"Кому охота умирать за 13 тысяч километров от дома?" Гомельчане на заграничных войнах
15 февраля в Беларуси отмечается День памяти воина-интернационалиста. Помимо воинов-«афганцев», в Гомеле живут участники боевых действий в Египте, Сирии, Вьетнаме, Анголе, Эфиопии, Мозамбике, Никарагуа и в других странах. О них наш сегодняшний рассказ.
«Жар пустыни нам щеки щипет, и песок забивает рот…»
На одном из «Голубых огоньков» в 1964 году прозвучала песня Якова Френкеля и Льва Ошанина «Напиши мне, мама, в Египет» — в задушевном, как всегда, исполнении Марка Бернеса. Но после того, как новый президент Египта Анвар Садат ухудшил отношения с СССР, песня попала в «черный список». Долго под запретом было и само упоминание о судьбах парней, воевавших и погибавших в стране пирамид, фараонов и «арабского социализма».
Гомельскую областную ассоциацию участников боевых действий на территории других государств возглавляет Юрий Политов. Он родился в послевоенной Беларуси, в семье офицера-танкиста, участника войны. На свет появился практически в землянке.
Срочную службу Юрий Политов проходил под Калинковичами, в зенитно-ракетной бригаде. Отличнику боевых стрельб на полигоне Ашулук оставалось полгода до «дембеля», когда среди ночи его сняли с дежурства по дивизиону и велели собираться…
Затем был учебный лагерь под Березой Брестской области, где переучивались на новый зенитный комплекс С-125, занимались усиленной огневой подготовкой, и даже — «рукопашкой». И никаких увольнений. Перед отправкой всех предупредили — едут на войну. И если кто не хочет — то может отказаться. По словам Юрия Дмитриевича, из полутысячи человек «отказников» было только двое. Всех ракетчиков переодели в английские и французские костюмы, так и везли до порта Николаева. Дальше морем на сухогрузе «Георгий Чичерин» — в задраенных трюмах, а сверху стояла мирная сельхозтехника. Только прибыв в Александрию, поняли, что их отправили в Египте.
Портовый рабочий, первым увидевший выбиравшихся из раскаленного трюма советских зенитчиков, от радости свалился в море. Третий год между ОАР во главе с Абделем Гамалем Нассером и Государством Израиль шла война. Во время арабо-израильской войны 1947−1949 годов СССР был на стороне Израиля, но с тех пор в мире многое изменилось. Тогда, конечно, никто не думал, что за штурвалами израильских самолетов могли сидеть бывшие земляки советских солдат… Командир «египетской» зенитно-ракетной бригады, начштаба и замполит — все были офицерами из калинковичской бригады, считавшейся одной из лучших в советской ПВО. Дальше зенитчиков ожидала война в пустыне, взаимная охота с «Миражами» и «Фантомами».
Во время массированного воздушного налета 18 июля 1970 года прямым попаданием ракеты была уничтожена пусковая установка и 8 советских зенитчиков. Юрия Политова ударило взрывной волной, шрам от вошедшего в ногу осколка виден и сегодня. В Египте гомельчанин был награжден высшей солдатской наградой — Орденом Воинской доблести II степени. А вот по прибытию на родину вместо санатория их ожидал фильтрационный лагерь. Здесь советских военных проверяли, не пошатнулись ли идеологические основы от общения с «насеровским социализмом». Но видимо, война действительно меняет характер человека, и интернационалисты объявили голодовку. Командование пошло на попятную и быстро демобилизовало беспокойных участников боевых действий.
