Заложница "Норд-Оста": очнулась от крика: "дыши-дыши!"
МИНСК, 25 окт — Sputnik. На просьбу рассказать о том, что происходило в те дни на Дубровке, Татьяна Михайловна Ткачук, акушер-гинеколог Минского областного роддома, отреагировала смущенно: "Ну что там рассказывать, было и было".
Уже потом при встрече призналась, что все эти годы она старается забыть тот опыт. И у нее, наверняка, получилось бы, если бы не проблемы со здоровьем. Печень, признается, все-таки побаливает, особенно в последние годы.
"Проблемы с печенью остались – время от времени возникают тупые ноющие боли в правом подреберье. Поэтому последние лет пять каждый год езжу в Трусковец. Попью той воды, и от нее мне легче. Как съезжу, чувствую себя нормально. А потом заново. У нас у всех на печеночке сказалось. Это же было токсическое поражение печени, скажем прямо", — объясняет Татьяна Михайловна.
Токсическое поражение печени – это от газа, который применили спецслужбы при штурме театрального центра на Дубровке, где около 40 боевиков несколько дней – с 23 по 26 октября 2002 года — удерживали в заложниках более 900 человек. Тогда погибли, по официальным данным, 130, а по данным общественных организаций – значительно выше.
Это захват, руки на голову
Татьяна Михайловна вместе с подругой и коллегой Ольгой Владимировной Золиной приехали в Москву на ежегодный форум "Мать и дитя". В свободное время решили походить по театрам, купили билеты на "Лебединое озеро" и – им очень советовали – на новый мюзикл "Норд-Ост".
"Сначала на сцену вышли военные и начали танцевать, а потом вдруг раздались выстрелы. Помню, вдруг такая очередь туф-туф-туф, а за нами еще бабушка сидела, и вот она говорит: "Интересно, третий раз на этом мюзикле, ни разу такого не видела, это что-то новое". А потом зашли к нам на балкон – мы на балконе сидели — и сказали: "Это захват, руки на голову". Сразу еще какой-то мужчина вскочил, так ему тут же дали прикладом. И как только его ударили, все сразу поняли: сидеть и не рыпаться… Я только помню: кладу руки за голову, а они у меня падают, и я улыбаюсь. Оля мне говорит: "Таня, прекрати улыбаться", а я не могу…", — вспоминает Татьяна Михайловна.
Прямо перед женщинами на балконе закрепили бомбу. Их соседи по балкону рванули на задние ряды, а они остались внизу.
"Я чисто логически рассудила: если рванет, какая уже разница, где мы сидим. А если будут освобождать, то нас вытянут первыми… А потом, где-то уже на вторые сутки, люди немного расслабились, стали к нам спускаться, потому что можно было лечь на пол поспать. Спать-то все равно хотелось", — рассказывает Татьяна Михайловна.
Она так буднично рассказывает о тех событиях, что создается обманчивое ощущение, что страха не было. Но это нет так. Страшно было.
"Это сейчас я могу спокойно говорить, а когда к тебе пришли и сказали: "Руки на голову, это захват", ты понимаешь, что сейчас "бах" и все… А дома ребенок, которому тогда было 6 лет. Он только пошел в школу. А у Оли было двое детей и родители-пенсионеры, сейчас уже покойные. Когда я там сидела, я не о себе думала, о сыне, как он там будет дальше. Потому думаю: ладно, муж вроде нормальный, стабильный, думаю, как-нибудь вырастит", — рассказывает Татьяна Михайловна.
Хорошо, что с дежурства
По мере сил и возможностей женщины старались помочь соседям, они же медики. Хотя на просьбу рассказать об этом поподробнее, Татьяна Михайловна отмахивается: не делайте из нас героев. А потом признается: хорошо, что попала в театр с "дежурным" набором.
"По мере своих возможностей помогали женщинам с гипертонической болезнью, с сахарным диабетом. Хорошо, что у меня в сумке оказались препараты. Я же была с дежурства: приехала домой, переоделась и поехала. И со всем своим ридикюлем там и попала. Так что, можно сказать, очень повезло, даже зубная щетка была", — рассказывает Татьяна Михайловна.
Среди их с Ольгой Владимировной подопечных была и москвичка с "заслуженной", как оценила ее Татьяна Михайловна, беременностью.
