"Простой человек в белой сорочке". Репортаж из Криничного, где 30 лет жил и работал Янка Брыль
В произведениях Янки Брыля — жаркие летние деревенские дни, легкая прохлада лесов, вечные «буслянкі» на деревьях и столбах вдоль дорог, бабушки в белых хустках, «слоікі суніц», сады в цвету, коровы в поле. В общем, все то родное и вечное, что было до нас и будет после. Четвертого августа этого года народному писателю Беларуси Янке Брылю исполнилось бы 100 лет.
Янка Брыль родом из кореличских мест, что Гродненщине. Его семья жила в деревне Загорье, а потом, бежав от немцев во время Первой мировой войны, осела в Одессе, где и родился писатель. Потом родные вернулись на родину, и вся жизнь Янки Брыля прошла здесь, в Беларуси. С филигранной точностью и необычайной любовью к родным местам описывал белорусскую природу он в своих произведениях.
Последние 30 лет своей жизни каждое лето писатель (Янка Брыль умер в 2006 году) приезжал в крошечный поселок Криничное, что на границе Гродненской и Минской областей. Здесь он написал многие свои произведения, здесь ему легко работалось в окружении родных пейзажей.
— Сезон у них с мамой начинался 9 мая, а уезжали они отсюда с первыми холодами, — встречает нас около калитки дочь Янки Брыля Наталья Ивановна.
«Прыходзіў да нас — такі просты быў чалавек, у белай сарочцы»
Селение Криничное — компактное, однако мы долго ищем нужный дом, кружим по небольшому поселку. Часть домов здесь выкуплена городскими, которые даже не в курсе, что где-то рядом — дача народного писателя Беларуси. Наконец находим местных — соседи, услышав про Янку Брыля, сразу же показывают дорогу и говорят, что хорошо помнят его:
— Ой, прыходзіў да нас — такі просты быў чалавек, у белай сарочцы, сабярэ дзяцей і нешта расказвае ім. Пасядзіць тут на крыльце і пойдзе. Канешне, памятаем яго, — говорят соседи.
Еще несколько минут на поиски, и мы, наконец, перед домом писателя.
Наталья Ивановна приглашает за стол. На обед — фасолевый суп, именно такой, как любил Янка Брыль. Разговор течет неспешно. Наталья Ивановна показывает фотографии с семейных дачных посиделок, на которые собирались дети и внуи писателя.
За окном — пасмурно, дождливо и ветрено, а здесь на кухне — тепло и уютно. В соседней комнате все, как было в бытность хозяина — скромный письменный стол, за которым работал писатель, мебельная секция, кресло, занавески на окнах. Наталья Ивановна показывает соломенную шляпу — с ней связана целая история. Близкие, да и сам писатель, шутили, когда он надевал головной убор: «Брыль у брылі». Шляпу просили отдать в один из музеев, но родные оставили ее себе.
Заглядывая в комнаты, которые хорошо помнят писателя, понимаешь, что это не просто дача, а уже, по сути, музей, в котором близкие Ивана Антоновича бережно сохраняют о нем память.
В Криничное Янку Брыля «замануў» друг
Криничное появилось в жизни Янки Брыля случайно. Сюда его «замануў», как когда-то говорил сам писатель, его друг Евгений Крамко, который был родом из этих мест.
Семья купила здесь участок, в 1983 году построили дом. Выезжали сюда регулярно на лето. Позже дети и внуки приладили к дому дополнительные пристройки. Так здесь появилась большая терраса. Перед ней — газон, а за домом — большой огород.
Неподалеку от дачи писателя — Неман, но не тот полноводный, к которому мы привыкли, а похожий на тихую лесную реку. Живописные места с дубовыми рощами, покатыми берегами и полями неизменно вдохновляли писателя. Он любил прогуляться по этим лесистым тропам, по которым к Неману идем сейчас и мы с Наталье Ивановной. По дороге она вспоминает, что отец был очень скромным, не любил повышенного внимания к себе и не отмечал торжественно свои юбилеи.
