Без канализации и воды, с разрушенными печами. Как живут три пожилые женщины в усадьбе XVIII века

В деревне под Клецком в разрушающейся панской усадьбе, которая имеет статус историко-культурной ценности, живут три пожилые женщины. Уже были первые заморозки, а они отапливают сырые помещения с помощью полуразваленных печей. Канализации в доме нет, туалет на улице, в комнатах женщины кутаются в несколько платков.

Дорогу на «панский дом» укажет любой житель Яновичей Клецкого района. Прямо у реки в конце деревни стоит старинная усадьба с колоннами, покрытая новой крышей. С одной стороны поле, с другой — река, отрезающая жителей от остальной части деревни. Поворот на участок и подъезд к усадьбе ничем не вымощен, добираться приходится по колдобинам и лужам. Дом стоит на балансе совхоза "Туча", который курирует завод «Кристалл», хотя сами Яновичи относятся к Краснозвездному сельсовету.

Усадьба в плачевном состоянии: это обшарпанное здание с облезлыми колоннами, на которых проступают кирпичи, по фундаменту и стенам пошли трещины. Новая крыша выглядит как аномалия: прямо под ней все прогнило, зияют дыры. С другой стороны дома в окнах и вовсе нет стекол. Колонны с парадного входа обвиты плющом, между ними на натянутых веревках сохнет одежда жильцов.

История Яновичей начинается с XVI века. Яновичи — одни из немногих в Клецком и Несвижском крае не входили в состав огромных радзивилловских земель. Сначала они находились в собственности католической церкви, а затем — в собственности разных шляхтичей. До XVIII века хозяева менялись.

Строительство усадьбы относят в концу XVIII века. В 1910 году у Пилявских имение с усадьбой купил Эдвард Еленский. Его род владел многими усадьбами в районе Клецка, в том числе имением Туча с большим родовым поместьем. Во время Первой мировой войны после смерти отца имение унаследовал сын Ольгерд Еленский. Он был передовым человеком, заботился о крестьянах, организовывал сельскохозяйственные выставки в Клецке. В 1930 году был избран сенатором Новогрудского воеводства. В 1939 году территория отошла советской власти. 60-летнего Еленского арестовали и этапировали в Архангельск, он умер в 1941 году.

В 1948 году на месте Яновичей образовали колхоз, и в усадьбу заселяли работников. Построили перегородки и заселили туда шесть семей.

Адольфина Адольфовна: «Внучка забирает в общежитие в Клецке, а ей же нельзя»

Сейчас в усадьбе постоянно живут всего две женщины — одной 80, а второй, как мы вместе высчитали, 85 (она родилась в январе 1931 года). До недавнего времени с ними соседствовала также Адольфина Адольфовна. Ее забрала к себе внучка, теперь бабушка приезжает сюда «по хозяйству». Женщины между собой почти не общаются, но знают друг про друга почти все, у каждой свой выход на улицу, и каждая живет сама по себе.

Именно Адольфину Адольфовну мы и встретили первой у сарая на улице. Ей 89 лет, она плохо слышит, но как только поняла, что перед ней журналисты, повела показывать угол дома, как раз в той стороне, где жила она. Там стена почти развалилась, фундамент крошится, окна заклеены.

— Внучка живет в общежитии в Клецке. А мне некуда деться, как тут зимовать. Так она забирает меня в общежитие, а там ей беда, нельзя же, — рассказывает Адольфина Адольфовна.

В свою комнату она не пускает, говорит, что там «очень страшно все», «у хаце ўсё палопана».

— Поклеила хату, так все отвалилось. Текло — ходила к председателю райисполкома. И так быстро нам накрыли (крышей) дом. Но все отваливается, откололся совсем этот угол.

Адольфина Адольфовна вспоминает, что пан, который раньше жил в усадьбе, воспитывал ее и ее братьев и сестер.

