XIX век на скамье подсудимых. Осквернители могил
Главные действующие лица этой истории жили в местечке Кривичи и окружающих местечко деревнях, пахали землю и сеяли хлеб, растили детей, молились богу, пока однажды не оказались лицом к лицу с напастью, напугавшей их и толкнувшей на преступление. Произошло это в мае 1868 года, то есть 148 лет тому назад.
Чего боялись наши предки, жившие 150−200 лет назад, о чем мечтали, какое поведение считали предосудительным, в чем видели удачу, кому завидовали и кому сочувствовали, на чем экономили, какие новости обсуждали за обеденным столом и что при этом ели? В научных трудах ответов на эти вопросы не дается. Мы решили поступить по-другому: наша главная героиня — повседневность, а главный герой — обычный, или безымянный человек. А помогут нам документы судебных дел, хранящиеся в Национальном историческом архиве Беларуси.
Истцы и ответчики, правые и виноватые тех давних судебных разбирательств давно обрели вечный покой, но их поступки и слова продолжают жить. Запечатленные густыми чернилами на плотной шероховатой бумаге, они рассказывают нам историю страны и ее граждан сквозь призму бытовых забот и людских страстей.
Имена и фамилии действующих лиц, названия населенных пунктов, состав преступления и приговор суда даются без изменений. Образное описание намерений, чувств и мыслей героев является художественной интерпретацией материалов судебного дела.
Предыстория дела, получившего в суде название «О суеверных предрассудках» была такова.
Крестьянка Софья Симонович с юности была «не крепка рассудком», через эту свою скорбь замуж не выходила, прожив жизнь одинокой. А как исполнилось Софье Михайловне 60 лет, она отыскала веревочку, сделала петлю, забралась на табурет и покинула сей мир. Бедная женщина и не предполагала, что ее тихая, добровольная смерть станет причиной целого ряда событий, всколыхнувших всю Кривичскую волость.
Начало этим событиям положил факт казалось бы обыкновенный: несчастную отпели в церкви и похоронили на приходском кладбище. Но среди односельчан Софьи Михайловны нашлись недовольные. «Погребать самоубийцу на освященной земле — гневить Бога, — говорили они. — Как бы ни случилось беды». И ведь накликали: со дня погребения Симонович небо перестало посылать на Кривичи и окрестности дождь. Без малого три месяца — с начала мая и по конец июля — поля оставались без воды. Посевы всходили плохо, а взойдя, быстро засыхали. К августу стало ясно, что урожая не будет, а значит, грядет голод — беда, что и говорить, страшная.
Следовало ее предотвратить. С этой целью в Кривичах стали собираться крестьяне (точнее крестьянские активисты) из всех деревень волости. Активистов набралось 50 человек. Они обсудили создавшееся положение, ответили на вопросы «кто виноват?» и «что делать?», вооружились лопатами, прихватили ведра и бочку, и отправилась к отцу Якову, священнику Кривичской церкви.
День клонился к вечеру, и отец Яков был на своем дворе — отдыхал под раскидистой липой в компании самовара. Толпа людей, ввалившаяся в его двор, лопаты и ведра в их руках, огромная бочка, священника удивили, но самообладания он не потерял, спросил спокойно:
— С чем пришли?
— Ты, отец Яков, хоронил Софью? Ты! Ну, значит, тебе ее и выкапывать, а лопаты мы дадим.
От такого ответа священник подавился вишневым вареньем и округлил глаза:
— Кхе-кхе, вы в своем уме?! С какой стати ее выкапывать?!
Крестьянская делегация пустилась в объяснения. Суть их сводилась к следующему. На святой кладбищенской земле «неправедным сном спит самоубийца». Бог этим фактом разгневан, Бог посылает в наказание засуху. Чтобы наказания избежать, надо выкопать тело и утопить его в болоте. Покойная Софья больше не человек — она теперь ведьма, которой надо лежать в болотной воде. Так, кстати, и дождь можно вызвать.
