"С достоинством пытался прожить жизнь". Богданкевич о карьере в Нацбанке, кризисе и своем 80-летии

Бывший председатель Нацбанка Станислав Богданкевич встречает нас у себя дома. 1 января ему исполняется 80 лет. Говорит, что «большой сабантуй по этому поводу решил не организовывать», хотя родные и так, скорее всего, придут поздравить.

— Самочувствие не самое лучшее. У меня отец в 82 года ушел из жизни, сестра старшая в 82, думаю, что приближаюсь к этому звонку. Правда, еще одна сестра в Молодечно, ей уже 85, — говорит он.

Богданкевич известен тем, что с 1991 по 1995 год возглавлял Национальный банк и на этот период пришлось введение национальной валюты, гиперинфляция, переговоры по поводу общих денег с Россией. После отставки он занялся политикой, стал депутатом Верховного Совета 13 созыва и всегда находился в оппозиции к Александру Лукашенко.

«Мне нечего советовать нынешнему руководству Нацбанка»

—  Испытывали ли вы сложности по жизни из-за того, что занимали пост председателя правления Нацбанка?

— Я горжусь тем, что не нажил врагов среди коллектива Нацбанка. Столько лет не работаю, но чувствую их симпатию.

Сложности в жизни появились уже после моей отставки. Я был депутатом Верховного Совета 13 созыва, и меня выдвинули в его руководство. Президент, чтобы не допустить моего избрания, потребовал, чтобы заседание сессии провели в закрытом формате, и 3,5 часа клеймил меня как главного коррупционера Беларуси. Мое избрание в Верховный Совет решили отложить.

— Вы почти 40 лет проработали в банковской системе. В какой период было сложнее всего?

— Когда я возглавил Нацбанк. Мы создавали независимую денежно-кредитную систему Беларуси. Тогда я был заведующим кафедрой в нархозе, и мне поручили разработать законы о Национальном банке, банках и банковской деятельности. Верховный Совет принял эти законопроекты единодушно. Интересно, что в законе был момент о том, что Национальный банк не подчиняется правительству, а только подотчетен парламенту. Это мировая практика, но люди советского мышления этого не понимали.

Руководитель комиссии по бюджету и банкам поехал в Москву в Центральный банк искать специалиста на пост председателя Нацбанка. А они сказали, что, наоборот, хотят забрать у нас кое-кого, и назвали мою фамилию и Ткачука (профессор Сергей Ткачук из БГЭУ. — Прим. TUT.BY). Так меня и пригласили на эту должность. И я на базе своих же законов начал выстраивать систему. Нужно было создать массу инструкций, положений, правил о том, как в условиях уже более-менее рыночной экономики контролировать денежную массу, проводить кредитование, процентную политику, создать национальную валюту и ее стабилизировать.

— На ваше председательство в Нацбанке пришлось сложное время гиперинфляции и создания новой валюты. Но я знаю, что при этом ваши сотрудники ездили на стажировки в европейские банки… Насколько сложно их было организовать?

— Мы хотели сделать Нацбанк цивилизованным европейским центральным банком. Тем более что наше законодательство в значительной степени базировалось на законодательстве Германии, Новой Зеландии, в меньше степени — США. Мы же не с потолка все брали и делали. Я поставил задачу: всех ведущих специалистов, начальников подразделений переподготовить в банках стран Запада. Наши специалисты дважды прошли стажировки в банках Германии, Франции, Дании… При этом они была за счет Национальных банков других стран. Я просто удивлялся, насколько они были открыты и хотели нам помочь.

Еще мы переподготовили часть статистиков, потому что статистика у нас была безобразная. Когда у меня сегодня спрашивают, доверяю ли нашей статистике, отвечаю, что в основном — да. По инфляции не доверяю только набору товаров, который берут для сопоставления с предыдущим кварталом (он занижает инфляцию). Например, берут самый низкокачественный хлеб и смотрят, как растут на него цены. А как меняется стоимость на булки, не хотят учитывать. Методику же наши статистики изучили, и в этом смысле они не глупее западных специалистов.

— На должности председателя Нацбанка вы запомнились ярким эпизодом: когда весной 1994 года, приехав с премьером Вячеславом Кебичем и его первым замом Михаилом Мясниковичем на переговоры в Москву, не подписали соглашение о создании рублевой зоны с Россией. Насколько это было сложно?

— Не совсем легко. Когда мы ехали в Москву, у нас с Кебичем и Мясниковичем была общая точка зрения. Можно согласиться на создание общей валюты с Россией при условии, что у нас сохранится Национальный банк как эмиссионный центр, и право выпускать общую валюту. В Конституции написано, что на территории Беларуси действует только та денежная единица, которая эмитирована белорусским Нацбанком.

Как специалист я знал, что Россия на это не пойдет. Так и вышло. Тогда Кебич и Мясникович согласились на общий российский рубль и на то, чтобы его выпускали в России. Я сказал, что не как политик смотрю на свою часть соглашения, а как банкир. Согласно Конституции я не имею права подписать соглашение, по которому российский Центральный банк будет выпускать на нашей территории рубль, это незаконно.

