Закрыть притоны, открыть кинотеатры. Что требовали от депутатов избранники 100 лет назад
4 июля в Беларуси стартовала кампания по выборам в Национальное собрание. А как проходили выборы в прошлом? Наш корреспондент изучил архивы и узнал, как работали народные избранники в начале 20-го века.
Первые парламентские выборы в Гомеле состоялись в 1906 году, когда избиралась 1-я Государственная Дума. Выборы были непрямыми, к ним не допускались женщины и учащиеся, голос одного помещика приравнивался к голосам 45 рабочих, ну и так далее. Первая демократическая городская Дума в Гомеле была избрана на основе всеобщего голосования только весной 1917-го, после Февральской революции. Самые же нестандартные избирательные кампании проходили в 20-е годы, когда бурная активность проснувшегося общества еще не была взята окончательно в бюрократические рамки.
В ноябре 1923 года вновь избирался Гомельский городской Совет. Это заменяло тогда и парламентские, и президентские выборы. До принятия «сталинской» Конституции 1936 года система Советов строилась снизу вверх — до республиканского и союзного уровня включительно. Помимо этого, у тогдашних выборов было еще много существенных отличий.
Вместо нынешних сорока в Cовете было более 300 депутатов. Они часто сменялись — выборы проходили практически каждый год. Кроме того, избиратели имели право их отзывать. Вместо территориальных округов и участков голосование тогда проходило по заводам, учреждениям и профсоюзным организациям.
В Гомеле в 1923 году выборы в Совет проходили от Союзов железнодорожников, водников, металлистов, печатников, строителей и даже дворников и сторожей. Депутатов избирали на заводах с колоритными названиями в духе времени — «Двигатель революции» и «Пламя революции», «Пролетарий» и «Красный химик». Или «Лаечный завод» — от союза «Кожа». Поскольку в угаре НЭПа в Гомеле вовсю еще чадили частные предприятия, их работники голосовали отдельной группой, вместе с представителями «Табактреста Украины». Своим «Союзом» шли на выборы и гомельские кустари — ИП того времени. Отдельно голосовали инвалиды и безработные, которых в период НЭПа было также немало. Неработающие члены семей избирали и избирались по месту трудоустройства их кормильцев.
Бесправники и самогонщики
Надо сказать, что право участвовать в выборах тогда получали не все. В гомельском архиве хранится, например, список лишенных избирательного права рабочих и служащих фабрики «Пламя революции» и их иждивенцев. На 90 процентов эти «лишенцы» — женщины. Видимо, «малосознательные», но с коммерческой жилкой тети — поскольку причиной поражения их в правах, как правило, служила торговля спиртом, самогоном и молоком. Песина Рыся при этом обвинялась в торговле хлебом, а Кубис Пелагея имела мастерскую, в которой занималась эксплуатацией чужого труда. Занятие индивидуальным предпринимательством тогда не порицалось — но только без использования наемных рабочих и при членстве в союзе.
Например, портной Мовша Юдашкин попал в список «бесправников» за то, что был кустарем — но в соответствующем объединении не состоял. Доводится ли этот гомельский портной родственником или просто однофамильцем знаменитому модельеру — доподлинно не известно…
Депутат от кавалерии
Своих делегатов в Совет посылали и представители многочисленных воинских частей, расквартированных в Гомеле — 6-й Чонгарской кавалерийской дивизии, 4-х пехотных курсов, 2-й Авиагруппы, Автоотряда, 3-й и 19-й железнодорожных батальонов, 1-й военного госпиталя и даже Банно-прачечного отряда. На предвыборных собраниях в красных частях политруки любили отмечать, что они являются единственной армией в мире, где военнослужащие срочной службы имеют право голоса.
Любопытный случай произошел в 35-м Белоглинском кавалерийском полку. Эта бывшая буденовская часть стояла в Новобелице. В один из ноябрьских дней в полковом клубе были назначены выборы. Но прибывший на них представитель Гомельской избирательной комиссии Федорецкий никого в пустом клубе не обнаружил. Не помогли электоральному процессу в военной среде и конный нарочный, отправленный к комиссару полка. «Кроме возмущения этим случаем, сказать нечего…», — заключал уполномоченный.
Однако в нужное время в избирательную комиссию все равно лег протокол о выборах, прошедших от всех эскадронов Белоглинского полка. Искусная военная «маскировка»? Как бы там ни было, но от кавалерии в Гомельский Совет было избрано 6 делегатов. Среди них — 45-летний Ока Городовиков, командир 6-й Чонгарской дивизии. В его депутатской анкете в графе «социальное положение» записано: казак. Несомненно, что ни один из депутатов Горсовета не мог потягаться с комдивом Городовиковым в силе сабельного удара. Во всей Первой Конной армии во владении шашкой с ним соревновался только Харлампий Ермаков, прототип Григория Мелехова из «Тихого Дона».
Что до депутатской карьеры лихого рубаки, то она продолжится — в 1937-1946 годах Ока Городовиков будет заседать в Верховном Совете СССР. Еще Ока Иванович дослужится до звания генерал-полковника и должности командующего кавалерией Красной Армии, будет награжден звездой Героя Советского Союза.