На прощание Юрий Политов говорит: «Война научила нас не бросать друзей. И в мирной жизни стараемся делать также…»
Спецназ может все
Этот бывший офицер спецназа ГРУ Генштаба Советской Армии до сих пор не имеет права раскрывать свои личные данные. Он просит называть его по позывному «Каратаев». Живет и работает в Гомеле. Служить в спецназ он пришел в 1974 году. Подготовка офицеров-спецназовцев велась в Рязанском высшем командном училище ВДВ и в Новосибирском высшем военно-политическом общевойсковом училище, а также на специальных учебных базах ГРУ. В первую заграничную командировку «Каратаев» отправился в 1976 году. И это была Ангола. Здесь шла полномасштабная война с ЮАР, плюс действовали внутренние сепаратистские группировки. В помощь войскам правительства МПЛА были предоставлены советская военная техника и специалисты, отдельная группа спецназа и корпус кубинских добровольцев. Советские военные носили ангольскую форму без знаков различия.
— Армия ЮАР отличалась высокой подготовкой. К тому же их техника была хорошо приспособлена к действиям в саванне. Советские танки и БРТ подходили для этого в меньшей степени. Но зато наши люди отличались изрядной изобретательностью. Один раз группировка правительственных войск попала в окружение. Тяжелого вооружения не хватало. Тогда наш военный советник распорядился поставить зенитные установки для стрельбы прямой наводкой. С их помощью отразили несколько атак войск ЮАР, а потом сосредоточенным огнем пробили брешь в кольце и вырвались из окружения. Нашим основным противником был элитный батальон «Буффало». В нем служили как белые, так и черные, но офицерами были только белые. Кроме жителей ЮАР и Анголы, в батальон «Буффало» принимали наемников из других европейских и африканских стран. Общевойсковые действия велись в основном вдоль дорог, почти все остальное пространство было занято джунглями, где стояли минные поля. Вот в этой зоне нам и приходилось действовать, — рассказывает «Каратаев».
По словам ветерана-спецназовца, к войне в труднопроходимом тропическом лесу приспособились быстро. Их лозунгом было: «Спецназ может все!» «Каратаев» хорошо отзывается о боевых качествах кубинцев: «Они храбрые солдаты, только несколько безрассудные». Еще бы — одна высадка с «Гранмы» чего стоит… В Анголу у нашего респондента было несколько боевых командировок. В 1978 году он был уже в Эфиопии, в которой недавно произошла антимонархическая революция. Эфиопия отражала в то время нападение Сомали. В начале войны эфиопская армия представляла из себя печальное зрелище. Создателю спецназа ГРУ генералу Павлу Голицыну пришлось заново формировать в Эфиопии военную разведку. Пикантность ситуации заключалась в том, что армию «социалистической» Сомали до самого последнего момента тоже обучали военные советники из СССР.
По правительственному заданию «Каратаев» побывал и в Мозамбике. Затем — Афганистан. Но самая засекреченная командировка «Каратаева» была в Никарагуа. Об этом он говорит только одно: «Ядро сандинистов искренне хотело добра своему народу. Ну, а что вокруг них стали группироваться разные элементы — так это наносное…»
На вопрос, какой эпизод из прошлого больше всего врезался в память, ветеран отвечает не сразу — их было слишком много. Потом приводит случай из Афганистана, когда их группа, совершив рейд на территорию противника, с освобожденными пленными возвращалась назад. В дороге они, из соображений гуманности, нарушили неписанное правило всех диверсионно-разведывательных групп мира. И вскоре были обнаружены и окружены моджахедами. Шансов на прорыв не было никаких, но на помощь пришли вертолетчики. Две машины зависли, отсекая врага огнем, а третья сумела приземлиться под обстрелом. В эту «вертушку» набились, как селедки в банку, с трудом оторвались от земли — но все спаслись. По словам ветерана, пилоты вертолетов заведомо шли на смертельный риск — но вывозили не только живых, но даже тела погибших. Он благодарен им и сейчас. О фильме «9-я рота» говорит с негодованием, как о не соответствующем действительности.
Ветеран локальных конфликтов до сих пор убежден: «Мы воевали там, чтобы дома не было войны».
