Трижды уничтоженная. В деревне, которой давно нет на земле, раз в году по-прежнему появляются люди

Этого населенного пункта уже полвека не найти на карте Беларуси. Но каждый год люди приезжают сюда, чтобы вспомнить предков и поделиться новостями с односельчанами. Последние жители уехали из деревни Прудище Бобруйского района в 1965 году — после того, как им объявили, что дома будут сносить. Но остались могилы родственников — и сюда приезжают все новые и новые поколения. Традиции этой уже более 70 лет — первый раз односельчане собрались в лесу недалеко от сгоревших хат в 1945 году, отмечая День Победы и одновременно оплакивая тех, кого похоронили за годы войны. Точного количества погибших не могут назвать даже старожилы Прудища: говорят, в братской могиле на опушке и в окрестных лесах покоятся останки несколько десятков человек.

Найти в Брожском лесничестве то место, где когда-то находилась деревня, оказалось задачей не из легких. Проплутав на машине более часа по проселочным дорогам, звоним Наталье Братищевой. Она — последняя из тех, у кого в документах Прудище официально значится местом рождения. Но даже после детальных объяснений уходит еще не менее получаса, пока лесная дорога наконец упирается в поляну с памятником. На обочине — с десяток машин, на земле расстелены покрывала, где выставлена домашняя снедь. Средний возраст тех, кто приехал в Прудище — не более 40 лет. Наталья Братищева, урожденная Матвеенок, появилась здесь на свет в 1962 году. Все последующие поколения, представители которых в этот день приехали на землю предков, родились в соседних деревнях или же в Бобруйске. Впрочем, судьба забросила семьи бывших односельчан в Брестскую и Минскую области, а также в различные уголки России.

За скромным мемориалом, который выглядит ухоженным, виднеется заброшенное сельское кладбище. Последнее захоронение датируется на нем 1987 годом, самые же ранние могилы, на которых сохранились таблички, относятся к началу 20-го века.

Галина Григорович, которой в 1941 году исполнилось три года, уже не может сказать, кто именно покоится под безымянными крестами.

— Мы эти могилы убираем, ставим цветы. Но кто здесь лежит, не знаем, — рассказывает женщина.

Многие могильные холмики на кладбище уже практически сравнялись с землей. Как и остовы некогда добротных крестьянских хат, распознать месторасположение которых можно лишь по небольшим бугоркам вдоль заросшей лесной дороги.

Далекое прошлое деревни Прудище покрыто тайной истории. Известно лишь, что это было довольно зажиточное поселение, количество домов в котором приближалось к полусотне. По речке Прудок, которая протекала сразу за околицей, местные жители сплавляли лес, за счет чего и жили.

— Мой отец рассказывал, что до революции деревня принадлежала очень богатому человеку, который проиграл ее в карты двум братья Матвеенок, — вспоминает Наталья Братищева. — Играли в здании гостиницы «Березина и Европейская» в Бобруйске, которая теперь разрушена. Братья сами были из Осово, а потом перебрались в Прудище и семьи свои перевезли.

К началу войны в деревне осталось около 30 дворов. Антонина Цалко (в девичестве — Ванькович) говорит, что после революции местные жители, не желая вступать в колхоз, целыми семьями перебирались в город. Женщина, родившаяся в Прудище в 1929 году, застала репрессии 1933 года, когда «воронок» увез в город мужчин из наиболее зажиточных семейств.

— Ну, как богатых? Все ведь сами наживали. А еще нас во все времена лес кормил — ягод и грибов тут было много, — вспоминает Антонина Феликсовна. — После войны, когда вернулись сюда, только за счет леса и выжили.

События военных лет врезались в память Антонины Цалко намертво. Женщина признается — иногда она забывает то, что было совсем недавно, а вот картины 75-летней давности до сих пор стоят перед глазами. Немецкие войска, по ее словам, появились в Прудище осенью 1941 года, а 1 октября расстреляли пятерых жителей деревни, среди которых был и отец нашей собеседницы.

