"В Советском Союзе хорошо было: и мясо было, и зарплата была". Как изменилась Армения после СССР

После распада СССР в Армении не было горячей воды и отопления, электричество давали по часу в сутки, хлеб получали по карточкам. Люди отапливали дома всем, чем могли. Кто-то даже сжигал в буржуйках одежду и обувь. Главе медиахолдинга «Антарес» Армену Мартиросяну в этом смысле повезло. Директор ювелирного завода, на котором он работал, премировал за хорошие показатели: разрешил забирать домой старые бухгалтерские архивы.

— Чтобы отопить одну комнату в квартире, нужно было в день сжечь 35−40 кг бумаги, — рассказывает он. — Я брал по две кипы и шел на остановку троллейбуса. В то время транспорт ходил редко. Троллейбусы из-за большого количества пассажиров ездили с открытыми дверьми. Чтобы не доставлять неудобств другим, я с бумагами обычно висел на лесенке сзади троллейбуса. Помню этот момент, как сейчас. Это был момент истины. Зима. Я держусь одной рукой за железную лестницу, во второй руке — бумаги. В тот момент было все равно — разжать одну руку или вторую, упасть с троллейбуса и умереть или уронить кипу бумаг… Судьба страны тебя завела в такой тупик, что согреть дом стало равнозначно выживанию.

С момента распада СССР прошло 25 лет. За это время Армения пережила тьму, холод, Карабахскую войну… Отголоски землетрясения 1988 года дают о себе знать и по сей день — многие люди, потерявшие дом, живут в самодельных бараках. Высокий уровень безработицы и массовая трудовая миграция в Россию, закрытые границы с соседними Турцией и Азербайджаном… Кажется, что еще должно произойти, чтобы люди потеряли веру в светлое будущее? Но страна развивается вопреки всему.

26 декабря 1991 года Советский Союз официально распался, и 15 республик получили независимость. В проекте «25 лет без СССР» портал TUT.BY покажет особый путь каждой из стран и расскажет, как живут люди в некогда родной загранице.

Пограничники проверяют, есть ли в паспорте азербайджанский штамп

Прямой авиарейс из Минска в Ереван отменили в этом году. Попасть в Ереван можно несколькими способами. Один из них — на машине из Тбилиси. Расстояние — 276 км. Для некоторых армян это своеобразная подработка. Человек на своей машине приезжает утром в Тбилиси, на выезде из города, откуда обычно отправляются маршрутки в Ереван, ждет пассажиров. Проезд для одного стоит чуть больше 15 долларов. Почти такая же цена, если ехать на маршрутке.

Используем этот метод. Наш водитель почти не говорит по-русски, английского тоже не знает. Но общий язык находим и через несколько минут уже слушаем в салоне машины армянские песни про любовь. Чтобы порадовать белорусов, он делает звук громче и подпевает.

На подъезде к грузинско-армянской границе на обочине налажен местный бизнес — продают турецкий и грузинский стиральный порошок. Водитель выходит, чтобы купить упаковку, и объясняет, что в Грузии он дешевле, чем в Армении, да и качество хорошее.

Очередей на границе нет. Армянские пограничники в форме цвета хаки, похожей на советскую, улыбаются и проверяют, есть ли в паспорте азербайджанские штампы. Что будет, если они есть, предположить сложно. Но их любопытство можно объяснить конфликтом между народами, который не закончился после Карабахской войны.

По дороге в Ереван погода меняется в зависимости от местности: в горах холодно, в низинах — теплее. Но везде одинаково ветрено. Попадешь на солнце — обгоришь.

В отличие от Грузии в глаза бросается обилие вывесок на магазинах и кафе на русском языке и чистота на улицах. У дороги местные продают зелень. Наш водитель покупает несколько охапков «пушистика». Что это такое, объяснить не может, но говорит, что такую пушистую траву добавляют в салат, а собирают ее на полях. То и дело видим, как это делают и женщины, и мужчины. И собирают они все что угодно: в Армении растет более 400 видов съедобных трав.

