…И снится рокот Байконура
Полковник запаса Александр Шафранов признается, что празднует сразу три профессиональных праздника в году: День космонавтики, День ракетных войск стратегического назначения и День войск ПВО.
«Быть тебе полковником!»
Паренек из деревни Володарск, что на Гомельщине, в свое время не мог даже предположить, что военная судьба занесет его за тысячи километров от родного дома и когда-нибудь он будет служить на легендарном космодроме Байконур.
— Отец мой работал лесничим, и к нему в гости приезжали многие высокопоставленные лица, в том числе и военнослужащие, — вспоминает Александр Николаевич. — Так я впервые и увидел людей в погонах. Однажды к отцу приехал заместитель командующего войсками Краснознаменного Белорусского военного округа по вневойсковой подготовке и вузам. Он прибыл с проверкой в воинскую часть, которая находилась в расположенном неподалеку военном городке (ныне городском поселке) Заречье, и решил зайти в гости к старому другу.
Мы со старшим братом Юркой были еще совсем маленькими — нас отправили на печку, чтобы глаза не мозолили, не крутились под ногами. Мы забрались туда и начали наблюдать за происходящим как из укрытия. В хату зашел статный военный, снял папаху и положил на печку возле трубы. Брат меня стал подначивать: «А давай возьмем ее и рассмотрим поближе». Я потянулся рукой к головному убору, коснулся его кончиками пальцев… и папаха упала!
Тут же мальчишки услышали громогласный голос офицера: «Что, понравилась?». Побелев от страха, маленький Саша кивнул в знак согласия. Тогда гость надел папаху ему на голову и сказал: «Быть тебе полковником!».
Слова офицера, как показала жизнь, явились пророческими.
— Мы встретились с этим офицером позже — на мандатной комиссии, когда я поступал в Минское суворовское военное училище, — рассказывает Александр Шафранов. — Он мне даже вопрос задал: помню ли я, как он на меня папаху надевал. Попал я в 3‑ю роту, командовал которой подполковник Шерстюк.
Саша был парнем спортивным — занимался лыжным спортом, участвовал в союзной спартакиаде суворовских и нахимовских военных училищ. Но на втором курсе тяжело заболел. И очень боялся, что его комиссуют. Но у судьбы были на него другие планы.
Парень продолжил учебу в училище. На всю жизнь он запомнит, как участвовал в военных парадах, стоял в оцеплении на площади Победы в Минске, когда генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев приезжал вручать столице Беларуси Золотую Звезду в связи с присвоением звания «город-герой».
— Служил у нас в суворовском училище майор Куркевич, мастер международного класса по тройному прыжку, тренировал училищную сборную команду лыжников, — вспоминает Александр Николаевич. — Он частенько говорил так: «Сегодня у нас марафонский забег от училища к Ждановскому озеру и обратно». Зимой бегали на лыжах из Раубичей в Колодищи.
В Колодищах были летние лагеря. Прапорщик Кашкан тогда был взводным. Во время топографической подготовки он объявлял: «Сёння ў нас блуканне по карце». Идем по азимуту, собираем грибы… Безымянная высота. Инженерное поле! Мы перерыли его вдоль и поперек! Учились метать гранаты, управлять автомобилем. Закалку военного человека я получил именно в Минском суворовском военном училище.
«Поезжай-ка на Байконур, лейтенант!»
В 1978 году Александр Шафранов был зачислен курсантом в Пушкинское высшее училище радиоэлектроники ПВО. Оно располагалось в комплексе зданий Царского Села, которые в свое время подарила Екатерине II английская королева. Екатерининский дворец, лицей, где учился великий русский поэт Александр Пушкин, аллеи парков с вековыми деревьями — живописный ансамбль, буквально дышащий историей.
— ПВУРЭ ПВО между собой мы в шутку называли училищем с лошадиным уклоном, — рассказывает Александр Николаевич. — Курсанты-радиоэлектронщики очень часто бегали кроссы. Летом — в Колонистском парке (курсанты называли это место аллеей смерти), в марте традиционно «плыли» на лыжах, совершая лыжный кросс имени Александра Матросова.
Во время учебы в училище я дважды участвовал в параде на Дворцовой площади. А в 1979 году, через год после революции в Афганистане, мне довелось увидеть историческое зрелище: прибытие кортежа главы этого восточного государства Бабрака Кармаля.