— Вы же ехали с Кебичем и Мясниковичем в Москву вместе, так же вместе и возвращались. Как вы чувствовали себя в этой компании после отказа подписать соглашение?

— Мы в Москве были в сопровождении пяти-десяти депутатов. Лукашенко в том числе был «в коридорах». Когда я выходил из кабинета, чувствовал неприятие. Я не знал точки зрения депутатов по этому вопросу, но так как они были близки к Кебичу и Мясниковичу, сразу со мной никто не хотел общаться. А когда возвращались домой, то вообще… Кебич особенно надулся. Он считал, что я провалил его президентскую кампанию. Он же хотел одержать победу на выборах президента (1994 года. — Прим. TUT.BY) и народу сказать, что страна переходит на российский рубль, зарплату повысят…

— Вы с Кебичем общаетесь сейчас?

— Дружеских отношений у меня с ним никогда не было. У меня были очень тесные связи с Мясниковичем. Я с ним через океан летал десятки раз в официальных делегациях. А с Кебичем мы иногда пересекаемся. Видел его три-пять лет назад, спросил, как жизнь, он говорит: «Не дождутся».

— Что бы вы посоветовали нынешнему руководству Нацбанка?

— Нынешнее руководство профессиональнее того, что было в мою бытность. Я был несколько раз на круглых столах в этом году и в прошлом, слушал заместителей Каллаура (Павла Каллаура, председателя правления Нацбанка. — Прим. TUT.BY). Увидел насколько высок уровень их теоретической подготовки. Это настоящие специалисты.

Когда порой журналисты говорят, что Нацбанк в плане рыночных отношений впереди правительства, то так оно и есть. Мне нечего им советовать. Они проводят такую же политику, которую я бы проводил. Но это касается только периода примерно с 2014 года. То, что происходило раньше, я низко оцениваю. После всех этих обвалов, когда Лукашенко позволил им профессионально контролировать денежную массу, они сразу навели порядок и установили контроль за базовой величиной, инфляцией, валютным курсом, процентной политикой.

«Весь наш кризис обусловлен внутренними факторами: плохим управлением прежде всего»

— В интервью газете «Народная воля» в 2010 году Тамара Винникова, которая сменила вас на посту председателя Нацбанка, сказала, что «в том числе и из-за ваших показаний ее держали в камере СИЗО КГБ». Была ли у вас возможность не давать показания против Винниковой? (Ее задержали в 1997 году по подозрению в совершении должностного преступления и причинении ущерба государству в особо крупных размерах. В 1999 году Винникова исчезла. Позже выяснилось, что она получила политическое убежище в Великобритании. — Прим. TUT.BY)

— Моя отставка с поста председателя правления Национального банка связана с ее кознями. Работники управления надзора пошли с плановой проверкой в «Беларусбанк», который она возглавляла, и нашли, что за счет ресурсов, привлеченных в виде вкладов, средств на счетах клиентов, покупают технику, легковые машины для нужд банка. Принесли мне докладную записку, что собственного капитала у банка нет, он может обанкротиться. Тем временем Винникова обратилась к Лукашенко с просьбой объединить «Беларусбанк» с государственным «Сбербанком». Но разрешение на слияние должен был дать Нацбанк.

Президент издал указ в нарушение Конституционного положения об объединении этих банков. Я написал заявление о том, что хочу уйти в отставку. Сначала Лукашенко его не подписал и провел беседу с участием Винниковой. Я выступил перед президентом в грубой форме, сказал, что не понимаю, почему эта красивая женщина на него так влияет. Попросил дать поручение Госконтролю выделить в два раза больше людей, чем в моем управлении надзора, чтобы они проверили «Беларусбанк». Он согласился. Но в «Беларусбанк» проверяющих не пустили. Я позвонил президенту, в приемной сказали, что Винникова потеряла сознание, рыдает, а президент ее отпаивает чаем. После этого он отменил проверку «Беларусбанка» и подписал указ о моей отставке.

По поводу моих показаний по Винниковой, когда она была в СИЗО КГБ. В прокуратуре я сказал, что большой вины со стороны Винниковой не вижу, но вижу огромную вину со стороны Лукашенко. Он не позволил проверить этот банк окончательно и покрыл убытки, объединив указом «Беларусбанк» со «Сбербанком».

— Общались ли вы с Винниковой хотя бы раз после того, как она уехала в Великобританию?

— Не общался.

— Вы часто критикуете экономическую политику белорусского правительства. Если бы власть сейчас была в ваших руках, что бы вы делали по-другому?

— Мы разработали для Лукашенко, когда он одержал победу на выборах, программу первоочередных мер, и он ее подписал. Чего мы хотели? Попытаться структурно перестроить национальную экономику, чтобы не выпускать в таких объемах трактора, грузовые машины, станки, осознанно переходить на легкую промышленность, обработку сельхозпродуктов, деревообработку.

Также нужно диверсифицировать внешнюю торговлю. У нас примерно 50% экспорта идет на Россию. Что, нет Китая, Вьетнама, Индонезии, Индии, Пакистана, Европейского союза, Африки?