«Кому охота умирать вдали от Родины…»
Валерий Бодашко родился под Гомелем, в 1963 году поступил в Гомельский пединститут им. Чкалова. А в следующем году был призван в армию — отсрочек тогда студентам не полагалось. Попал служить в Ленинградский военный округ, в 196-й отдельный Речицко-Бранденбургский ракетно-зенитный полк. В 1966 году здесь стали набирать команду для выполнения «особо важного правительственного задания». Проверяли тщательно на предмет «порочащих связей» и родителей, личное собеседование с каждым кандидатом проводил сам командующий 6-й армией ПВО генерал-лейтенант Кубарев. Затем зенитно-ракетные расчеты обучались брать и вести цель на реальных самолетах, имитирующих заход на бомбометание. Потом старшины закупили для всех пальто, костюмы и модные чехословацкие рубашки. Всех переодели, выдали служебные заграничные паспорта. Летели на двух ИЛ-18 с аэродромами «подскока» в Новосибирске, Иркутске, Пекине и Гуаньчжоу. На военном аэродроме за Ханоем высаживались ночью, дальше ехали на ПАЗиках, густо замаскированных ветками. Во Вьетнаме шла война между Демократической республикой Вьетнам — и войсками Южного Вьетнама и армией США.
Сначала вновь прибывшие советские зенитчики на учебной базе № 800 обучали вьетнамцев. Как вспоминает Валерий Бодашко, все вьетнамские курсанты прибыли из полевой артиллерии, и ЗРК СА-75 «Двина» видели впервые. Но учились с необыкновенным старанием. Позже выяснилось — нерадение в учебе приравнивалось у «вьетнамских товарищей» едва ли не к измене Родине. Переводчиками были вьетнамцы, но Валерий Петрович до сих пор помнит все технические термины и команды на вьетнамском языке.
При этом патриотизм у солдат ДРВ просто зашкаливал. Они истово верили в идеи вьетнамского «Ленина» — Хо Ши Мина. Как рассказывает Валерий Бодашко, каждый вечер из вьетнамского расположения доносилось громкое скандирование патриотических лозунгов — свою работу проводили местные политработники. По словам ветерана, вьетнамцы были очень храбрыми солдатами: «Мы боялись больше их — кому охота умирать за 13 тысяч километров от Родины».
Вскоре их дивизион убыл на боевые позиции. Советские зенитчики прикрывали дамбы, металлургический комбинат в Тхай-Нгуене, участок вдоль лаосской границы. Первое время расчеты состояли только из «наших», потом стали смешанные — советско-вьетнамские. Когда воздушные армады шли на бомбежку, в небе стоял страшный рев — после появления советских ракет «Фантомы» и особенно палубные штурмовики А5 и А6 стали летать на сверхмалых высотах, назад же уходили с рывками и форсажем. Охотились за любыми легковушками, на шоссе № 1 — «дороге жизни» бомбили даже асфальт. На глазах Валерия погибли дети-пастушки, подорвавшиеся на выставленных с воздуха минах. Вначале американские ВВС, из-за нехватки боевого опыта, несли серьезные потери. Из фюзеляжа сбитого 400-го американского военного самолета сделали значки, Валерий Петрович хранит его до сих пор. Но потом наступила очередь и советских зенитчиков… При облучении самолета лучом радара по этому же лучу наводилась американская ракета типа «Шрайк» — и прямым попаданием поражала станцию слежения вместе со всем расчетом. В бою 16 августа 1966 года почти все пусковые установки были повреждены, и от уничтожения дивизион спасли появившиеся в небе свои истребители. Правда, в дивизионе Бодашко никто не погиб, но из 36 человек семеро были ранены. А вот считавшийся самым безопасным тыловой 5-й технический дивизион был уничтожен почти полностью — погибла сотня вьетнамцев и около 20 советских военных…
После каждого боя дивизион менял позицию, воевали методом засад. Для маскировки советских ракетчиков вьетнамцы строили пусковые установки из бамбука, крашенного известью. А американцы уже тогда использовали для разведки беспилотники. Еще одной неприятностью от американской стороны было активное применение радиоэлектронных помех. Офицер наведения каждый раз ругался: «Опять весь экран за… ли». Но потом из Союза прибыл сверхсекретный прибор БАПК, который позволял быстро сменить частоту и обойти помехи вражеских средств РЭБ. Но засекреченность и новизна имела и обратную сторону — как то раз во время боя прибор вышел из строя. И чтобы запустить снова это «чудо техники», Валерию Бодашке с товарищем пришлось под вой пикирующих «Фантомов», залегая в лужах грязи, тащить из тыла запечатанный ящик с секретной сопроводительной документацией.
