Кости, скелеты и чучела животных. Репортаж из необычного витебского музея

В Витебске есть музей, который в основном состоит из костей, скелетов и чучел животных. Начало ему положил первый заведующий кафедрой анатомии ветеринарного института Николай Прозоров — в конце 1925 года по его инициативе здесь открыли скелетную мастерскую. Сохранился собственноручно изготовленный профессором скелет азиатского быка или вола. Музей кафедры анатомии по количеству экспонатов и их разнообразию является одним из крупнейших среди аналогичных музеев в ветеринарных вузах бывшего Советского Союза.

В настоящее время здесь более 1500 экспонатов. Некоторые из них уникальны, хотя, на первый взгляд, обыкновенны. К примеру, что может быть удивительного в чучеле лошади? Но не спешите с ответом.

Оказывается, при жизни скакун редкой по тем временам породы Гюнтер носил графа Петра Христиановича Витгенштейна. Во время Отечественной войны 1812 года он командовал пехотным корпусом, прикрывавшим Петербург от французской армии.

Лошадь уцелела в войну, но после нее сломала ногу на охоте, вылечить ее не удалось. По приказу графа из Парижа вызвали таксидермистов, которые и изготовили это чучело. Оно путешествовало по имениям вельможи и его родственников, а после Октябрьской революции попало в кабинет Наркома земельных дел БССР.

Некоторое время экспонат принадлежал Мин­скому сельскохозяйст­венному институту и Горецкой сельскохозяйственной академии. В 1933 году зоотехниче­ский факультет из Горок перевели в Витебский институт, и с ним переехало чучело лошади. Это самый старый экспонат музея.

А самый крупный — скелет индий­ской слонихи Нелли. Она была артисткой цирка, работала в Берлине, Москве и Минске. Вы­ступая в нашей столице, оступилась и упала с тумбы, получила множественные переломы кос­тей таза. Нелли погибла. Труп животного привезли в Витебск и изготовили скелет. Это единственный скелет взрослого слона в Беларуси.

В экспозиции представлены скелеты крупного и мелкого рогатого скота, свиньи, собаки, кошки, верблюда, зубра, лося, оленя, дельфина, тигра, медведя, ламы, архара, волка, дикого кабана, орангутанга, макаки-резуса, бобра, разнообразных птиц.

Зачастую человеку несведущему без изучения надписи на табличках трудно представить, как выглядели их обладатели при жизни. Тогда помогает обширная коллекция чучел. В ней — бурый и черный медведи, зубр, лось, волк, дикий кабан, тигр, лев, пятнистый олень, бобр, пернатые.

Музей имеет тематические коллекции по костяку, связочному аппарату, внутренним органам и постоянно пополняется. Большинство костных препаратов изготавливают и монтируют сотрудники кафедры, помогают и студенты. Часть препаратов, в первую очередь чучела, закупают в таксидермических лабораториях заповедников.

Музей используется для учебной и научно-исследовательской работы студентов, ведет большую просветительскую и профориентационную работу. Ежегодно здесь проводят более ста экскурсий. Его посещают школьники, учащиеся колледжей и лицеев, студенты, военнослужащие, гости академии и города.

Хорошо знает тайны многих экспонатов, можно сказать, их скелеты в шкафу, доцент кафедры Александр Лях:

— Возьмем знаменитое чучело лошади. Ему уже столько лет, тем не менее оно прекрасно сохранилось, хотя, как рассказывали, во время Великой Отечественной войны экспонат зарыли в землю. А все дело в том, что шкура была в свое время, скорее всего, обработана мышьяком для защиты от насекомых-вредителей. Сравните с чучелами 50−60-х годов прошлого века, которые в нашем музее тоже есть, и увидите, что на них шерсть вылезла. Видимо, изготовителям не хватило мастерства.

Таксидермия — это еще и искусство. Специалист должен обладать не только определенными знаниями, в том числе по анатомии, но и художественным вкусом, иначе получится то, о чем говорят: «Смотри, чучело чучелом!».

Хороших таксидермистов сейчас в Беларуси совсем немного, и только в Минске есть фирма «Дюнамис», где профессионально занимаются этим делом. Я же однажды выступил в роли таксидермиста как любитель, просто заинтересовался и решил попробовать изготовить чучело бобра. Почитал соответствующую литературу, вычистил шкуру, обработал ее уксусом, сделал каркас, обернул его тряпками, напихал внутрь как можно больше пакетиков со средством от моли. И вот он уже 10 лет стоит в нашем музее. Затем сделал несколько чучел птиц, в том числе лебедя, самки павлина. Если погибает редкое животное или птица, надо постараться их сохранить хотя бы в таком виде.

Основную часть экспозиции музея составляют не чучела, а скелеты.

— Их проще изготовить, они лучше хранятся и больше соответствуют профилю кафедры, необходимы для учебного процесса и научной работы, а также для проведения судебной ветеринарной экспертизы, — объясняет Александр Лях. — Сотрудники нашей кафедры, в том числе и я, по просьбе следственных органов участвуют в подобных исследованиях. Взгляните: на стене — черепа зубров. Несколько лет назад в Воложин­ском районе произошел резонансный случай браконьерской охоты. Застрелили трех зубров, охотников не интересовало мясо, шкуры, а только головы. «Трофеи» они спрятали отдельно, в кустах, где их и нашли сотрудники природоохранной инспекции. Сотрудники фирмы «Дюнамис» сняли с голов шкуры, чтобы мы могли изучить сами головы зубров на предмет огнестрельных ранений. Затем их передали в качестве экспонатов в музей кафедры.

Или другой пример. Обнаружили труп лося. Пулевых отверстий на нем нет, вроде бы, погиб от столкновения с автомобилем. Но почему же тогда лежит так далеко от дороги? Сотрудники ветакадемии доказали, что после наезда животное еще некоторое время было живо и сумело отбежать в глубь леса. Ветеринарные экспертизы в основном назначают по фактам браконьерства, хотя случаются и факты гибели домашних животных, которые приходится исследовать.

— У каждого экспоната нашего музея своя история, зачастую трагическая, — продолжает Александр Лях. — Вот скелет медведя. Восемнадцать лет он был в передвижном зверинце, колесил по свету, а в Витебске умер — выяснилось, что у него было очень больное сердце. Самка пятнистого оленя погибла в зоопарке из-за агрессивного поведения самца — тот несколько раз ударил ее в живот. Но спустя несколько лет и его труп привезли к нам. Олень заболел, ослабел, другие самцы стали его гонять, не подпускать к кормушке. Печально, но поучительно! Гигантский удав погиб от маленькой крысы, предназначенной ему на обед. Грызун сопротивлялся, царапался, кусался, нанес вроде бы незначительные ранки, но они воспалились, рептилия заболела. Лечение, оказанное штатным ветеринарным врачом цирка, к сожалению, не помогло.

В этом году в академию из Смолен­ского контактного зоопарка привезли больного северного оленя, к сожалению, тоже поздно, мои коллеги уже не смогли помочь. Но я всег­да говорю в таких случаях: «Для вас умер пациент, для нас родился экспонат, который еще много лет будет жить в нашем музее».