Окнами на проспект. Дом у ГУМа: "Переходы-панцири - это удар"
Испорченный силуэт города и «эсэмэски» без мобильных телефонов: художник Игорь Бархатков о том, как меняется Минск
Биография города складывается из наших частных историй. Проспект Независимости и его жители — одна из глав. Герои рубрики TUT.BY «Окнами на проспект» делятся воспоминаниями о том, чем жил город в разные годы.
«Залезали на подоконник и светили в глаза танкистам»
Живописец Игорь Бархатков привык оценивать проспект сверху вниз — из окна мансарды. В мастерской под крышей дома N 19 полвека работал его отец — известный белорусский художник Антон Стефанович Бархатков (1917 — 2001).
— В детстве все парады смотрели из этой мастерской, — вспоминает Игорь Бархатков. — Я, сестра Ира, брат Витольд и родители. Иногда еще и знакомые приходили. Дети залазили на подоконник, прилипали к окну. По проспекту шла колонна техники. Витольд, он на десять лет старше меня, учил нас пускать солнечных зайчиков. Но не просто так. Трюк был в том, чтобы светить в глаза танкистам, которые стояли в открытых люках.
В семейном архиве сохранился редкий снимок на фоне монументальной архитектуры Михаила Парусникова.
— Мы возвращались с праздника, и Витольд купил всем детям по мороженому. Он уже был студентом художественного училища, стипендию получал, — комментирует фото Игорь Антонович.
«Старшего брата крестил Бялыницкий-Бируля»
Сегодня Игорь Бархатков живет за городом. Но про порядки рабочих районов Минска знает не понаслышке. Квартира родителей была в доме недалеко от кирпичного завода N 2 (сейчас это Минский завод строительных материалов). Зато мастерская отца находилась там, где проводили время «люди центра». Дом N 19 можно рассмотреть на одной из первых картин, которую Антон Бархатков создал в Минске.
— Видите, по проспекту идут молодая женщина с ребенком. Это мама с братом Витольдом, — показывает Игорь Антонович фотографию того городского пейзажа, смеется: — Меня тогда еще и в проекте не было.
Когда Антон Бархатков и Софья Ковалева познакомились, она была студенткой ГИТИСа. А он поступил в Московский художественный институт им. В.И.Сурикова. В 1947 году молодые люди поженились и вскоре переехали в Минск.
— Правда, что вашего брата назвали в честь Бялыницкого-Бирули — прославленного пейзажиста?
— Да, Витольд Каэтанович крестил брата. Отец и Бялыницкий-Бируля познакомились в Москве, когда папа готовил выставку белорусских художников для Третьяковской галереи. А в 1947 году Бялыницкого-Бирулю пригласили в Минск. Он приехал с женой, их поселили на Белой даче в Курасовщине. Отец говорил: «Больше всего я учился у Бялыницкого-Бирули». Вместе они ездили на этюды. Когда собирались дома, мама играла им на рояле, пела.
История дома
Адрес: проспект Независимости, 19
Архитектор: Геннадий Баданов
Год постройки: 1948 -1952
С 1952 года на первом этаже неизменно работают три магазина: Центральный книжный, кондитерский «Лакомка» и сувенирный.
В разные годы в доме N 19 жили народные артисты СССР, кинорежиссер Владимир Корш-Саблин, актриса Стефания Станюта, цимбалист, дирижер, композитор и педагог Иосиф Жинович.
«Пришел. Поцеловал замок. Данциг»
Антон Бархатков стал пейзажистом. Много ездил по Беларуси, месяцами был на пленэрах. Тогда в его мастерской работали сыновья. Сначала старший — Витольд, а позже — Игорь. Оба художники.
— Академические мастерские находились на проспекте в доме N 18, — показывает художник на окна напротив. — Наш курс там работал над дипломами. Я же приходил сюда, в мастерскую отца. Мобильных телефонов тогда не было. И если вдруг хотелось обратиться к товарищам, действовали так: открывали окно и кричали через проспект: «У ГУМа! Через 15 минут!» Или что-нибудь в этом роде. Но был и другой способ для переговоров. Мои однокурсники брали большие листы, делали на них короткую текстовку огромными буквами и прислоняли бумагу к стеклу.
— Вот это чат!
— А я в это время стоял у окна своей мастерской. Читал сообщение и таким же образом отвечал приятелям.
Руководил дипломниками Май Данциг (1930 — 2017) — один из главных белорусских живописцев второй половины XX века.
— Выпускной курс, скоро защита дипломов, а студенты закрыли мастерскую и пошли по своим делам. А тут Май Вольфович решил проверить, как у них работа движется. Но никого не встретил и оставил записку: «Пришел. Поцеловал замок. Данциг». Он был строг, но с юмором. Лучший педагог! Заметит, что у студента не идет работа, подойдет: «Так, давай поговорим».
«В магазин — просто посмотреть»
Вид из окна — повод для экскурсии по Минску, каким он был в 1960−80-е.
— В доме напротив, там, где сегодня кафе «Безе», была кулинария, — возвращает в прошлое Игорь Антонович. — Рядом — булочная. На углу — кафе «Весна». Но в юности я по кафе не ходил. Рядом с гастрономом «Под часами», как его называют, находился магазин «Кадр». Туда со всей республики приезжали за фотоаппаратами. За красками и хорошими кистями приходилось побегать по городу. В магазине «Школьник» у почтамта был неплохой выбор, но и там не все удавалось достать. Но я мог у отца попросить. Когда шел к однокурсникам на день рождения, брал дома колонковую кисть — такой можно работать практически с любыми красками. И приятели благодарили, что обеспечил им красивое житье на год. Так что проблем с выбором подарков не было.