— Родители наши умерли, а нас было семеро. Одного немец забрал на работы и замучили в концлагере. А как русские пришли, помещик уехал. Его дочь жила в Вильне, наверное, он туда ехал. Но доехал до Барановичей, и кто-то его остановил, и он поручил детей привезти назад. И мы тут уже и жили так.

Ирина Станиславовна: «Каждый живет сам для себя, а мать никому не нужна»

Ирина Станиславовна частенько сидит на скамейке у крыльца. Говорит, что так хоть свежим воздухом дышит. Она укутана с ног до головы, ноги в тазу, обернуты несколькими платками. Передвигается на костыле и с палкой. Рассказывает, что сама уже не может приготовить еды, потому что правый глаз не видит, ноги болят, а руки немеют. Ей 80 лет 3 месяца и 10 дней — именно так она ответила на вопрос о возрасте.

Ирина Станиславовна прожила в доме 60 лет. Она родилась в Красной Звезде — соседнем поселке, где есть усадьба Радзивиллов. Ее отец работал на фабрике машинистом. В 1939 году с приходом советской власти отца выгнали с завода, жить было негде, и семья переехала в соседнее поместье Стралко, где отец устроился рабочим. После войны отец работал кузнецом. Когда он умер, Ирина училась в пятом классе, оставила школу и пошла работать на поле, чтобы помогать семье. В 18 лет вышла замуж, в браке у нее родились двое сыновей и дочь. Молодой семье надо было где-то жить, и они переехали в Яновичи вместе со свекровью. В комнате, где сейчас живет Ирина Станиславовна, раньше жили шесть человек.

В доме холодно, хотя хозяйка говорит, что вчера топила. В комнате высокие потолки, окна по-пански широкие, стены метровые — прогреть такое помещение трудно.

— Дымоходы разрушены, боюсь, что еще попалю что-нибудь, сожгу все и сама не вылезу.

Ирина Станиславовна рассказывает, что жильцы в этом доме зимой никогда не могли согреться, за ночь даже вода в ведре замерзала. Сейчас в сильные морозы ее забирают к себе дети, но потом женщина возвращается. Говорит, нет ей у детей места. И вспоминает, что вот уже пятый год обещают комнату в Клецке. Приезжал председатель сельсовета, директор совхоза, директор «Кристалла», люди из райисполкома.

— Просила их: мне бы квартирку маленькую, чтобы шкаф с одеждой, стол и койка помещались. Больше ничего не надо. Говорили, что сделают. Но так и не дали ничего. Я бы платила за «коммуналку», но зато там вода, туалет. А так я хожу на улицу на этих палках, руки уже болят, но не буду же в хату ходить, вонь разводить. Колонка метров за двести отсюда. Дочь носит сюда ведрами воду, и так я живу. Пол здесь прогнил и развалился, дыры заколотили.

Старший сын женщины стал лесником, младший работал трактористом в лесничестве, а дочь — в магазине. Сейчас все они на пенсии.

— А я тут сижу. Только дочка каждый день приезжает, досматривает, стирает, моет меня, покупает, что мне надо. Она живет в Яновичах здесь же. А сыновья купили дома в Клецке. Муж мой работал на животноводческой ферме, заболел, перенес операцию. В 1996 году он помер, осталась совсем одна. Старший сын не приезжает ко мне… Два года уже его не видела. Младший бывает, его сын или зять иногда навещают меня. Звоню им порой, спрашиваю: чего вы меня кинули? Приехали бы, хоть поговорили со мной. Каждый живет сам для себя, — плачет Ирина Станиславовна.

— Холод тут невыносимый. Даже летом прохладно, сюда от жары прячутся. Кирпич, сырость. Полопались потолки, раскалываются стены.

Новой крышей, которую установили два года назад, женщина довольна. Ирина Станиславовна вспоминает, что в один прекрасный день здесь появились три парня от «Кристалла», которые накрыли дом.

