"Больница здесь - бывшие карцеры". Мать умершего в СИЗО спустя 8 месяцев добилась расследования

29 января в жодинском СИЗО от острой сердечной недостаточности скончался 36-летний заключенный Олег Богданов. 6 октября по факту его смерти Следственный комитет возбудил уголовное дело по ч. 2 ст. 162 УК «Ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей медработником». Это произошло на следующий день после встречи матери Богданова с главой СК Иваном Носкевичем. До этого в возбуждении дела ей отказывали.

Заключеный-«сердечник»

21 августа 2015 года 36-летнего минчанина Олега Богданова задержали за пьяную драку во дворе дома по улице Маяковского. Свидетели — компания из шестерых человек — рассказали следователю, что Богданов, выпив, угрожал им «розочкой» из разбитой бутылки, а при задержании отказался подчиниться милиции. На мужчину завели уголовное дело по ч. 3 ст. 339 УК «Хулиганство».

Мать Богданова Марина Григорьевна уверена, что ее сына должны были признать пострадавшим, а не обвиняемым.

— Они вместе выпивали (у Олега в крови обнаружили 0,58 промилле алкоголя. — Прим. TUT.BY), потом не поделили что-то, и «приятели» его избили. Экспертиза показала, что у него черепно-мозговая травма, сломано ребро, есть следы ударов на теле. Он искал, чем обороняться. Разбил бутылку и сказал: «Не подходите ко мне!». Он до них даже не дотрагивался, — рассказывает Марина Григорьевна. Она добивается пересмотра дела и после смерти сына.

28 августа Богданова отправили в СИЗО тюрьмы № 8 в городе Жодино, а 7 декабря суд Ленинского района приговорил его к 4 годам колонии усиленного режима. Марина Григорьевна вспоминает, как просила судью не наказывать сына так строго и говорила, что он умрет в тюрьме.

Дело в том, что Олег Богданов — инвалид III группы. В юности он вынужден был оставить учебу в Военной академии, потому что у него выявили врожденный порок сердца. Позже из-за болезни Богданов покинул работу в строительном управлении. В феврале 2014 года ему сделали срочную операцию на сердце и дали инвалидность.

Письма из СИЗО: докторов нет, лекарств тоже

Находясь в жодинском СИЗО, Богданов жаловался родным на то, что ему не оказывают должной медицинской помощи. После операции ему нужно было регулярно принимать лекарства, сдавать анализы, наблюдаться у кардиолога.

— Я носила все справки, что мой сын инвалид. В СИЗО меня принимал капитан, сказал: «Мы все это знаем». Я спросила: «У вас есть люди с протезом сердца?» (обследование перед операцией показало, что у Богданова отсутствует один сердечный клапан, вместо которого поставили протез. — TUT.BY). Мне было сказано, что нет. Я говорю: «Тем более, он должен быть постоянно на виду, должен сдавать кровь, пить лекарства».

Марина Григорьевна рассказывает, что каждую неделю привозила сыну таблетки для разжижения крови, но Богданов постоянно спрашивал у нее в письмах, где его лекарства. Также он должен был регулярно сдавать анализ крови. На воле он делал его раз в месяц, а в тюрьме, по его словам, анализ брали всего несколько раз и не говорили результат.

Отрывки из писем Олега Богданова:

«*** [препарат для разжижения крови] закончился. Здесь его выдают раз в неделю по 6 таблеток в неделю. Говорят, больше нет. А надо 6 таблеток в день».

«Лекарства я не получил, а свои закончились. Состояние хреновое. Докторов здесь нет, есть только фельдшеры. Таких лекарств, которые мне нужны, у них нет. Наверно, пишите в ДИН, может, там найдут».

«Сегодня вызывал врача. Он сказал, что таких лекарств, как мне надо, у них нет. Приступы участились. Пару раз терял сознание. Не знаю, что делать!».

Последнее письмо Олег Богданов написал 28 января — за день до смерти. В тот момент он находился в медчасти. По его словам, условия там были ненамного лучше, чем в обычной камере. Вот что заключенный рассказывал семье.

«Больница здесь — это бывшие карцеры. Находится в подвале. Камеры 3 на 5,5 метра. Сидят от 5 до 11 человек на трех кроватях. Днем лежать на кровати нельзя, только сидеть. Пол, стены и потолок бетонный, сыро.

Прошу охрану вызвать врача — они не вызывают… Случаются какие-то приступы, становится дурно, я теряю сознание. А на кровать ложиться нельзя, пишут рапорты. У меня уже 4 замечания за лежание днем на кровати. Скоро поведут на карцер…

На всякий случай я написал завещание».