— Сегодня в центре Минска часто меняются вывески. Из последнего — закрыли знаменитый магазин посуды «Кристалл». Жители — против. Как думаете, что за этим несогласием? Ностальгия, нежелание перемен или просто любовь к хрусталю и фарфору?
— В «Кристалл» мы постоянно ходили с мамой, когда был ребенком. Она родом из дворян. Ее отец был директором банка в Оренбурге. Но в 1930-е годы они все потеряли, обеднели совершенно. В войну последние золотые сережки на буханку хлеба меняли. Мама обожала хорошую посуду! И когда мы гуляли по городу, говорила: «Давай зайдем в „Кристалл“, просто посмотрим». И мне это передалось, тоже люблю красивую посуду.
В юности был период, когда хотел стать музыкантом. Бедная мама! Как она выдержала это мое бряцание на гитаре по полдня… Она же профессионал, прекрасно пела, преподавала в музыкальной школе. Тогда часто ходил в «Мелодию», этот магазин находился недалеко от гостиницы «Минск». Или в «Ноты» на улице Ленина. Это в двух шагах от консерватории (Белорусская государственная академия музыки. — Прим. TUT.BY), гимназии-колледжа и музыкальной школы. Сейчас там мобильные телефоны продают. И «Мелодия», и «Ноты» закрылись. Тогда подумал: «И где теперь с музыкантами поговорить?» Когда исчезают такие знаковые места, возникает ощущение, что у меня крадут мой город…
«Все, испорчен вид»
Было время, когда в мастерской Бархатковых звучали оперные арии. Их исполнял художник Владимир Пасюкевич, поклонник высокого искусства. Его мастерская была за стенкой, так что соседи становились невольными слушателями концертов.
В доме напротив работал Израиль Басов. В советское время его картины редко попадали на стены галерей. Такова цена за право остаться собой и сохранить стиль. Признание пришло к художнику в годы «перестройки», когда про белорусский авангард заговорили комплиментарно.
— Из окна мы видели, как Басов выходит из арки с картиной, идет на остановку. Но выставком (выставочный комитет — Прим. TUT.BY) работу не принимал, и он возвращался с картиной. Папины работы все же иногда брали. Пейзажистам в этом смысле легче было.
— Пейзажами тогда получалось обеспечить семью?
— Жили скромно. В то время существовал госзаказ к датам, юбилеям. Что-то музеи покупали. Но отец, который воевал, был партизаном, ни одной работы не написал на эту тему. Помню, как ночью он с криками просыпался. От ужаса. Он из того поколения, которое настрадалось.
— В 1990-х вы начали собирать коллекцию белорусских советских художников. Уже тогда понимали ценность этих работ?
— Когда поколение отца стало уходить, осознал, что в Минске может не остаться их работ. Музеи закупали в первую очередь заслуженных и народных. Но есть художники, у которых нет званий, хотя по уровню они не уступают.
— Финансовый кризис 1990-х не помешал?
— До 1990-х о рынке живописи у нас тут никто не думал. В мастерских хранились горы картин. Когда открылся занавес, начали приезжать американцы, англичане, итальянцы, голландцы. И оказалось, что это кому-то нужно. Мы с Леной (Елена Бархаткова — художник, признанный мастер натюрморта, супруга Игоря Бархаткова. — Прим. TUT.BY) тогда сотрудничали с голландскими галереями. Поэтому мог себе позволить купить чужую картину. Тем более что живопись советского периода продавалась за 5 — 10 долларов. Графический лист — еще дешевле.
— Сегодня живопись советских художников растет в цене. Можете объяснить, почему так?
— Потому что Советского союза больше нет. Это страна-миф, легенда, о которой будут помнить веками. Плюс по всему миру есть приверженцы коммунизма.
— То есть интерес исторический?
— Не только. Вспомните, с чего начинается XX век. Был великолепный реализм Репина, Левитана. Потом революция. И наступил период русского авангарда — очень сильный! Малевич, Филонов, Лисицкий. Сегодня их работы стоят миллионы. Я сам реалист, но очень люблю авангардное искусство, оно мне интересно. Филонов — любимейший художник. Просто умираю от его работ. Но уже к 1930-м годам авангардистов «закрывают». Одни художники возвращаются к реализму, другие вынуждены уехать, у третьих судьбы складываются трагически. А реализм продолжает развиваться.
Убежден, что наша академия искусств в плане реализма лучше многих европейских. Но в концептуальном искусстве мы очень сильно отстали.
— Для вас Минск — живописный город?
— Да, но с каждым годом он теряет свою живописность. Архитекторы, которые восстанавливали проспект после войны, создали очень красивый силуэт. А сейчас посмотрите. Площадь Победы, а за ней — стена. Отель этот недостроенный. Все, испорчен вид. Или возле ГУМа сделали какие-то переходы-панцири. Это был удар! Но сам проспект очень красив. Так все продумано, выверено. Пропорции, композиция.
Когда в армии служил, два года представлял, как иду от вокзала к почтамту, потом прохожу мимо кинотеатра «Центральный». Все мечтал, скорей бы домой, в Минск.
Игорь Бархатков — живописец, коллекционер графики и живописи. Окончил Белорусский театрально-художественный институт (сегодня это БГАИ), Творческие академические мастерские министерства культуры БССР. Состоит в Белорусском союзе художников. Работает в станковой живописи в жанре пейзажа. Произведения И. Бархаткова хранятся в музеях и частных коллекциях.