В придорожном кафе пекут лаваш и лепешки. На крыльце курят военные, у каждого — по автомату. Наш водитель с ними общается, неожиданно для нас оказывается, что это его знакомые, а он сам — доброволец. Привезет нас в Ереван и поедет в непризнанную Нагорно-Карабахскую Республику, где в апреле этого года снова шли военные действия.

Сам Ереван — типичный южнокавказский город. Здесь преимущественно низкоэтажная застройка, питьевые фонтанчики на улицах, в метро — десять станций и ходят поезда всего из двух вагонов.

Пешеходный бульвар в центре города напоминает московский Арбат. Как ни странно, на виду здесь лишь несколько кафе с блюдами национальной кухни. Тебе скорее предложат салат «Цезарь» и немецкие колбаски на гриле, чем долму, ламаджо с мясной начинкой и шашлык.

Глобализация сюда тоже приходит своими темпами: в стране нет ресторанов McDonalds. Что говорить, капучино здесь не так популярен, как крепкий, черный, сладкий армянский кофе. Зато на каждом шагу продаются лепешки и пирожки.

Первый президент независимой Армении сейчас в оппозиции к власти

В Армении живет 2 млн 997 тысяч человек, при этом еще около 8−10 млн армян проживают в других странах. По этому поводу армяне шутят, что их страна — это офис. Но в последние годы армяне стали возвращаться на родину. С 2008 года любой этнический армянин имеет право получить гражданство по упрощенной процедуре. Репатриантам дают льготы на перевоз личного имущества.

Вартан Марашлян, соучредитель и директор фонда Repat Armenia, в 2010 году вернулся в Ереван из Москвы, прожив там почти 30 лет.

— Появилось желание жить здесь. С детства была тяга: когда прилетал в Ереван, это были самые счастливые дни, а когда улетал — самые несчастные, — говорит он.

Сейчас фонд помогает армянам вернуться, оказывает помощь в поиске работы и в развитии бизнеса. В год к ним обращается около 500 человек. За 3,5 года организация трудоустроила более 270 человек из числа репатриантов, еще 70−80 бизнес-проектов начали работать или получили поддержку.

Кажется, что Вартан знает секрет успеха, который может резко изменить жизнь армян:

— Мы очень долго выживали: были разделены различными империями, пережили геноцид, после независимости прошли через серьезную войну. Сейчас нам нужно из формата выживания перейти в формат развития.

Гора Арарат — настолько ценный символ для армян, что о ней рассказывает каждый. И каждый, кого мы встречаем, повторяет одно и то же:

— Просыпаешься утром, смотришь на Арарат, а она недосягаема. И это продолжается уже 96 лет.

Арарат перешел от Армении к Турции по Московскому и Карсскому договорам 1920−1921 годов. Этот факт армяне воспринимают очень болезненно.

В Советском Союзе Армения прожила 70 лет. В августе 1990 года Верховный Совет принял «Декларацию о независимости Армении». В марте 1991 года республика отказалась участвовать в референдуме о сохранении Союза, а в сентябре 1991 года большинство армян проголосовали за выход из состава СССР. С того момента в Армении было три президента: до 1998 года — Левон Тер-Петросян, затем до 2008 года — Роберт Кочарян и сейчас Серж Саргсян.

Левон Тер-Петросян стоял у истоков независимости Армении. Сейчас он в оппозиции к нынешней власти и, по словам местных журналистов, редко дает интервью. Отказал он и нам, сославшись через пресс-секретаря на занятость.

В том числе из-за геополитического вопроса туристов в Ереване не так много. Но они есть. По словам местных, гости приезжают из Грузии, Ирана, постсоветских стран.

Граница с Турцией закрыта. Ситуация накалена из-за геноцида армян в 1915—1923 годах. Ежегодно в апреле армяне вспоминают это событие вечерним шествием со свечами. Факт геноцида армян в Османской империи признан Европарламентом, Советом Европы, такими странами, как Франция, Италия, Бельгия, Нидерланды, Швейцария, Австрия, Люксембург, Швеция, Польша, Литва, Греция, Словакия, Кипр, Ливан, Аргентина, Венесуэла, Чили, Канада, Ватикан, Австралия, Россия, Уругвай, а также 44 из 50 штатов США.