— Говорил, ну что я буду сидеть в президиумах и выслушивать поздравления — лучше с друзьями соберемся здесь, в Криничном. В 2006 году, незадолго до его смерти, а умер он за две недели до своего 89-летия, мы шутили, что вот, дескать, Некляев отмечает свое 60-летие в Кревском замке, а мы твое отметим в Мирском. Жаль, что этим планам не суждено было осуществиться.
— Каким отцом был Янка Брыль?
— Самым лучшим. И, наверное, главное, что вложил в нас — это жить по совести. Как и сам жил. Главное, что у нас в семье не расходились слова с делом. Мы видели, как поступают взрослые и брали с них пример. Отца, конечно, не хватает. Я помню, как впервые после похорон приехала в их минскую квартиру — включила радио «Свобода». А там он говорит. Представляете? Пустая квартира и звучит его голос, — немного помолчав, Наталья Ивановна продолжает — Можно сказать, мы все учились жить заново без него.
А он последние три года своей жизни учился жить без жены Нины Михайловны, которая ушла в 2003 году. Они были знакомы со школьной скамьи, учились вместе в одной школе, жили в полутора километрах друга от друга, партизанили в этих лесах, а потом поженились. Кстати, его старший брат Михаил женился на старшей сестре Нины Михайловны Марии.
— Моя бабушка говорила, что, если бы была третья дочь у нее, то отдала бы замуж за кого-нибудь из братьев отца. А у него в семье было 10 детей. Трое умерли в младенчестве. Сестры были намного старше — лет на 20. Бабушка, его мама, очень стеснялась своей беременности в таком солидном возрасте, а врачи в Одессе ее всячески успокаивали и говорили потом, что родился замечательный ребенок.
Янка и Нина поженились в победном 1945 году. До этого они много переписывались. Письма полны любви и нежности.
В своем произведении «Блакітны зніч» писатель вспоминает то время, когда он переписывался со своей будущей женой.
«Пісьмо чамусьці без даты. Трэба прыблізна так:
Пачатак лістапада 1944-га, Мінск.
Дарагая Ніначка!
Гэтыя некалькі дзён, відаць, здаліся Табе залішне доўгімі…
Міша (брат Янки Брыля — прим. TUT.BY) накіраваны на працу ў музей гісторыі Вялікай Айчыннай вайны. Праходзіць выпрабавальны месяц. Забяспечаны ён нядрэнна: «літарныя» картачкі, аклад 750 рублёў, на тыдзень чатыры рабочыя дні, а два творчыя, калі працаваць будзе за ганарар, па дагавору. Калі вытрымае выпрабавальны тэрмін (а вытрымае ён, вядома ж, выдатна), абяцаюць нават пакой у будынку самога музея. Жыць будзем з ім удвух. Цяпер жывем у гасцініцы…
Я пакуль што валэндаюся без працы. Браты-пісьменнікі раз’ехаліся ва ўсе канцы i «вернуцца праз тыднік». Нікога не застаў у рэдакцыі, так мне сказалі ў Саюзе пісьменнікаў. Чакаю. Трохі працую, наколькі гэта магчыма ва ўмовах гасцініцы.
Вось i ўсё пра знешняе жыццё. А так — сумую па Табе i думаю заўсёды. Цяжка, нават i крыўдна, што мы з Табою ў наш найдаражэйшы час разлучаны лёсам. Стрымліваю сябе думкамі пра тое, колькі людзей ды лёсаў разлучана цяпер у імя найважнейшага… Супакойваюся з надзеяй на тое, што я ўсё-такі дамагуся таго, каб мы найхутчэй былі разам. Пішы, Ніначка, многа i шчыра. Ты ў мяне такая пакрыўджаная заўсёды, нават i скрытная. Перастань быць такою хаця б у пісьмах. Моцна цалую Цябе. Ваня".
