"Это надо быть маньяком". Айтишник бросил работу и проплыл пол-Европы на самодельной яхте

«Работать становилось все сложнее в психологическом плане. Финансово все было хорошо, но я понимал, что деньги меня так схватили за шею, что я уже не могу от работы оторваться», — рассказывает 39-летний программист Дмитрий Суярков. Восемь лет назад он решил, что пришло время осуществить свою детскую мечту — построить яхту и отправиться в путешествие. А неделю назад он вернулся в Брест из почти пятимесячного водного путешествия по Европе на яхте Oleksa, которую-таки сам построил с нуля. Он прошел 14 стран, миновал 347 шлюзов, намотал 3600 миль, сменил трех попутчиков и месяц с семьей бороздил каналы и реки Франции. На прибыльной работе, с которой он ушел на время путешествия, его так и не дождались. «Но это того стоило», — улыбается Дмитрий.

Самодельная яхта Oleksa отстаивается на охраняемой автомобильной стоянке в спальном микрорайоне Бреста. Среди легковушек и тягачей пятиметровое судно сложно не заметить. Его создатель, брестский айтишник Дмитрий Суярков, опускает лестницу, поднимается на борт, снимает замок с люка и открывает вход в каюту. По размерам жилое помещение судна не больше кухни в хрущевке. Слева от входа располагаются шкафчики и газовая плита, за ними — кровать. Еще два лежака вытянулись вдоль правого борта.

На борту Oleksa наклейка — «Без билета».

— Это моя яхта и у меня нет билета, — объясняет Дмитрий. — Просто мне группа нравится. Я их слушаю и чувствую, будто человек не напрягается и на расслабоне поет. Песни цепляют. Вот «Байконур» — это из моего детства. «Пятницу» я все время на работе слушал, спасался от рутины.

На создание яхты у брестчанина ушло в общей сложности 15 месяцев, но растянулись они на пять лет. Работать приходилось в стесненных условиях. Первой «верфью» Дмитрия стала комната ушедшего в армию брата в квартире родителей. Здесь он выпиливал элементы из фанеры, сосны, дуба, а с отступлением холодов здесь же их собирал. На создание одного лишь корпуса ушло два года.

Яхту спустили на воду в 2014 году. Назвали ее в честь деда Дмитрия — Алексея Михайловича, который прошел германский плен и сталинские лагеря.

Когда эйфория после законченного проекта ушла, программист поставил перед собой новую амбициозную цель — пройти на своей яхте от белорусского Бреста до его французского тезки.

— Я яхту строил для того, чтобы ее построить. И когда я все было готово, задумался: а что мне с ней делать-то? Что дальше? И подумал выйти на ней в путешествие, чтобы было какое-то продолжение.

«Ветра попутного не было ни разу»

После двух лет планирования и сбора средств Дмитрий решил, что к выходу готов. Ради своей мечты судостроитель-самоучка ушел с работы в крупной IT-компании с договоренностью, что по завершении вояжа его вновь сюда возьмут. Когда все приготовления были позади, он погрузил яхту на лафет и повез в польский Эльблонг — именно отсюда 1 июня Oleksa вышла в Балтийское море.

— Мне нужно было «закрыть границу». Дело в том, что пока яхта едет на лафете, она является товаром, поэтому нужно оставить на границе залог, чтобы я ее не продал. Я вышел в море — и мне поставили штамп, что яхта из груза стала транспортным средством. Я «закрыл границу». Потом четыре дня катался по суше: сначала в Гдыню, потом — в Гданьск в аэропорт. Там вернул деньги (залог. — TUT.BY).

Когда с формальностями было покончено, Дмитрий вернулся на судно, и Oleksa начала движение по маршруту. Первым его напарником стал минчанин Александр. Дмитрий признается, что в одиночку идти на судне сложно, поэтому на этапе подготовки путешествия он через интернет искал попутчиков. Присоединиться мог каждый. Единственное условие: готовность делить расходы на совместном этапе пути.

Из Владыслово судно отправилось в Лебу, где первый попутчик сошел на берег. По Балтийскому морю брестский судостроитель самостоятельно дошел до Устки. Там на борт зашел второй напарник Дмитрия — Сергей.

— С ним мы сделали переход до Дарлово. А там к нам присоединился мой коллега по работе Максим, и нас стало трое, — объяснил судостроитель.

Затем Oleksa прошла Колобжег, Свиноустье, по щецинскому заливу обошла непогоду, отдохнула в Вольгасте и зашла в Штральзунд и Бархёфт.