— Тогда в лесах прятались не только беженцы, но и наши солдаты. Они приходили в деревню за продуктами, иногда оставались ночевать. Помню, мама ушла в клюкву — в тот год ее очень рано собирали. Из сарая вышел солдат, который у нас ночевал, а тут — немцы. Ну, его скрутили, а заодно отца и других мужчин. Гнали аж до леса, что за Брожкой, почти пять километров, я следом бежала. Там их и расстреляли.

О партизанах женщина вспоминает без особой симпатии. Говорит, что они часто приходили в деревню и брали кого-нибудь из местных жителей в проводники — места возле Прудища довольно глухие. Ну, а среди соседей находились те, кто рассказывал об этом полицаям, после чего непременно следовала карательная операция. Во время одной из них, сразу после ноябрьских праздников 1943 года, практически все дома в Прудище были сожжены.

— Партизаны нас предупредили, что утром деревню будут немцы жечь. Мама отправила младших детей в лес, а потом вернулась — и я за ней. Она сунула мне в руки мешок с мукой, сама швейную машинку схватила, а немцы уже возле хаты. Так мы все в кусты побросали и в лес побежали. Когда вернулись — дома не было.

Рядом с пепелищем местные жители выкопали землянки, в которых и ютились по 3−4 семьи. Немцы, по словам нашей собеседницы, наведывались часто — искали партизан. Вторую карательную операцию они провели в январе 1944 года, когда подпольщики пришли в деревню с немецким «языком».

— Нас всех выгнали с утра на мороз. Кто не успел выйти — закидывали гранатами прямо в землянках. Держали на улице до вечера, мы грелись, прижимаясь друг к другу. Было ясно, что собираются расстреливать, но тут приехали другие немцы, и один из них на хорошем русском приказал нам расходиться по соседним деревням. Женщина из наших тогда встала на колени и поцеловала ему сапог, — Антонина Феликсовна даже не пытается сдерживать слезы. — Так нашу деревню уничтожили второй раз.

После освобождения Бобруйщины в 1944 году жители Прудища вернулись на пепелище и попытались начать все заново. Было отстроено 12 домов, одним из первых его поставила мать Антонины Феликсовны — работали всей семьей.

— Потом нас стали сгонять в колхоз, пришлось идти. Денег не платили, поэтому кормились тем, что собирали в лесу да сами выращивали.

Несмотря на то, что дома погорельцы поставили добротные, в округе вплоть до отселения деревни не было ни электричества, ни дорог — судьба Прудища была предопределена.

— В 1962 году люди начали разъезжаться. Нам сказали, что деревню будут расселять. Предложили дома в Броже, но с условием, что их придется отрабатывать в колхозе. Мы не согласились — перебрались в Туголицу и дом свой перевезли, — рассказывает Антонина Феликсовна.

К 1965 году в Прудище не осталось ни одной семьи. Деревня была уничтожена в третий раз, и уже — навсегда.

Старожилы в компании с теми, кто застал от деревенских домов одни лишь развалины, ведут нас по центральной «улице» Прудища, показывая, где чья хата стояла. Многие из наших спутников оставили обувь возле машин: говорят, что походить по родной земле босиком — одно удовольствие. Сосны, ели и березы здесь соседствуют с кустами черемухи и шиповника, которые когда-то украшали сельские подворья. На небе практически нет облаков, но неожиданно начинается дождь. Да такой, что в считанные минуты все промокают до нитки.

— А это всегда так — после обеда 9 мая в Прудище идет дождь, — рассказывают наши спутники, пытаясь укрыться от тяжелых капель под деревьями. — Это природа плачет.

На обратном пути интересуемся, почему потомки коренных жителей деревни в наши дни не пытаются ее восстановить. Ведь и линия электропередач уже имеется поблизости, да и шоссе всего в нескольких километрах.

— Да кто ж нам землю даст? — удивляется Александр Григорович. — И деньги на строительство дома нужны немалые.

Мужчина, предками которого были два брата из Осово, поворачивается к землякам, подмигивает и бросает клич:

— Эй, Матвеёнки, с кем бы нам сейчас в карты сыграть?..