Во главу угла на предприятиях стоит поставить показатели рентабельности, прибыльности, конкурентоспособности. Но когда я читаю, что по объему убытков на первом месте находится МАЗ, тракторный завод и даже мясокомбинат Борисовский убыточные… Разве так можно вести экономику?

Руководство должно отвечать не за вал, а за прибыль, рентабельность. Не обязательно продавать госпредприятия. Можно, например, изъять тракторный завод у Министерства промышленности, передать его комитету по имуществу, чтобы он учитывался в госсобственности, а с дирекцией завода заключить контракт, что они будут давать прибыль, экспорт, снижать себестоимость. И с учетом этих показателей платить директору зарплату.

— Порой чиновники многое списывают на мировой кризис. Закончится ли он вообще?

— Кризиса в мире нет. Мировая экономика развивается до 3% ежегодно. Семь лет подряд растет экономика США. Вот у нас ВВП в прошлом году упал на 4%, и в этом году около 3% падает. А в Германии при Меркель ВВП увеличивается на 1,5% — 2% в год.

Финансовые кризисы, в том числе и на Западе, связаны с тем, что набрали кредитов, проели и нечем погашать. Например, финансовый кризис в Греции. Но греки получают зарплату в два раза выше, чем без кризиса белорусы. У них валовый продукт 20 тысяч на душу населения, у нас пять тысяч. Так у них кризис или у нас? Весь наш кризис обусловлен внутренними факторами: плохим управлением прежде всего.

— Так у нас этот кризис когда закончится?

— Он мог бы закончиться и в течение нескольких лет, но нужно менять модель управления экономикой и снизить налоги. А как это сделать? Надо, видимо, силовые структуры сократить, чтобы не тратить на них деньги.

«Я достиг того, чего хотел»

— Почему вы, экономист, решили пойти в политику?

— Я и сейчас считаю себя не политиком, а экономистом. В политику пошел, потому что чувствовал, что не сработаюсь с Лукашенко.

— Как вам кажется, каких политиков не хватает в Беларуси?

— Не политиков не хватает, народа не хватает. Если бы завести к нам норвежцев… Я не говорю, что народ плохой. Он такой же, как и власть. Оппозиция слабая тоже потому, что народ такой. Народ любит подчиняться диктатору, кулаку.

— У вас сложилась карьера, вы воспитали троих сыновей. Конечно, в жизни были взлеты и падения. Но чувствуете ли вы себя счастливым человек?

— У меня нормальная жизнь, я считаю, счастливая. Но если говорить о падениях, то у меня тяжело болела первая жена. Она умерла от рака молочной железы. Сегодня у меня шесть внуков. У одного сына — пятеро детей от трех жен, правда… Есть правнук, ему уже два года. Работа везде была нормальная, были хорошие отношения с партийными лидерами при советской власти…

— Что материального у вас осталось от такой карьеры?

— Когда работал в банковской сфере, зарплата у меня была низкая. А вот в Нацбанке она была на уровне премьера, а может быть, и выше за счет премий. Сейчас у меня государственная пенсия (примерно как средняя зарплата по Минску — прим. TUT.BY), которую я получил через суд.

— Ваш сегодняшний доход — только пенсия?

— Да. И нормально живу.

— Вам как председателю Нацбанка не была положена дача?

— Нет. У меня есть своя дача. После того, как президент обвинил меня в коррупции, я предлагал ему туда съездить. Там бывший финский домик, обложен кирпичом, баня, гараж пристроенный. Но даже второго этажа в доме нет, потому что я дисциплинированный человек. Кто на даче достраивал второй этаж, того штрафовали.

— Вы поняли, что главное в жизни?

— Я, наверное, трудоголик. Без работы жить не могу. Поэтому для меня главным была работа. Еще у меня всю жизнь были какие-то принципы, чувство достоинства.

— Что бы вы изменили в своей жизни?

— Кто его знает, но что-то, видимо, менял бы. Второй раз в одну и ту же реку не войдешь. Полагаю, что я достиг того, чего хотел. По банковской линии стал первым лицом, по научной линии — доктором экономики. Хотел председателем Верховного Совета стать, так не получилось. Не столько хотел, сколько коллеги говорили, что мне надо продвинуться. Женами своими доволен: и первой, и второй. Они обхаживают меня все.

— Вам сегодня 80 лет, что вы поняли о возрасте?

— У меня нет страха перед будущим, перед иным миром. Я считаю, что с достоинством пытался прожить жизнь, не унижался, всегда отстаивал принципы. Где-то ошибался, может, кого-то где-то и обидел. Как-то на даче ко мне подошел пьяненький мужичок-дачник и сказал, что я, когда был председателем Нацбанка, не назначил его жену заведующей кассой. Говорю: «Дорогой мой, я и экономистов не назначал». Я контролировал работу начальников управлений, департаментов. Но он с такой обидой высказывался. Я думал раньше, что никого не обидел. Оказывается, все-таки было что-то…