"Там была седьмая беременность и не было детей. А вы же понимаете, психологический фактор для беременной женщины важен. Мы взяли над ней шефство, посадили рядом, разговаривали с ней. Думаю, это сыграло свою роль. Она потом нашла меня в январе. Позвонила, сказала: "Таня, у меня девочка Злата, 2600, все хорошо". Она москвичка, и ее муж остался в этом зале", — рассказала Татьяна Михайловна.
Она помнит, как пришел доктор Рошаль. Как его усадили напротив. Ей тогда показалось, что он совершенно не ожидал такого развития событий.
"Рошаль же шел, чтобы вывести детей, а его взяли и оставили. И бедный этот дядечка… Я сидела и говорю Ольге: "Сейчас пойдем ему помощь оказывать". Там дети сидели из группы, они занимали ряды, котрые были параллельно с нами, и его туда посадили. Было видно, что он этого не ожидал", — вспоминает Татьяна Михайловна.
Штурма не помню
О террористах она воспоминает без злобы и агрессии. На вопрос "Почему?" отшучивается, говорит – вы же слышали о стокгольмском синдроме.
"Так как мы сидели рядом с ними, мы постоянно с ними беседовали. Первые сутки, конечно, немножко… А уже на вторые сутки, извините, было такое ощущение, что мы сейчас сядем вместе и покушаем, и поговорим. Некоторые были очень агрессивные, в основном арабы. На любую просьбу они очень резко реагировали. Мы их потом просто не трогали. А у нас на этаже был старшим… кажется, Аслан его звали. Так вот, если возникали вопросы, мы всегда решали их с ним. Женщины все были очень молодые. И у меня было ощущение, что их как зомбировали, потому что с ней разговариваешь: "Слушай, ну ты же подумай о детях", а она – "нет" и все, такое ощущение, что они были как будто под гипнозом", — говорит Татьяна Михайловна.
Штурм она не помнит. Говорит, что проспали. Накануне им передали лекарства, они замешали себе коктейль из корвалола и валерьянки, выпили, пожелали друг другу спокойной ночи и легли спать.
"Когда проснулась, помню только, как мне кричали: "Дыши-дыши". А я не могла понять, где я и что. Открыла глаза, и помню, как волновалась, что колготки порваны. И все думала, как же я пойду в короткой юбке и порванных колготках. А потом стала Олю искать, но не нашла. И пошла, как зомби, по коридору. Могу сказать, что в тот момент не было никаких эмоций. Ни плакать не хотелось, ни смеяться… Такая пустота. Помню, иду по этому бетонному полу босиком, и надо бы радоваться: "Таня, ты живешь", а нет – одна пустота внутри…" — вспоминает Татьяна Михайловна.
Безымянный газ
Чем их освобождали, заложники "Норд-оста" так толком и не узнали. Но полностью восстановиться после него, по крайней мере, Татьяна Михайловна, так и не смогла.
Она довольно быстро сбежала из московской больницы, вернулась в Минск, попыталась выйти на работу, но полноценно работать не смогла.
"На первых сутках мне стало не очень хорошо, ночью не смогла встать. Потому начала ходить в дневной стационар капаться. Оля мне передала два ящика лекарств, которые им дали военные медики в Москве. И благодаря этому я выкарабкалась. Это было токсическое воздействие. Ну, представьте, у меня давление было 80 на 40, при том, что я никогда худенькой не была", — вспоминает Татьяна Михайловна.
Полноценно на работу она смогла выйти только через три месяца. Приблизительно в это же время в Минск приехали и московские психологи, чтобы помочь белорусским заложникам восстановиться психологически.
"У меня была с ними только одна встреча, после этого мой муж мне сказал "Больше не ходи!". Они стали говорить: "Для того чтобы снять стрессовую ситуацию, ее нужно достать изнутри. Вы должны все вспомнить, проговорить, весь этот страх, когда к тебе пришли и сказали "руки на голову" в мирное время"… Возможно, с точки зрения психологии они работали правильно, но чисто по-человечески… Когда я после этой беседы приехала домой, меня начало трясти, я бегала, не знала, куда спрятаться… В общем, я сходила на одну, и больше не пошла", — признается Татьяна Михайловна.
Она решила, что для ее психики самая лучшая реабилитация — это постараться забыть о тех событиях. Она и за ходом следствия не следила, чтобы лишний раз не вспоминать. Виновных все равно не найдут, и это уже ничего не изменит, говорит Татьяна Михайловна.