Контактов с Азербайджаном тоже нет из-за конфликта в Нагорном Карабахе.

Еще Армения граничит с Грузий и Ираном. В Иран ходят маршрутки, в Тбилиси — раз в два дня ночной поезд, такси и маршрутки.

Сами же армяне отдыхают внутри страны, например, на озере Севан, или ездят в Грузию, в Батуми.

В районе 21.00 здание железнодорожного вокзала в Ереване уже закрыто. Нас встречает охранник и рекомендует приходить завтра. Купить билеты на поезд в интернете нельзя.

На скамейке около здания вокзала лежит парень. Он турист из Боливии. Путешествует по миру. Хотел уехать сегодня в Тбилиси, но поезд будет только завтра. В кассе ему на бумажке написали, во сколько отправление и сколько стоят билеты в плацкарте (10 тысяч драмов — чуть более 21 доллара) и купе (14 500 драмов — чуть более 30 долларов).

Христианской Армении сложно в окружении мусульманских стран

Жизнь в армянской деревне отличается от городской. Там люди больше занимаются сельским хозяйством, ловят рыбу и раков, делают домашнее вино, раньше женятся и рожают детей. По рассказам местных, разводы в Армении общество в своем большинстве осуждает. В городе к ним относятся либеральнее, но нельзя сказать, что повсеместно принимают.

Севада Азизян, 25 лет, живет в селе Семеновка в 83 км от Еревана и 8 км от озера Севан. Он учится в университете на 4-м курсе географического факультета и после окончания планирует вернуться в родное село и открыть сырный завод.

— Не люблю город, не нравится шум, а в деревне спокойно и чисто. Здесь у людей коров много, открою завод и буду делать сыр. Брат в России на заработках, а я туда не хочу, — рассказывает он.

Мама Севады работает в сельской школе учителем начальных классов. Зарплата — 60 тысяч драмов (чуть больше 126 долларов).

— Родители рассказывали, что в Советском Союзе было хорошо: люди могли поехать отдыхать в Сочи, в санаторий… Сейчас у нас денег на отдых нет. Но я все равно не хотел бы жить при Союзе и работать на государство, — рассуждает Севада.

На жизнь людей сильно влияет религия. В Армении 94% населения — христиане Армянской апостольской церкви. Сегодня, в отличие от советского времени, власть поддерживает церковь, освобождает от налогов.

По мнению священника церкви Нораванк Тер-Саака, разницы между Русской православной церковью и Армянской нет.

— Армянская церковь никому не подчиняется. Этот вопрос стоит с IV века. То персы хотели подчинить, то греки — не получалось. У нас есть свой глава — Католикос, — говорит он. — Я мало разбираюсь в богословии, и мне это нравится. Те, кто много говорят об этом, ничего не знают. Мне больше нравится говорить о том, чем церкви похожи друг на друга. У нас есть одна мать — церковь, и один отец — Господь Бог, один спаситель — Иисус. Точка. Остальное для меня — физкультура языка, власть, политика… Смотря кто как трактует.

Церковь Нораванк в 1999 году восстановили на деньги армянина из Канады. Отец Тер-Саак служит здесь уже 11 лет.

Он рассказывает, что во времена Советского Союза власть к церкви относилась отрицательно и терпимо одновременно. Многие церкви разрушались, закрывались, но на месте некоторых делали склады для зерна, чтобы спасти храм. Детей крестили тайно. Церковь в Эчмиадзине (местонахождение престола Верховного Патриарха Католикоса Всех Армян) работала. Но в проповедях были высказывания против холодной войны, богатства и империализма.

Отец Тер-Саак отмечает, что христианской Армении сложно существовать в окружении мусульманских Азербайджана, Турции и Ирана. Но армяне надеются на лучшее.