Учиться было тяжело: теория электрорадиоцепей, основы обработки и передачи информации, алгоритмы функционирования средств… В те годы происходил небывалый подъем в развитии вычислительной техники. Готовили нас серьезно! Это сейчас все просто — есть ПЭВМ. А мы в то время учили еще и языки программирования. В суворовском училище я изучал немецкий язык, а тут необходимо было знать английский — поначалу многого не понимал. Мы изучали устройство вычислительных машин ЭВМ 5Э66 и 66И6.
Курс у нас был интересный. 6‑я батарея — будущие специалисты для систем ПРН (предупреждение о ракетном нападении) и ПРО (противоракетная оборона).
В 1982 году главное управление космических средств было выведено из состава РВСН и подчинено непосредственно министру обороны. Я ездил на стажировку в Солнечногорск. Там нам была присвоена классная квалификация.
И вот пришло время распределения. К слову, мой старший брат Юрий также учился в Пушкинском военном училище и по распределению попал служить в район города Печоры. Я заявил: хочу, мол, туда же. Нынешним умом понимаю: надо было попросить отношение у командира… В общем, вместе с братом служить нам было не суждено.
Начальник отдела кадров говорит: «Слушай, лейтенант, поезжай-ка на Байконур!». Я подумал немного и принял это предложение.
«Мы практически не спали…»
Лейтенант Александр Шафранов прибыл для дальнейшего прохождения службы в 3‑ю группу 31‑й отдельной инженерной испытательной части. Часть эта была по-настоящему уникальной. Подчинялась она сразу трем главнокомандующим — ракетных войск (1-я и 2‑я группы), ПВО (3‑я группа) и ВМФ (4‑я и 5‑я группы).
— Располагались мы на 95‑й площадке, — вспоминает Александр Шафранов. — Служба моя офицерская на Байконуре началась без раскачки: приехал, доложил командиру о прибытии — и через два дня заступил в караул, а через неделю был откомандирован в научно-исследовательское управление (дивизию).
В управлении нас обучали практической работе на технике. Мне еще по училищу были знакомы осциллограф, спектрометр, волномер. Когда узнали, что я изучал устройство и работу ЭВМ, направили меня в 32‑ю команду, которая занималась подготовкой к запуску космического аппарата комплекса противокосмической обороны ИС-М, оператором 106 (радиолокационной головки самонаведения). Около месяца шла подготовка. Потом были зачеты на допуск к самостоятельной работе. И — «вперед, на мины»! Работали строго по инструкции: операции, доклады… Поймал сигнал секретной частоты, настроился — проверили работу…
Мы сидели в бункере, который представлял собой металлическую комнату. Пришлось подчиняться жесткому временному регламенту. Для подготовки к пуску ракеты космического назначения с момента получения команды отводилось 72 часа. Боевой расчет готовил два космических аппарата и два ракетоносителя — проводили комплекс испытаний, снаряжали боевые части, заправляли. После чего происходила стыковка составных частей и подготовка к вывозу мотовозом. За 22 минуты до пуска командир воинской части (он же стреляющий) принимал решение, какую ракету запускать. Следует заметить: пуск производился в автоматическом режиме.
На занятиях в училище мы кое-что изучали, поэтому многое было уже знакомо и понятно. К примеру, я знал, как строится орбита, что такое кеплеровское движение. Для пуска ракеты необходимо было знать азимут стрельбы, угол и скорость бросания, а также некоторые другие параметры.
Но есть еще и программа полета. Ракетой управляла машина. Много тысяч километров — операционная зона, в которой происходил перехват целей тогда вероятного противника. В течение трех суток подготовки к пуску мы практически не спали!..
Чувствовал себя молодой лейтенант тогда как моллюск без раковины — делал все и был, где требовалось. В первый год службы выходных у него не было вообще. Третий (последний) мотовоз увозил его с 95‑й площадки (станция Западная) до станции Городской. Около 11 часов вечера или ночи (как посмотреть) был дома. А уже в семь часов утра вновь отправлялся на службу. В месяц бывало и до 14 нарядов. И еще — вверенный личный состав, которым надо было заниматься.
— Команда наша состояла из отделений, — рассказывает офицер запаса. — Я был инженером отделения до 1985 года. Как и всех специалистов, работавших с комплексом «Встреча», меня привлекали к несению боевого дежурства.