— Один рассказал вечером, что кто-то нашел наследство этого пана Еленского, и на эти деньги отремонтировали дом, — вспоминает женщина. — Ходили слухи, что крышу накрыла наследница хозяина усадьбы. Потом приехал директор «Кристалла», я тогда сидела на улице. Спросил, не течет ли. Говорю, дай бог тебе здоровья, у меня хоть постель теперь сухая, а то заливало по стенам. Он спросил тогда, сколько у меня детей. Я ответила, что трое. Он еще удивился, что меня никто к себе не забирает. Попрощался, пожелал удачи и пошел.

Нина Ивановна: «20 лет стоял газ на моей половине, и тут его перенесли в холодную хату»

Третья жительница панского дома — Нина Ивановна. Раньше при пане здесь жили ее родители, так она затем в этом доме и осталась. Найти ее удалось не сразу: на ее половине сначала никто не отозвался. В комнату завела соседка Галина, которая заверила, что женщина никуда не выходит.

Раньше у Нины Ивановны была I группа инвалидности, ей положена была государственная сиделка. Затем группу поменяли на вторую, и за сиделку уже приходится платить самой. Женщина отдает 120 рублей соседке, которая готовит ей еду, моет, убирает, натапливает. Сама Нина Ивановна ходит с трудом, с двумя палками. Слышит она очень плохо, ее историю рассказывает соседка. Родилась в январе 1931 года, трое детей, один живет в Барановичах, двое — в Клецке, все уже на пенсии. Но дети, по словам соседки, не приезжают к Нине Ивановне, даже чтобы навести порядок.

Соседка говорит, что женщинам предлагали переехать из усадьбы в квартиры с подселением, но они не хотят, мол, возраст уже не тот. Жить в соседних деревнях тоже не согласились.

— Я и сама не очень хочу… Все ж в своей хате… — слабым голосом объясняет Нина Ивановна. — Не могу, но стараюсь сама выбрать пепел, наложить дров, подпалить печь. Мне плохо, но надо же это делать. Я бы, может, согласилась и на подселение, но уже поздно. Уже хочу под сосны…

Женщина занимает две комнаты с сенями, но в остальных помещениях холодно, туда она даже не заходит. По левой стороне коридора никто не живет. Оттуда веет холодом — в окнах нет стекол. Кухня, если ее можно так назвать, размещается как раз в заброшенной части. Плита с подключенным газовым баллоном стоит напротив незастекленного окна, сзади — разрушенная печь с дырой в потолке вместо дымохода.

Нина Ивановна сетует, что пожарные перенесли сюда газовый баллон, который раньше стоял на ее половине в теплом помещении.

— Что-то случилось с этим газом, какая-то строгость. 20 лет стоял на моей половине, и тут перенесли мне в холодную хату этот газ… Не знаю, что делать, куда обращаться. Сколько мне уже осталось… Может, вы мне поможете, и мне разрешат уже его перенести обратно к себе? — расплакалась Нина Ивановна.

В комнате Нины Ивановны ощутимо теплее, чем у соседки. Печка рядом с бабушкой натоплена, женщина внимательно следит за тем, чтобы мы закрыли за собой все двери — не выпускали тепло. Нам же отогреться удается только на улице, под осенним солнцем и при +5 чувствуешь себя комфортнее, чем в промерзшем доме.

Председатель Краснозвездного сельсовета Григорий Масло пояснил, что дом находится на балансе совхоза «Туча» завода «Кристалл».

— Когда-то эти люди работали в их хозяйстве, и теперь они живут в «панском доме». Мы приезжали, искали варианты, как улучшить им условия. В Яновичах есть трехэтажные дома, там есть квартиры с подселением. Женщины не соглашаются на это, просят отдельную квартиру. Но у них у всех есть дети, некоторые живут в двухкомнатной квартире без детей. Так могут они досмотреть своих родителей или надо селить их в трехэтажку с подселением, где живет молодая семья и шумят дети? Мы предлагали им варианты, даже от совхоза «Туча» домики, но они хотят остаться в Яновичах, им там ближе. А Яновичи близко от Клецка, тут нет пустых домов, они все давно скуплены. Так что вопрос остался открытым.