 — Против ислама и буддизма я ничего не имею. Если у кого-то проблемы с другой религией, значит, он неправильно понимает свою религию, — уверен священник.

— А что вы поняли не про религию, а про жизнь?

— Что она прекрасна… и не очень.

Большую часть предприятий приватизировали и закрыли

В Институте экономики Национальной академии наук Армении нас встречает доктор экономических наук, профессор, руководитель исследовательского центра «Альтернатива» Татул Манасерян. Зная, что будем беседовать о том, что сегодня производят в Армении, он демонстрирует туфли.

— Вот, я ношу армянскую обувь, она конкурентоспособна, — гордо говорит профессор.

Татул Манасерян рассказывает, что во времена СССР в Армении производственным флагманом были машиностроение, химическая и электронная промышленность, станкостроение, а в институте ЭВМ даже проводили космические исследования. Также в Армении, как и сейчас, делали вино и коньяк.

— В то время у стран Советского Союза была искусственная зависимость друг от друга. Мы производили много ненужной продукции, — говорит он.

После распада Союза либералы, которые пришли к власти, провели приватизацию. В итоге большая часть выкупленных предприятий сейчас не работает, а локомотивом стала горнорудная промышленность. Полностью государственных предприятий в Армении не осталось.

— Коньячный завод приватизировал француз. Было опасение, что он вытеснит местных производителей и на внешних рынках постарается протолкнуть французский, а не армянский коньяк. Сейчас, насколько мне известно, армянский коньяк экспортируется в основном в постсоветские страны, — рассказывает он.

Один из примеров, когда советское предприятие модернизировали и на нем продолжают производить товар, — Ереванский пивоваренный завод «Киликия». Его генеральный директор Ашот Багдасарян пришел на завод 35 лет назад главным инженером и возглавил предприятие еще во времена Советского Союза.

— В советское время конкуренция хоть и была, но пива не хватало, поэтому особых проблем не было, — вспоминает он. — Все разрешения тогда нужно было получать и утверждать на самом высоком уровне, доходя до ЦК партии. Рыночные условия постсоветского периода открыли больше возможностей, но это был дикий рынок, когда правовые отношения еще не сформировались.

В 1997 году он с партнером приватизировал завод: уже тогда часть оборудования обновили на немецкое, разработали бренд «Киликия» и уже в конце года сделали первую поставку в США. В 2005 году на заводе начали выпускать соки.

В советское время здесь работали 140 человек, сейчас — 700. Сегодня средняя зарплата на предприятии — в районе 400 долларов. 20% всей продукции идет на экспорт, ее поставляют в 12 стран. Но ситуация омрачена закрытыми границами.

— Турецкое и азербайджанское направления закрыты. Из Грузии железной дорогой в Россию попасть нельзя. Мы в зажатом состоянии и работаем с большими трудностями. Ваш белорусский километр в любую сторону стоит дешевле, чем наш, — объясняет он.

В прошлом году чистый доход предприятия составил 400 тысяч долларов. По мнению Ашота Багдасаряна, такой завод в России или Беларуси может зарабатывать минимум в пять раз больше благодаря открытым границам.

Какой видят специалисты экономику Армении через 25 лет? По мнению экономиста Татула Манасеряна, она может стать инновационным центром Евразийского экономического союза. Сегодня в стране активно развивается ИТ-сектор, в вузах готовят программистов, и на рынке труда таких специалистов не хватает. Дефицит кадров по разным оценкам доходит до 750−3000 человек. Зарплаты начинаются от 1000 долларов. Если реальные границы со странами частично закрыты, то виртуальные предоставляют массу возможностей.

— Мне кажется, что в Армении должны лучше использовать интеллектуальный потенциал, человеческий ресурс, возможности сельского хозяйства, — уверен он.

Пособие по безработице отменили в 2014 году

На одном из рынков Еревана продавцы мужской обуви играют в шахматы. Сетуют, что покупателей нет, за два дня торговли ни одной пары не продали.

