Боевой вылет… В вечность

Память, застывшая в граните… У этого мемориала, посвящённого боевым лётчикам, своя — особая история. Установили его через много лет после войны. Причём не на лобном месте, как говорят белорусы, а во дворике обычной столичной гимназии № 30. Но ещё более уникальна судьба человека, имя которого она носит, — Героя Советского Союза Бориса Окрестина.

6 июля 1944 года он вылетел на боевое задание с полевого аэродрома под Минском. Это последняя запись в журнале… Восстановить хронологию того прерванного полета удалось только через 65 лет. Сделали это обычные минские школьники при поддержке 52-го отдельного специализированного поискового батальона белорусской армии.

В жизни Бориса Окрестина было немало препон по дороге в небо. В аэроклубе, например, ему наотрез отказали в летной работе. Причиной стал домашний адрес парня: ул. Средняя Калитниковская, дом 13, квартира 13. Летчики в своем большинстве народ суеверный — это число считается несчастливым… Поэтому Борису на первых порах предложили освоить специальность моториста.

Руководство, очевидно, рассчитывало на то, что парень испугается черновой работы. В промасленном комбинезоне техника романтики мало… Однако Борис согласился. И с энтузиазмом взялся за дело. Для него «грязной» работы в авиации не было.

С началом Великой Отечественной войны стало не до предрассудков. На цифру 13 уже мало кто обращал внимание.

На фронтах остро не хватало пилотов. Наконец, и Борис Окрестин, как говорили «технари», с травы поднялся в кабину самолета. Более того, стал лучшим в своем выпуске.

Но именно рвение и талант, явная тяга к летной работе сыграли с ним злую шутку.

Из письма Бориса Окрестина:

«Горько и обидно на душе. Друзей направили на фронт. Там сейчас место боевого летчика. Меня, единственного, оставили в тылу. Но я своего добьюсь. Вы меня знаете…».

В том письме домой Борис умолчал об одной существенной детали. Именно его, выбрав из сотни других, назначили на должность летчика-инструктора. Вчерашний курсант теперь сам готовил будущих асов. Случай редкий даже для военной поры. Ведь наставнику воздушных бойцов едва исполнилось тогда девятнадцать.

Перевода в боевую часть Окрестин добился в сентябре 1942 года. Попал в 272-й ночной бомбардировочный полк Сталинградского фронта.

В волжских степях в то время во многом решалась судьба страны. Противник стремился любой ценой пробиться к нефтеносным месторождениям Кавказа. Моторизованная армия вермахта нуждалась в большом количестве топлива — особенно остро это ощущал командующий 4-й танковой армией гитлеровцев генерал Гот. Горючее для его боевых машин везли за тысячи километров из оккупированной Европы.

За ним, горючим для вермахта, и охотилась часть Окрестина. Летчики отсекали тыловые обозы с ГСМ и боеприпасами от дивизий Гота, уничтожали живую силу и технику.

— Генерал Гот был в ярости, но переломить ситуацию не мог, — рассказал военный летчик и писатель генерал-майор авиации в отставке Анатолий Сульянов. — Он понимал: немецкие истребители ночью не воевали, поэтому помешать нашим бомбардировщикам не могли. Оставалась ПВО. Но многократное увеличение количества зенитных орудий тоже не решило проблему. Окрестин был отменный летчик. На своем тихоходном У‑2 он делал виражи, горки, полубочки… Прорывался через линию ПВО и точно поражал цель. Этой же технике пилотирования учил боевых товарищей. В результате полк наносил ощутимый урон противнику.

Генерал-майор авиации в отставке Анатолий Сульянов с учащимися гимназии