Небо над Ханоем
Засекреченным было и само пребывание во Вьетнаме. Домой было велено писать, что служат в Москве. Гомерический хохот в подразделении вызвали письма домашних с просьбами привезти столичных дефицитов. Такой же смех вызывали и репортажи в «Красной звезде» «военкоров», ни разу не бывавших на передовой. Как-то раз Валерий не выдержал и послал домой вьетнамские марки. Отец-фронтовик все понял и в ответном письме приписал: «Сынок, бей крепче американских гадов!» Правда, сына за эту «патриотическую переписку» вызвали в Особый отдел. Каждый вечер военный контрразведчик обходил палатки для «выяснения настроений». Один раз Валерий так и сказал ему: «Товарищ капитан, вы что, боитесь что мы к американцам перебежим?» Все только посмеялись. Как говорит Бодашко, «это ж был не 37-й год».
Офицеры, а их было большинство в дивизионе, получали оклад в Союзе и три оклада донгами на месте. Еще и офицерам, и солдатам давали сертификаты — на них дома в спецотделах можно было купить импортные товары. Американские военные получали значительно больше — из показаний сбитых пилотов выяснилось, что воскресный вылет, например, стоил 300 тогдашних долларов.
Вне службы ходили в гражданке, на позициях — в вываренных в котлах до зеленоватого цвета цивильных же рубахах. Климат был тяжелый. Влажные тропики, и обилие насекомых комфорту не способствовали. Температура в кабинах установок доходила до 70 градусов. Бодашко и многие другие переболели тропической лихорадкой. Спали на сенных матрасах, накрыв палатку или бунгало и саму постель противомоскитными сетками и марлей. Кусались не только комары — но и змеи, которые были везде — в траве, кустах, на деревьях и даже в полевых туалетах. Не один воин-интернационалист попал в госпиталь после «поцелуев» рептилий. Но конце концов, к ним так привыкли, что случалось, за обедом просто поднимали ноги, когда извивающееся гладкое тело проползало под ними. Один раз советские солдаты поймали детеныша леопарда — вьетнамцы неделю выставляли усиленные караулы, поскольку мать в любую ночь могла придти за ним…
У солдат гнила кожа — хотя постоянно протирались спиртом и рисовой водкой, напоминавшей самогон. Но внутрь ни спирта, ни водки почти не употребляли — климат не тот, да и на боевом дежурстве надо быть в форме. Зато каждому полагалось 2 бутылки пива в день, чешского или вьетнамского «Бак Хай» — от обезвоживания. Впоследствии в Советской Армии ходили байки, что американцы отказывались воевать, пока на позиции не подвозили кока-колу. Но вот советским расчетам было запрещено выходить на боевое дежурство без бачка зеленого чая с лимоном. Местное население щедро делилось с нашими солдатами своими продуктами. Вьетнамцы буквально боготворили «советских», видя в них своих защитников.
А вот любовь к местным женщинам была под запретом. Один раз обгоревший во время боя литовец из их дивизиона влюбился в госпитале в молодую вьетнамскую медсестру. Как положено советскому человеку, подал рапорт по инстанции о разрешении жениться. Командир ракетно-зенитной группы предупредил: «Если еще кто такое напишет, я его на Лубянке поженю…»
Во Вьетнаме до сих пор помнят ту помощь. В 2011 году участников военных действий из Беларуси пригласил президент Вьетнама Чан Дай Куанг и лично вручал им памятные награды. Валерий Бодашко вспоминает, что когда в воздухе не было стрельбы и налетов — небо над Ханоем было поразительно синее…