— Мы не видели Союз, но лично я хочу, чтобы наша страна была с американцами, а не с русскими, — говорит Рафаэль, 23 года, и предлагает составить ему компанию в игре.

Отказываемся и перемещаемся к мясным рядам. Продавец Аганес Мхиторян, 68 лет, охотно предлагает говядину и соглашается перекинуться парой слов. За его спиной стоит еще один мужчина, точит нож и не сводит с нас карих глаз.

— Сейчас у меня пенсия — 35 тысяч драмов (около 75 долларов), а зимой плачу больше 100 тысяч драмов (около 210 долларов) только за отопление дома. Если бы денег хватало, я бы сейчас работал? — задает он риторический вопрос. —  А вот в Советском Союзе хорошо было: и мясо было, и зарплата была. Получил зарплату — отдохнул. Сейчас работы нет, молодежь уезжает: кто в Европу, кто в Россию.

По мнению экономиста Татула Манасеряна, безработица в Армении — угроза экономической безопасности:

— От нас уезжают, но к нам не приезжают в таком количестве. Уезжают туда, где хорошо платят. Строители — в Россию, там заводят семьи и остаются. И в основном уезжает молодежь или люди среднего возраста, а это негативно влияет на старение нации.

Артак Мангасарян, глава агентства «Государственной службы занятости» Армении, рассказывает, что в стране в 2015 году безработица составила более 18%. Это реальные цифры с учетом скрытой безработицы. Большинство безработных — женщины 45−50 лет. До 2011 года уровень безработицы достигал 11−12%.

В стране сегодня открыты 63 500 вакансий. Больше всего в специалистах нуждается ИТ-сектор. Средняя зарплата на I квартал 2016 года составила в переводе около 395 долларов.

Интересно, что пособие по безработице в 2014 году отменили. До этого безработным выплачивали на протяжении девяти месяцев по 40 долларов.

Сейчас вместо пособия им предлагают участвовать в 14 программах, где также предусмотрено финансирование.

— Например, если это сельскохозяйственная программа и человек работает на своей земле, он получает каждый день по 4 тысячи драмов (чуть больше 8 долларов) в течение 180 дней. В 2015 году мы так поддержали около 7000 человек, — говорит Артак Мангасарян.

От пособия решили отказаться, когда подсчитали, что только 6% из безработных нашли работу за время выплат. Правительство решило, что лучше эти деньги направить на программы, после которых у людей появится работа.

— Я не сторонник пособия по безработице, — говорит Мангасарян. — Лучше маленькая зарплата, чем пособие. При этом мы учим людей работать. Сейчас это наш основной принцип.

В городе, пострадавшем от землетрясения 27 лет назад, люди до сих пор живут в бараках

В 1988 году в Армении произошло Спетакское землетрясение. Сила толчков достигла 9−10 баллов по 12-балльной шкале. 25 тысяч человек погибло, 514 тысяч — остались без крыши над головой. Город Гюмри землетрясение практически разрушило. Некоторые его жители до сих пор, то есть уже 27 лет, живут в бараках.

Сейчас в Гюмри около 85 тысяч человек, до землетрясения было 240 тысяч. После распада СССР многие заводы закрылись. В последние годы люди активно покидают город. Многие, по словам Ваана Тумасяна, председателя «Ширак-Центра», уезжают на заработки через Грузию в Турцию. Там работают на заводах, садовниками, домработницами. Также есть поток эмиграции в Россию.

Роберту Аракеляну 75 лет. Из-за землетрясения он и его семья стали бездомными, потеряв четырехкомнатную квартиру. До сих пор живет во временном домике вместе с сыном, невесткой и тремя маленькими внуками. В очереди на квартиру они стояли, но потом почему-то из списка исчезли.

— Правительство обещало, что через два года дадут дом. Но до сих пор вопрос не решен, — рассказывает он, прикуривая сигарету на кухне своего барака.