Завещание Олег Богданов написал еще 6 января, находясь после суда в СИЗО № 1 на Володарке, куда его перевели из Жодино перед судом. Завещание он адресовал судье, который вынес приговор по его делу.

В последнее время я очень плохо себя чувствую, медицинская помощь не оказывается, врачи, фельдшеры и другие работники под всевозможными предлогами отказываются оказывать какую-либо помощь. Добиться «истины» я не могу, я уже обращался с письменными и устными заявлениями к начальнику СТ-8, начальнику медсанчасти, но никаких действий с их стороны не было, кроме написания рапортов за лежание на кровати.

Мои доводы о плохом самочувствии считают за симуляцию. Видя всю абсурдность и безвыходность данной ситуации, я вынужден оставить завещание и выразить последнюю волю.

Завещание и последняя воля.

Я, Богданов Олег Владимирович, 1979 года рождения, находясь в трезвом уме и твердой памяти, завещаю все свое имущество своим родителям. Желаю, чтобы после смерти мое тело предали огню, а пеплом воспользуйтесь по своему усмотрению.

Прошу это заявление приобщить к материалам уголовного дела.

Утром 29 января Олег Богданов умер. Но мать не узнала о смерти сына ни в этот день, ни утром следующего, когда они с мужем приехали в Жодино с передачей. Передачу у родителей приняли, и только в 7 часов вечера того же дня они узнали, что их сын скончался.

— Мы выехали туда (к тюрьме № 8. — Прим. TUT.BY). Приезжаем на КПП, и я кричу: «Вызывайте всех, пусть посмотрят мне в глаза! Они убили моего сына!». К нам даже никто не вышел, — рассказывает Марина Григорьевна.

Позже, взяв портрет сына, она еще поедет в суд Ленинского района Минска. Как она говорит, «чтобы посмотреть в глаза судье», который вынес приговор сыну. Увидев его, она начнет кричать: «Зачем ты моего сына в могилу положил?!».

Отказы из СК и прокуратуры

Олега Богданова похоронили 2 февраля. А 5 февраля его родители обратились в Жодинский городской отдел Следственного комитета с просьбой возбудить уголовное дело в отношении медработников тюрьмы № 8.

Марина Григорьевна уверена, что они халатно отнеслись к своим обязанностям: не оказывали ее сыну должной медпомощи при жизни и в тот момент, когда он умирал. Главным образом мать ссылается на видеозапись с камеры наблюдения из помещения, где перед смертью находился Богданов.

— 29 января в 6.40 к нему пришла раздатчица еды. Он сидел, привалившись к двери, от завтрака отказался. Раздатчица ушла, но вернулась через несколько минут. Посуду забирать не надо было, почему же она вернулась? Значит, увидела, что ему плохо, пошла предупреждать остальных. Но фельдшер пришел к нему только в 7.08. То есть почти полчаса ему никто не оказывал помощи, — говорит мать. Смерть Богданова после реанимационных мероприятий констатировали в 7.40 утра.

В Жодинском горотделе СК в возбуждении уголовного дела по факту смерти заключенного отказали. По заключению судмедэксперта, он умер от острой сердечной недостаточности. Как сообщал незарегистрированный в Беларуси правозащитный центр «Весна», в ответе следователя также было сказано, что медицинские процедуры в тюрьме проводились регулярно и качественно, нужные лекарства были в наличии и выдавались согласно процедурам, а с жалобами на состояние здоровья Богданов не обращался.

Когда Марина Григорьевна во второй раз обратилась с просьбой возбудить дело, начальник горотдела сообщил ей, что смерть Богданова вызвало заболевание, «которое имелось у него и не носит „криминальный“ характер, обусловленный действиями третьих лиц».

После этого Марина Григорьевна обращалась в прокуратуру города Жодино и прокуратуру Минской области и даже в Минздрав, писал ПЦ «Весна». 5 октября она пошла на прием к главе Следственного комитета Беларуси Ивану Носкевичу.

— Нас приняли очень хорошо, полковник нас встретил, выслушал, потом попросил подождать. Мы ждали минут 40, после нас пригласили. Я рассказала, и адвокат тоже. Носкевич сказал возбудить уголовное дело.

Дело возбудили на следующий день, 6 октября, по ч. 2 ст. 162 УК РБ (Ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей медицинским работником, повлекшее по неосторожности смерть пациента). Чтобы добиться этого, Марине Богдановой потребовалось 8 месяцев.

— На суде я буду настаивать, что в тюрьме № 8 творится беспредел, — говорит она.