— Нам надо было выходить в большую воду, но были очень суровые западные ветра и бешеная волна. Мы застряли на четыре дня. Но здесь было такое умиротворение… Там заповедник, зеленая зона, приезжают люди на туры выходного дня, катаются на велосипедах. Мы отстоялись, дождались погоды, выскочили — но участок был довольно мелкий и со злой волной. Поэтому мы думали, как бы оттуда поскорее удрать, шли-шли — и случайно пришли в Данию. (…) Я изначально рассчитывал к середине июля попасть во французский Брест, но из-за того, что постоянно встречные ветра, штормы, пришлось задержаться. У нас ветра не было попутного ни разу!

В Дании Oleksa спряталась в бухте острова Фемарн. Там экипаж переждал шторм, а как только погода улучшилась, отправились в немецкий Киль.

— Там проплывали через зону учений. Над нами пролетали натовские самолеты — отрабатывали заход на цели. А потом мы пришли в Киль, и нам военные принесли натовскую тушенку, сказали: «Извините, больше никого не было в море, так самолеты на вас тренировались». Там было где-то три килограммовые банки. Две съел, одна до сих пор в яхте лежит, — смеется Дмитрий.

В Киле Максим сошел на берег: ему нужно было вернуться в Брест — заканчивался отпуск. Так на Oleksa вновь осталось два члена экипажа: Дмитрий и Сергей. Реками и каналами путешественники вышли на реку Эльбу, а оттуда взяли курс на Северное море к немецкому городу Куксхафен.

— Это был самый страшный переход. Просто бешеный северный ветер и был отлив. Когда начинается отлив, вода уходит навстречу ветру и он заворачивает волны. То есть нам навстречу шли волны, которые пытались мою яхту перевернуть. Паруса против ветра не работают, шли на моторе. Немцы молодцы, у них в море стоят на якорях большие спасательные корабли. Если кого-то течением в шторм уносят в море, то они подойдут, «возьмут за шкирку» и спасут. Я себя этим утешал. Но с другой стороны, волна была такая, что если бы мы потеряли мотор, нас бы просто перевернуло. Перед нами шла железная польская яхта, стали ее догонять: мы ведь легче, нас волна поднимает — и мы ее перепрыгиваем, а то судно ловит все волны.

Oleksa прошла по Северному морю до Амстердама. В столице Нидерландов Дмитрий припарковал лодку недалеко от исторического центра и распрощался с последним попутчиком — Сергеем.

— В Голландии очень много стоянок, где можно «приткнуться» совсем бесплатно. Естественно, у тебя там не будет ни электричества, ни воды. Но мы стали возле спортивной школы, где рядом была колонка с питьевой водой. У меня есть солнечная батарея, главным потребителем был ноутбук — но им я редко пользовался. Так солнечная батарея за день все заряжала и я не знал, куда девать энергию. Поэтому был довольно независим от берега. Только за едой нужно было ходить в магазин: у меня был с собой только сухой паек, — объяснил Дмитрий.

«Семь лет я отдыхал не больше двух недель»

К тому моменту Дмитрий уже знал, что дойти до конечного пункта своего маршрута, французского Бреста, он не успеет. Решил вместо этого провести время с близкими. В Амстердам прилетела его супруга Татьяна с сыном, и семья продолжила плавание. По рекам и каналам путешественники прошли Бельгию и добрались до Франции.

— Мы дошли практически до самого Парижа. Встретили других путешественников, которые посоветовали нам не заходить в столицу, так как там неспокойно. (…) Мы пошли в Шампань, потом в Нанси. Шли медленно, не спеша. Да и шлюзов много было — практически на каждом километре. На одном шлюзе можно провести полчаса — час, если повезет. Если нет, то и четыре часа просидеть можно.

В течение месяца семья бороздила французские водные артерии. Ночевали в каюте, еду готовили на газовой плите, швартовались, где хотели. Днем гуляли по городам, деревенькам, водили четырехлетнего сынишку на игровые площадки.

