Как в ноябре 1916 года Минский ночлежный приют вопреки правилам начал принимать пьяных

Сто лет назад, в ноябре 1916 года, Минская дума отменила ограничения на пользование городскими ночлежками. Произошло это в связи с усилением холодов и — под давлением общих военных обстоятельств.

В роскошно изданном в начале прошлого века альбоме «Виды г. Минска», о котором мы расскажем в следующей публикации…

…не нашлось места для фотоизображения ночлежного приюта на Александровско-Набережной улице. А жаль: примечательное было учреждение горкоммунхоза.

Во времена, когда в Минске не имелось подземных теплотрасс и обширных подвалов жилых многоэтажек, босяки и бездомные…

…привычно ночевали под мостами и на церковных папертях. А те из них, которым не жалко было истратить на ночлежный приют медный пятак (столько же стоил шкалик или булка ситного), отправлялись в Троицкое предместье. Тут, напротив Низкого рынка на берегу Свислочи, городская управа в конце позапрошлого века устроила ночлежный приют. В наше время здесь у моста находится фирменная пивная под огромным тентом.

Фотоснимка собственно здания минской ночлежки не обнаружено, однако оно угадывается на открытке начала прошлого века.

Штабели дров в левой части изображения указывают на дешевые бани Рейнеса и Каждана, а двускатная крыша далее, очевидно, принадлежит ночлежному дому.

Согласно архивно-исторической справке здесь же, в начале Александровской улицы, в доме Марка Гоухштейна напротив Губернской земской больницы…

…помещалась казенная винная лавка № 582. Хлебное вино продавалось, как значилось на вывеске, «распивочно»…

…и «на вынос».

Трое минских клошаров в правой части следующей фотооткрытки с надпечаткой на французском «Вид города Минска»…

…расположились на берегу Свислочи как раз напротив бани, водочной «монопольки» и ночлежки.

Не исключено, что отлучились они из «дома трудолюбия», где попечительницей традиционно значилась супруга минского губернатора.

И также не исключено, что заботу об этих людях проявлял Губернский комитет попечительства о народной трезвости, а конкретно — гласный Минской думы медицинский доктор Феодосий Леонидович Ульянов.

Мы не знаем в точности, как выглядел изнутри Минский ночлежный приют. Но вообще на эту тему есть рисунки Густава Бролинга, который для журнала «Всемирная иллюстрация» изобразил первый в империи образцовый приют в Петербурге.

Вот мужское отделение:

Вот женское:

Правила минской ночлежки списали с петербургских. Разница оказалась в том, что в Петербурге к выдаче полагалась «кружка сбитня и порция хлеба», а в Минске — «3 стакана чаю и кусок хлеба».

Вообще устав для ночлежников был строгим. Народ впускали летом с 7 часов, зимой — с 6 часов вечера, а в 8 утра всех выгоняли на улицу. Принимали только трезвых, в правилах указывалось: «Громкие разговоры, а также игра в карты, курение табаку и распитие водки строго воспрещаются; после же 10 час. вечера всякий разговор должен прекратиться».

В Памятной книжке Минской губернии на 1894 год власти с достоинством сообщили про муниципальные достижения:

Одной из существенных предохранительных мер против заболевания холерой следует считать предоставление беднейшему населению возможности получать удовлетворительную пищу. В Минске в этом отношении сделано довольно много. Так, благотворительное Еврейское общество содержит дешевую столовую и чайную; для христианского населения такие же дешевые столовые имеются при Благотворительном обществе и при городском ночлежном приюте. Последнее учреждение открыто в декабре прошлого года. Ночлежный приют находится в самом бойком месте, близ Нижнего рынка, и состоит из 2 отделений — мужского и женского — с двумя кухнями при них. Невысокая сравнительно плата за ночлег — 5 копеек с чаем или горячим блюдом — дает возможность бесприютному человеку переночевать в теплом и чистом помещении.

Нам пока не удалось найти правила Минского еврейского ночлежного дома, который стоял особняком на Немиге.

Но отчего-то думается, что в них не делали акцент на трезвое и смирное поведение, как в правилах для прочих ночлежных домов Российской империи.

Изысканно-пуританский регламент минской ночлежки пошел прахом с началом Первой мировой войны.

Условия стали тяжкими. Как писал историк Захар Шибеко, в сентябре 1915 года санитары минского железнодорожного узла хоронили до 100 умерших беженцев в день. И зачастую было не отличить скитальцев военного времени от профессиональных бродяг и нищих.

В Минске дополнительно открыли 6 новых приютов для бездомных. Но как быть, если несчастный ночлежник хватил где-то стакан автомобильного спирта (с введением военного сухого закона казенная винная лавка № 582 была преобразована в керосиновую)? Не пускать его на порог?.. Так ведь околеет.

Да к тому же в Минскую думу обратились коменданты вокзалов и врачи приемных покоев железной дороги Иван Ставровский и Иван Гончаров.

Требование у них было простое. По причине практически ежесуточного закрытия вокзалов на несколько ночных часов для производства очистки и дезинфекции город обязан умягчить правила приема ночлежников.

Предложение коллег поддержал гласный Минской думы доктор Ульянов. Подлинный гуманист, он и в прежние мирные годы выступал с регулярными заявлениями: «Ввиду наступающей морозной погоды считаю не лишним напомнить, чтобы ночлежный приют открывался раньше назначенного времени».

А нынче Феодосий Леонидович предложил экономический расчет: городу невыгодно оставлять пьяных на холоде, а затем лечить их казенным коштом в Губернской земской больнице. Ввиду военного времени следует поступать так: пускать на ночлег всех подряд, однако же брать на заметку людишек отменно скверного поведения.

Поутру же солдаты Минской конвойной команды отведут пьяниц на дровяной склад в соседнюю баню Рейнеса, которая используется как дезинфекционно-помывочный пункт для беженцев. Пусть распиловкой дров отработают услуги ночлежного дома.

Гласные Минской думы приняли негласное решение: быть посему. А золотые правила ночлежного приюта о безусловном трезвом поведении прибережем до мирного времени.