколько это практикоориентированные знания — вопрос. Другие тоже сидят в библиотеке, но бегают по встречам, заводят контакты, пробуют работать — вот тогда это более интересный опыт. Это я к тому, что черно-белого мира уже нет.

Сейчас Евгений вновь учится в Великобритании — в докторантуре Университета Уорика. Выиграл именную ректорскую стипендию, чтобы сделать исследование о внешнеполитических стратегиях малых странах, зажатых между большими соседями.

— Сложно заниматься международными отношениями, если ты не пожил за рубежом. Не обязательно на Западе — Восток сейчас более перспективное направление, — рассуждает Евгений. — Конечно, в какой-то момент случаются кислые периоды, когда приходят мысли вроде «может, моя работа напрасна и нужна только мне?». Но это в свою очередь подталкивает идти дальше, например, ехать учиться. Последние года два-три в той сфере, которой я занимаюсь — международные отношения, внешняя политика, — перемены абсолютно очевидны. Все хотят новых идей, двигаться, развиваться. И это не может не радовать.

Кроме возможности развивать что-то новое, в Беларуси Евгения держит еще один важный фактор.

— Здесь я чувствую себя своим. Здесь мои близкие, друзья. Мне хочется быть дома, если я могу чем-то быть полезным как семье, так и стране, как бы громко это ни звучало.