Роберт на пенсии, получает в переводе около 75 долларов в месяц. Всю жизнь работал сварщиком. Его сын безработный, но иногда ремонтирует за деньги дома, невестка — в декрете. Их совместный доход в месяц вместе с пенсией и пособиями на детей — около 150 долларов.

Мужчина показывает дом, говорит, что завелись крысы. Их много. И ночью они так шумят, что, кажется, играют в футбол.

Обогреть дом средств тоже нет. Чтобы было чем протопить печь, Роберт срубил во дворе белую сирень.

— Я умереть хочу, — говорит он. — А детям и внукам жить надо.

Таких бездомных, как Роберт Аракелян, в Гюмри сейчас около 12 тысяч человек. Но не все они нуждающиеся, считает Ваан Тумасян, председатель «Ширак-Центра», который на волонтерских началах помогает пострадавшим от землетрясения получить новое жилье.

— Гюмри стал лагерем нищих. Сюда приезжают просто бедные люди и живут в таких бараках, — объясняет он.

Во время землетрясения в Гюмри разрушено было 28 тысяч квартир, столько и построили. Но за эти годы семьи разрослись. И сейчас возникли другие вопросы: люди хотят, чтобы им дали несколько квартир.

Волонтеры «Ширак-Центра» ищут спонсоров, в том числе и за границей, которые жертвуют деньги на покупку квартир для пострадавших от землетрясения. Жилье покупают и дарят бездомным с условием, что они разберут свой барак. Доски рубят на дрова и отдают другим бездомным для отопления жилья.

За три последние года «Ширак-Центр» подарил около 50 квартир. В Гюмри однакомнатная квартира стоит восемь тысяч долларов, двухкомнатная — 12 тысяч, трехкомнатная — 15 тысяч.

— Почему проблему с жильем для бездомных после землетрясения не решили сразу?

— Развалился СССР, Карабахская война шла, да и опыта не было. Демократы немножко не видели ситуацию, да и коррупция мешала, — говорит Ваан.

Сегодня он сожалеет о том, что не начал такую волонтерскую работу еще 20 лет назад. Если бы начал, то бездомных было бы меньше.

— Зачем вам это?

— Я каждый день думаю об этом и принимаю решение заняться чем-то другим. Работаю по 20 часов в сутки, по ночам пишу отчеты для спонсоров по поводу перечисленных пожертвований. Но не могу бросить. Люди мне доверяют. Столько квартир за это время подарили, а никто при этом не позвонил на Новый год и не поздравил. Но, знаете, я этому рад. Не люблю, когда помогаешь людям и делаешь этим их зависимыми от себя. Ненавижу, когда люди зависимы, и не хочу, чтобы мой сын зависел от меня. И я сам независим, как и наше государство.

Армяне из диаспоры инвестируют в молодежь и ИТ-технологии

Армения — страна контрастов. Эта банальная фраза здесь как нельзя уместна. Увидев социальное дно в Гюмри, ни за что не поверишь, что в Ереване есть абсолютно уникальный центр креативных технологий ТУМО. Более того, такие центры есть в Гюмри, Дилижане и Степанакерте, столице Непризнанной Нагорно-Карабахской Республики .

В центрах детей с 12 до 18 лет абсолютно бесплатно учат анимации, веб- и игровым технологиям, созданию фильмов или цифровых медиа. Когда сюда попадаешь, кажется, на дворе уже наступил XXII век. Настолько все технологично и современно. Построили центр на деньги армянина из США Сэма Симоняна.

— У Сэма Симоняна была мечта — инвестировать в людей и создать площадку, где любой молодой человек может выбрать образовательное направление в рамках своих интересов. Мы думали о том, какие направления развивать, чтобы это было полезно для Армении. Мы в блокаде, у нас справа и слева — враги, и мы решили, что должны прыгнуть через все эти границы. Спасибо интернету — с его помощью это стало возможным, — объясняет Арам Гумишян, заместитель директора центра.