Отец Яков, воздел руки к небу:
— Да откуда такие суеверия? Не при царе Горохе живем, слава Господу, вторую половину XIX века разменяли, а у вас ведьмы, вызов дождя. Темные вы, как язычники. Вот послушайте…
И священник прочел присутствующим краткую материалистическо-религиозную лекцию о природе дождевых осадков и основах христианской веры.
Крестьяне внимательно выслушали священника, покивали головами и пошли со двора. Отец Яков вернулся к своему чаю, а крестьянская делегация вышла за пределы Кривичей и притаилась в лесу.
Когда на землю опустились сумерки, крестьянские активисты — все 50 человек — пробрались на приходское кладбище, разрыли могилу Софьи Симонович, достали гроб с телом и влили в могильную яму несколько ведер воды. Потом отправились к своим засеянным пшеницей полям, неся гроб с телом на плечах. У края полей вырыли большую яму, влили в нее бочку воды, добавили земли и бросили в образовавшуюся грязь (в импровизированное болото) тело несчастной покойницы. Гроб же разломали и сожгли. После этого разошлись по своим деревням и своим домам, чтобы немного поспать. Поспать и проснуться от шума утреннего дождя.
Но утром дождя в Кривичах все еще не было — зато была полиция. Полицию вызвало волостное правление (орган, управляющий волостью). Представители власти установили факт осквернения могилы и факт осквернения тела. Оба действия были противозаконными и наказуемыми. Интересно, что крестьяне, совершившие их, не скрывались и не отрицали своего участия в совершенном. Равно как и не считали свой поступок преступлением: кладбищенскую землю они «от скверны» очистили, дождь — а он пойдет, если не сегодня, то завтра, — почти вызвали, так в чем правонарушение?
К вечеру полиция уехала, остался только становой пристав. В его задачу входило допросить крестьянских активистов, провести в их домах обыск (не было ли чего похищено из могилы, не скрывается ли за разглагольствованиями о дожде и ведьме разграбление захоронения), записать показания и передать записи судебному следователю.
Имя станового пристава в «Деле о суеверных предрассудках» не сохранилось, но в деле отмечено, что на допросах он во что бы то ни стало стремился выявить зачинщиков данного преступления. Опыт подсказывал приставу, что толпа людей не может действовать в едином порыве — всегда есть лидеры. Возьмем группу из четырех преступников: трое из них будут ведомыми, а один — «запевалой». У ватаги из 50 человек таких «запевал» должно быть несколько.
И становой пристав был прав — лидеры у крестьян, разрывавших могилу, имелись. Их имена были известны всей Кривичской волости, но приставу их не назвали, какие бы посулы (смягчить наказание, наградить деньгами) он ни сулил. Волость молчала, а крестьянские активисты твердили: «Мы вместе решили, вместе копали, вместе топили в болоте…».
Вместе копали и на скамью подсудимых тоже сели все вместе. Казимир Рак, Доменик и Селивестр Михалевичи, Лаврен Русецкий… — в деле перечислены все 50 человек. Судя по именам, в осквернении захоронения участвовали только мужчины.
Слушали дело осквернителей в Минске в Палате уголовного и гражданского суда.
Первыми давали показания сельский староста Мартын Юренко и сотский (сельский полицейский) Яков Герасимович. В совершении преступления они не участвовали, но все равно были судимы, признаны виновными и наказаны — 2 месяцами тюремного заключения каждый. В чем же заключалась их вина? А в том, что они знали о готовящемся разрытии могилы, но не воспрепятствовали этому, не употребили предоставленной им власти.
Что касается крестьян, то они были наказаны выговором с предупреждением: если такое еще раз повторится, то пощады не ждите — ответите по всей строгости. Почему осквернители могилы получили столь мягкое наказание? Здесь нужно вспомнить обстоятельства, которые толкнули крестьян на проступок, а именно засуху и голод. Подсудимые только в остроге и смогли поесть досыта. Отправить отцов семейств в тюрьму — значило обречь их семьи на разорение, полуголодное существование. Представители суда посчитали, что этого допустить нельзя.
Так закончилась история о «суеверных предрассудках».
Автор Светлана Нечай