"Вёску шкада. Быў 91 жыхар, а стала 3". Репортаж из деревни Кулеши, где остались три жилые хаты

От Вилейки давно опустевшую деревню Кулеши отделяют чуть больше 20 км. Здесь остались три жилые хаты. В Кулешах живут Вера Ивановна Герко, через забор — ее соседка Ядвига Вацлавовна Томкович, а на другом конце деревни стоит хата Франтишки Брониславовны Томкович, пишет «Край.by».

К Кулешам через лес и в такие же вымирающие Городиловичи и Жуковичи ведет укатанная гравийка. Вдалеке щебечут скворцы, тихо шелестят голыми ветками деревья, из-за разросшихся кустарников выглядывают покосившиеся крыши забытых хат.

В деревне непривычная тишина: не слышно ни мычания коров, ни людских разговоров.

Когда-то деревня была красивой и цветущей, а теперь здесь тихо и пусто. Вместо прежних 30 дворов остались всего три жилых дома. Несколько хат купили дачники, но и они бывают в Кулешах нечасто.

Во дворе 73-летней Веры Ивановны громко лает собака.

В доме пахнет печкой, на стенах — католические иконы. Вера Ивановна сидит в цветастом платке на диване и гладит кота Барсика. На кухне хозяйничает дочь Зоя. В Кулеши приезжает с семьей каждые выходные.

Вера Ивановна вспоминает: когда-то в деревне было 30 дворов, односельчане держали и коров, и коз, и свиней, и овец. С годами Кулеши опустели: одни старики умерли, а их дети давно разъехались по городам, другие доживают свой век в домах для престарелых.

— У маладосці на ўсю вёску было 10 дзяўчат і 15 хлопцаў. Вечарамі збіраліся і пелі песні. А па суботах ладзілі танцы ў чыёй-небудзь хаце. Раз — у Куляшах, другі раз — у Путрычах. Памыем падлогу: за тое, што пусцілі, гаспадыне чымсьці дапамагалі. Абавязкова запрашалі музыку, ён іграў нам на баяне ці цымбалах. І яму мы дзякавалі прысмакамі.

Здесь, среди полей и леса, женщина чувствует себя вполне счастливой. Говорит, зимними вечерами читает молитвенник, районку и журнал «Гаспадыня», иногда слушает по радио погоду, а еще вяжет детям и внукам мочалки.

Свой дом Вера Ивановна строила вместе с мужем Стасем 40 лет назад. В молодости от квартиры в Вилейке отказались. Слишком дорога была родная деревня, да и отца Веры Ивановны оставлять одного не хотели.

Год назад муж Веры Ивановны умер. Для нее как будто время остановилось, потому что «старасць і разлука з мужам — самае страшнае».

— 50 гадоў пражылі разам! Ніколі не хадзілі адзін на аднаго надуўшыся, добра жылі! Надта яму падабаліся ўетнамскія парасяты. Мінулы год яшчэ два кабанчыкі гадавалі, — рассказывает бабушка.

Дед Стась служил в армии на севере. Мастер был на все руки: и печник, и крановщик, и газовщик, и электрик.

— У яго было дзевяць спецыяльнасцей, — с гордостью отмечает Вера Ивановна. — Яшчэ Стась мой шмат гадоў працаваў акамулятаршчыкам (заряжал аккумуляторы без средств защиты, за годы вредные вещества накопились в организме — прим. Край. бай). Доктар казаў, сэрца і лёгкія кранёныя. Але Стась яшчэ некалькі гадоў жыў, паміраць не збіраўся. Але ў мінулым годзе я засталася адна, — плачет Вера Ивановна.

Вспоминая детство, тоже тяжело вздыхает. 9-летней девочкой осталась без мамы и после 4-х классов местной школы пошла работать в колхоз наравне со взрослыми.

— Вельмі цяжка было, — говорит Вера Ивановна. — Прасіла бацьку, каб зноў ажаніўся, а ён сказаў: калі будзе добры для мяне, тады жонка пакрыўдзіцца. Так і пражыў адзін усё жыццё. Каб кароўку накарміць, мы з бацькам шмат працавалі ў калгасе. Вяршкі жыта жалі, а пасля нам дазвалялі сваім каровам накасіць. 42 гады адпрацавала ў калгасе! Усё рабілі рукамі: і жыта жалі, і лён рвалі. Усё маё дзяцінства было гэткае… Дзеці гуляюць, пакуль мамкі снапы носяць, а я ўсё сама рабіла! Слёзы выціраю і нясу! — вспоминает женщина.

В большом деревянном доме за углом живет Ядвига Вацлавовна, родная сестра деда Стася. Слегка прихрамывая, Вера Ивановна идет к соседке по утоптанной гравийке, опираясь обеими руками на палки.

В доме бабы Яди пахнет котлетами. Она ждет гостей: едут дети из Борисова. Зимовала бабушка у дочки с зятем, а как только потеплело, вернулась в родные Кулеши.

— Я аж плакала, вельмi хацелася ў родную вёску! — говорит Ядвига Вацлавовна.

О своей жизни в Кулешах бабушка вспоминает с грустью, говорит, жизнь прошла, как одно мгновение.

— За ўсё сваё жыццё плачу, дзетка! Якое ж яно было, тое жыццё! Спачатку вайна, мне было 5 гадоў. Варылi крапiву i лебяду i замест солi запраўлялi калiйным угнаеннем. Во, як выжывалi! Пасля вайны сталi фармiраваць калгасы. Нiхто не хацеў, бо ў людзей усё адпiсывалi: i хаты, i сараi, i скацiну. Голадна было i цяжка, мы ў касцёл басiком хадзiлi, каб боцiкi не рваць, бо купiць новыя не было за што.

Кажется, что через 50 метров от дома Веры Ивановны деревня кончилась. Но нет! За кустами виднеется дом с поросшими мхом окнами, за ним — еще один.

Хата Франтишки Бронислововны стоит на самом краю деревни. Хозяйки во дворе не видно.

— Старая яна ўжо і сляпая, ногі хворыя, да аўталаўкі то прыйдзе, то не! І з людзямі нядужа размаўляе. З маладосці такая. Усе дзяўчаты з хлопцамі танцуюць, а яна — не. I замуж не выйшла, i дзетак не нарадзiла… — рассказывает Вера Ивановна.

Несколько лет назад по обеим сторонам единственной кулешовской улицы стояли дома, а теперь вместо массивных деревянных срубов — поле с разросшимися кустами и утрамбованная земля. Брошенные, никому не нужные и разрушенные временем дома идут под снос.

— Шкода вёску! Вельмi сумна, нiкога няма. Быў 91 чалавек, а цяпер засталося тры! — говорят мне бабушки на прощание.