Система образования в центре основана на самообучении и воркшопах. Программа занимает два года. Оценок здесь не ставят: студентов ориентируют на результат, а не баллы. Тренерами чаще всего работают армяне из зарубежных диаспор.

— Наш директор верил, что мы сможем привлекать самых крутых специалистов в качестве тренеров на волонтерских началах и они будут преподавать минимум две недели. Мы полагали, что это невозможно, особенно для людей с постсоветским менталитетом. Но в первый год работы мы привезли 35 специалистов, в основном из США. Это были люди из диаспоры. Потом мы привезли 70 специалистов, а в этом году уже 120 человек. Мы оплачиваем им только прилет и проживание. Но каждый из нас отвечает за то, чтобы у приезжего тренера была интересная развлекательная программа на каждый день.

С помощью этого эксперимента сотрудники центра ТУМО открыли, что привезти человека из армянской диаспоры в России дешевле, но сложнее, чем из США. Это показывает, что люди из стран бывшего СССР менее готовы к социальной ответственности, чем люди на Западе. Но зарубежные тренеры со временем прививают эту культуру армянской молодежи, которая занимается в центре.

— У нас нет цели, чтобы все наши выпускники стали аниматорами или веб-дизайнерами. Мы хотим, чтобы они освоили быстроразвивающиеся технологии. У этих людей будут открыты горизонты. Независимо от того, чем они захотят потом заниматься, они будут конкурентоспособными.

Центр ТУМО в Ереване расположен в многоэтажном здании. Оно обошлось инвесторам в 45 млн долларов. На последних этажах помещения арендуют ИТ-компании. Они платят центру, за эти деньги покрывают операционные расходы.

Офис в здании арендует и известный в мире армянский стартап по редактированию фотографий PicsArt. Сегодня у компании два отделения: одно в Ереване, второе — в Сан-Франциско.

Мы возвращаемся с издателем Арменом Мартиросяном в Ереван. Справа виднеются какие-то водоемы. Он говорит, что там выращивают рыбу и продают в Россию. Мы беседуем о советском стиле жизни и невольно начинаем обсуждать происходящее в соседней Грузии.

— Советскую болезнь я называю раком. Так вот Саакашвили излечил Грузию от рака, но заразил сифилисом. Грузины критикуют его, что мог перегнуть палку. Бизнесмены рассказывали, что налоговая в его время свирепствовала. Если ты придерживался других взглядов, не просаакашвилевских, то могли быть проблемы. Армения же от советской болезни еще не вылечилась.

В придорожном кафе для нас варят черный, крепкий, сладкий армянский кофе. Чашка маленькая. Такая традиция — пить кофе из небольших чашек. Но ее вполне достаточно, чтобы насладиться видом на заснеженный Арарат, завести машину и продолжить путь.

Как изменилась жизнь в Армении за 25 лет независимости
Показатель	1990 года	2015 год
Территория	29,8 тыс. км²	29,743 км²
Население	3 млн 287 тысяч человек	2 млн 997 тысяч человек
Государственное устройство	республика в составе СССР	президентская республика (президента избирают на пять лет)
Валюта	советский рубль (1 доллар = 1,8 рубля)	драм 1 доллар = 476,15 драма (на 22 июля 2016 года)
Средняя зарплата	$ 10,5	188 094 драма (около $ 395, по данным на I квартал 2016 года)
Средняя пенсия	$ 6 (на 1996 год)	41 000 драмов (по актуальному на ноябрь 2015 года курсу — $ 87)
Безработица	нет данных	более 18%
Инфляция	10,3%	3,7%
ВВП на душу населения	$ 636,68	$ 3873 (на 2014 год)

Читайте также:

«До Саакашвили тут коровы и свиньи ходили». Как изменилась Грузия после СССР. Часть II

«Мы уважаем даже бывших врагов, война закончилась». Как изменилась Грузия после СССР. Часть I

«А говорили, что разберутся с нами в считаные часы». Как изменилась Литва после СССР

«Иногда, когда нет денег и все плохо, — это даже хорошо». Как изменилась Эстония после СССР