— Яхта шла со скоростью 4−5 узлов. Это 9−10 км/ч. В любой момент могли притормозить. Как только рассвет, я сразу за руль. Таня и ребенок спят. Они проснулись, жена пошла готовить. Мы пообедали и смотрим на реакцию ребенка, ждем, когда он скажет: «Все, я хочу гулять». Где нам понравилось, там мы и стали, сошли на берег. Сыну нужна была спортплощадка, поэтому выбирали, где остановиться, исходя из этого. Мы увидели Францию, какая она есть изнутри. Я понял, что чем дальше из городов, тем ярче люди. (…) Семь лет до этого я отдыхал не больше двух недель. Работа иногда забирала субботу, воскресенье, вечера. Сейчас говорят: «Вон, программисты, бабла немеряно зарабатывают». Так, ребята, идите все в программисты. Вы увидите, что это труд. У тебя мозги высыхают. Когда ты лопатой помашешь, у тебя руки болят, а здесь мозги. Ты точно так же приходишь домой, падаешь и ничего не можешь больше делать. Никто в нашем мире денег просто так не платит. А здесь мы целый месяц вместе с семьей: Амстердам, Франция. Мой ребенок понял, что нужно английский учить, говорил: «Пап, а почему меня вообще не понимают?» Ну мы и начали учить какие-то фразы: «Хэллоу», «Бонжур», «Оревуар».

«Ну че, маньяк?! Оплатишь дорогу, я приеду заберу. Я сам маньяк»

Семейный вояж закончился в Страсбурге. Татьяна с сыном сошли на берег и отравились домой, а Дмитрий продолжил водное путешествие. По рекам и каналам Oleksa прошла Германию, Австрию, Словакию, Венгрию, Сербию, Румынию и «вынырнула» в Одесской области Украины. В порту Вилково Дмитрию пришлось задержаться, чтобы найти наиболее бюджетный вариант транспортировки яхты по суше до Бреста.

— Кому ни звонил, говорили: «Одесса? 1200 евро. Дешевле не поедем». Искал-искал, а тут мне звонок: «Ну че, маньяк?! Оплатишь дорогу, я приеду заберу». Я аж обалдел. Он мне и говорит: «Я сам маньяк. Драг-рейсингом занимаюсь и понимаю, каково это — за свои деньги все покупать. У меня лафет есть, я за тобой приеду».

По суше яхту через пункт пропуска «Мокраны» на украинско-белорусской границе довезли до Бреста. На этом первый поход закончился.

— Я приехал и узнал, что на работу меня обратно не возьмут. Жена сказала: «Как хорошо, что тебя не возьмут». Я ей: «Таня, ты представляешь, что мы сейчас вообще без денег?». Она сказала, что я приходил каждый день, как старик с работы: ничего не мог, ничего не хотел. Упал, поспал и пошел. Ты там сидишь и вкалываешь. Я люблю программирование, но не в таком количестве. Я с детства хотел программировать космические корабли, подводные лодки, а тут занимаешься кредитом, дебитом, цифры летают. Ты приходишь с работы, а ребенок спрашивает: «Папа, а что ты сегодня сделал?» Что мне ему объяснить? Что я за прошлый месяц нашел в кредитах ошибку, выправил ее и стали проценты правильнее считаться? Я уж думал, что лучше бы игрушки программировал — хоть было бы что показать.

Свою яхту Дмитрий выставил на продажу. Первоначальная цена лота — 14 тысяч долларов. На такой шаг он решился, так как сейчас предстоит найти новую работу и с головой уйти в рутину. Пока не до продолжительных вояжей, а хранить ее на стоянке или в гараже — жалко. Все-таки он ее строил не для этого.

— Продастся — хорошо, нет — буду дальше на ней ходить.

«С ними без моря мне куда комфортнее, чем в море без них»

Сейчас Дмитрий в поисках новой работы. Не волнуется — специалист хороший. Однако пока не определился в какой сфере хочет себя найти: в программировании или яхтинге.

— На днях позвонили и сказали, что выдвинули на премию «Яхтсмен года в Беларуси — 2017». Мне это приятно. Я когда шел, думал, что если уж я не получу этот титул, то что вообще нужно сделать в Беларуси яхтсмену, чтобы победить?! Все-таки на собственной яхте обогнул пол-Европы и вернулся по рекам… Я что-то не слышал, чтобы на белорусской яхте такое кто-то делал. Это надо быть маньяком.

Дмитрий признается, что эти 4,5 месяца на яхте заставили его изменить свое мировосприятие.

— Каждое путешествие тебя меняет. Ты начинаешь лучше понимать мир.

— Тебя оно как изменило?

— Я четко и ясно понял, как сильно люблю свою семью. Мне комфортно, когда я с ними. С ними без моря мне куда комфортнее, чем в море без них.