Вскоре я был назначен на должность оперативного дежурного командного пункта полка. Когда в 1986 году нашу воинскую часть проверяли, меня, что называется, заметили начальник оперативного отдела и начальник командного пункта космодрома. Между ними разгорелся спор, кому достанется молодой перспективный специалист. В итоге командир части «продал» меня в оперативный отдел космодрома помощником начальника отдела, где я служил до 1994 года. Занимался вопросами боеготовности: учения, проверки… Помню, как по ночам, бывало, рисовали карты…
«Дело было так»
— Как-то отправляли в полет французского космонавта Мишеля Тонини. Приехала солидная французская делегация, в составе которой был и известный впоследствии Мишель Дубовик. С французским контр-адмиралом Жан-Полем Жобом у нас сложились товарищеские отношения. Он, кстати, владел английским, испанским, немецким и итальянским языками. После успешного запуска космического корабля «Союз ТМ‑15» состоялся фуршет. Когда гостям уже надо было отправляться на аэродром, адмирал Жоб снял и отдал мне в знак благодарности свой нагрудный знак — знак офицера Главного штаба ВМС Франции. До сих пор я храню его как ценную реликвию.
Спустя несколько лет офицера назначили на должность начальника штаба местной обороны (в составе штаба космодрома). Тогда ему довелось участвовать в ликвидации последствий пролива компонентов ракетного топлива. А дело было так.
— На космодроме был развернут зенитно-ракетный полк 12‑й отдельной армии ПВО — нас прикрывали комплексы С‑75 и С‑200, — вспоминает Александр Шафранов. — Ракеты эти на жидком топливе, в составе которого — меланж и гептил. 1990‑е годы — период раздрая, хаоса… Полк поменял место дислокации, вооружение и технику увезли, а компоненты топлива в огромных алюминиевых цистернах оставили. И вот какие-то «умники» с целью наживы вскрыли одну из емкостей и… опрокинули цистерну. Высота ядовитого облака, которое поднялось над местом аварии, составляла три километра.
С вертолета оценили зону заражения — от Байконура до Аральского моря. Мы засыпали все это грунтом. Потравились, конечно, немного. Язык, помню, был словно деревянный, а туфли сгорели из-за химической реакции с кислотой, форма пришла в негодность. Происходило все летом. А что такое лето в казахстанской степи?! Температура воздуха поднималась до 40 градусов по Цельсию (в тени), а мы в средствах химзащиты. Двое суток работали беспрерывно, после чего встал вопрос: что делать с остальными цистернами? Выход нашелся неожиданно — появился покупатель. Перелили компоненты топлива в железнодорожные цистерны и увезли.
«…А снится нам трава, трава у дома»
— Шло время. Когда начальником штаба космодрома стал будущий начальник космодрома Байконур генерал-лейтенант Леонид Баранов, меня назначили начальником командного пункта — заместителем начальника штаба космодрома по боевому управлению. Служба эта была по-настоящему интересной, хотя и безумно ответственной. Наряду со стандартными задачами командного пункта приходилось решать много специфических. Например, контролировался весь технологический процесс подготовки космических средств буквально от прибытия их на космодром до запуска ракеты космического назначения и вывода космического аппарата на орбиту. Поэтому меня включали в состав боевого расчета каждого пуска.
А через несколько лет я принял решение уйти в запас. У нас бытовала такая шутка: «Военный боится двух ситуаций: когда его записывают и когда вычеркивают». Так вот в этой шутке, на мой взгляд, огромная доля правды. То время было тяжелым для меня — чувствовал себя невостребованным, никому не нужным. Одним словом — вычеркнули.
Довелось поработать мне даже в военной разведке в качестве гражданского персонала — участвовал в организации боевого дежурства на КП воинской части Северного флота. Однако долго это не продлилось.
Практически каждую ночь Александр Шафранов видел сны о родной деревне. Замученный ностальгией, он принял решение вернуться на Родину — в Беларусь. Купил квартиру в городском поселке Заречье и переехал туда.
Здесь Александр Николаевич успокоился душой, поправил здоровье. Некоторое время еще поработал в Национальной академии наук Беларуси.
Сейчас полковник запаса Александр Шафранов отошел от дел и отдыхает на пенсии. Любит ходить в лес, собирать грибы, ягоды. Столько лет он запускал космические аппараты в космос, а теперь нашел свое тихое счастье на родной земле.
Старший лейтенант Сергей Деминский, «Ваяр», фото автора и из личного архива Александра Шафранова