«Если захотите развестись, придется платить три тысячи, штраф»
Про свою свадьбу Янка Брыль вспоминал: «23 студзеня 45-га мы з Нінай распісаліся ў Міры, у загсаўскім пакойчыку ў цагляным доме райміліцыі. Уся шлюбная ўрачыстасць заключалася ў тым, што сухая i з твару панурая чыноўніца, аддаючы мне пасведчанне, сказала: «Ну вот. А если захотите развестись, придется платить три тысячи, штраф».
В качестве угощения мама писателя приготовила миску винегрета, который ели с домашним хлебом, и бутылку самогонки.
Гостей было мало, настроение — не праздничное: брата Янки Брыля забирали в армию. Родственники волновались и переживали. Мама Нины в качестве приданого подарила молодым одеяло, подушку и «паабяцала, можа, потым якую цялушку». Жили супруги в Мире, денег не хватало, снимали комнату и выкручивались «удваіх на адной зарплаце i нячастых ганарарыках. Да картачнай яды патрэбны былі яшчэ i базарныя дровы. Палавіна мая вельмі туга прызвычайвалася да доўгіх, таўкатлівых ды сварлівых чэргаў а потым яшчэ i прыхварэла на стаматыт…».
В 1952 году Янка Брыль получил Сталинскую премию за повесть «У Забалацці світае».
— Вот она, конечно, сильно помогла в дальнейшей жизни отца, — говорит Наталья Ивановна.
Было удивительно, что эту весомую премию Янку Брылю вообще присудили, потому что писатель в 1939 году служил в Польской армии и уже один этот факт мог полностью перекрыть ему дорогу в советскую литературу. Но все получилось по-другому. После всесоюзного признания Брыля его литературная судьба складывалась благополучно. Произведения писателя публиковались не только в Беларуси, но и в других советских республиках, издавались за рубежом.
Писатель много путешествовал по стране и по Европе, был в Америке, Канаде, Индии, участвовал в различных литературных декадах, получал богатую читательскую почту. Кстати, на все письма поклонников его творчества старался отвечать. И оставался таким же простым человеком и тонким лириком, чувствующем природу и душевные настроения людей.
Писал Янка Брыль до самой своей смерти. Писал от руки, не пользуясь компьютерной техникой. Из-за того, что у писателя был установлен кардиостимулятор, существовали определенные ограничения на работу с электротехникой.
В одном из своих интервью Янка Брыль говорил: «Калі не карыстацца высокім словам „натхненне“, трэба каб было што сказаць і хацелася сказаць. Першыя мае апавяданьні напісаныя пры цьмянай газавай лямпе. А потым, калі трэба было гадаваць дзяцей, то часам зь дзіцем на каленях пісалася, і таксама нядрэнна атрымлівалася. Я ня буду наракаць, і цяпер, у старасці, у мяне жаданьне пісаць ня зьнікла, і я пішу патроху. Але з гадамі хочацца большай лучнасці са светам, каб хто прыехаў, каб хто патэлефанаваў (ужо гады два ў мяне тут з’явіўся тэлефон). У Крынічным я ўжо больш за дваццаць гадоў, зь ім у мяне зьвязаныя добрыя ўспаміны: шмат што тут напісалася, вось на гэтым стале, якому больш за пяцьдзясят гадоў». … Я ўсё жыццё не расстаюся з блякнотам, запісваю хоць два-тры сказы, каб ведаў, за што зачапіцца. А некаторыя рэчы адразу ў блякноце робіш. Цяпер халодныя раніцы жнівеньскія, гэта спрыяе добраму творчаму настрою, а калі яшчэ працуецца… Знаеш, прачнуцца ў шэсць гадзінаў, памыцца ды сесьці за стол і раптам — пайшло. А Божа мой, як гэта добра жыць на свеце! — хочацца сказаць тады».