Наказы и наказания
Выборы происходили открыто — обычным голосованием на общем собрании. Еще одним характерным отличием тех Советов были обязательные наказы, которые население давало своим избранникам. У гомельских депутатов предыдущего созыва, избранных в начале 1923 года, наказ избирателей был пропечатан прямо в их депутатских удостоверениях!
На избирательном собрании железнодорожников в ноябре 1923 года депутат Гринберг давал следующий отчет избирателям: «Следя пункт за пунктом данного наказа, реально видим, что преподание завета почти полностью осуществлено». По наказам избирателей в Гомеле была построена электростанция, открыт Дом крестьянина и Рабфак. Избиратели требовали школ для своих детей — и З0 процентов гомельского бюджета образца 1923 года было направлено на образование. В 1899 году на это тратилось около 7 процентов.
А вот «квартирный вопрос» продолжал портить людей — депутат честно признавал, что жилищное строительство и коммунальное хозяйство еще значительно отстают.
Но самое главное — по «просьбам трудящихся» был основан Рабочий банк, дававший пролетариям кредиты под низкие проценты. К слову сказать, именно с этого момента рабочие в Гомеле смогли в полной мере почувствовать свои реальные завоевания — одеться, поесть и даже отдохнуть.
В ноябре 1923 года проходило формирование новых наказов для депутатов. Разумеется, его основа была написана в местном комитете РКП (б) и декларировала верность «диктатуре пролетариата». Однако граждане имели право вносить к основному наказу свои дополнения, которые потом были опубликованы в «Полесской правде». Чего требовали избиратели 20-х? На собрании железнодорожников констатировали чудовищный уровень заболевания сифилисом (до 70 процентов) и настаивали на закрытии всех притонов. В военном госпитале беспокойство вызывала другая опасная болезнь — кандидат Шер внес в наказ предложение построить туберкулезный диспансер. Здесь же бывший красноармеец крестьянин Черкашин предложил «обратить внимание на стоимость одного пуда продналога, так как рыночная цена дешевле сдаточной». От этого наказа веяло мятежным Кронштадтом, но он — был принят! Еще пролетарии настаивали на полном искоренении взяточничества, выступали против протекционизма при устройстве на работу. Работницы швейной фабрики желали расширения сети кинотеатров и снижения цен на билеты. А рабочие лесозавода «Социализм» требовали благоустроить «Монастырек» и обезопасить его от наводнений. И если с кинотеатрами у нас сегодня — полный порядок, то наказ 1923 года из регулярно затапливаемого Монастырька, кажется, не выполнен до сих пор…
И почти все инструкции от избирателей требовали покончить с детской беспризорностью — одним из самых страшных, наряду с болезнями и разрухой, наследием гражданской войны.
Конечно, весь этот разгул «революционной демократии» 20-х с наказами избирателей и отчетами депутатов проходил под бдительным контролем РКП (б) и ГПУ. Если в 1921 году меньшевики и анархисты в Гомеле еще использовали предвыборную трибуну для своей политической агитации, то к 1923 году они уже были загнаны в подполье либо действовали полулегально. Тем не менее, среди гомельских депутатов были «бывшие» — преподаватель Якуб Куница, в прошлом — эсер-максималист, экс-анархист Исаак Драгунский, ставший председателем Губсуда, анархистка-террористка Надежда Деркач, теперь — работницей Нарсвязи. Большинство депутатов было совсем молодыми людьми — до 30 лет. Самому молодому гомельском депутату в 1923 году, рабочему-железнодорожнику Петру Кунцевичу было 18 лет. Самому старшему, беспартийному кустарю Сидору Мохову — 77. По фамилии кузнеца Мохова был назван известный «Мохов переезд» через железную дорогу. Социальное положение депутатов было самое разное — от руководителя Западных железных дорог Вершиловича до чернорабочих и уборщиц. Таким же был и образовательный уровень — более 20 человек имели высшее образование, но два гомельских депутата в 1923 году были вообще неграмотны. Впервые в органы власти в то время стали избираться женщины.
Сегодня депутат является раз в квартал — на сессию Горсовета, время от времени — в депутатские комиссии. Депутаты 20-х годов, полных яростного энтузиазма, должны были работать в другом ритме. Совет реально ведал жизнью Гомеля, горисполком был всего лишь его уполномоченным органом. Депутаты были распределены по секциям — промышленной, земельно-кооперативной, коммунальной, по улучшению быта и финансово-налоговой. Заседания секций проходили практически еженедельно, как правило — после работы. Не удивительно, что некоторые депутаты могли прогуливать заседания секций. Поэтому в Гомеле было предложено ввести штрафы для таких безответственных избранников…
«Сталинская» Конституция 1936 года и «большой террор» 1937-го окончательно покончили с безбрежной «советской демократией» и подчинили ее бюрократии.
Источники: Государственный архив Гомельской области, Ф. 296, Оп.1, Д. 52, 70