«Поехали!»

…Вибрация нарастала. Ракета нехотя отрывалась от Земли: тяжело рвать путы гравитации.

— Поехали! — ​подбодрил её Юрий Гагарин, и корабль устремился на орбиту.

А Земля была такая маленькая! Боже мой, какой маленький, блестящий на солнце шарик. И на нем, как игрушечные, — ​города, горы, океаны. Вот Париж, Варшава, Брест… Юрий всегда мечтал здесь побывать. Брестчина — ​родина Петра Климука…

Изумительный человек дважды Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Пётр Климук. Он три раза был в космосе и, выполняя сложные программы, всегда вспоминал свою Комаровку и дождь.

— Грибной дождь на нашей стороне — ​к счастью, — ​говорила мать.

И Пётр в космосе часто мечтал о дожде и теплых, пузырящихся лужах, по которым любил бегать в детстве босиком.

Космонавты обожали великодушного белоруса Петра Климука за его доброту и трудолюбие. Он всегда давал поспать лишний часок напарникам по кораблю.

Окончил летное училище, две академии. За освоение космоса награжден медалью Циолковского, тремя орденами Ленина, орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени. Его бронзовый бюст установлен в Бресте…

Чуть в сторонке, маленький белорусский городок Слуцк, издавна славившийся своими ткаными поясами. Но мало кто знает, что в этом городе родился, жил и учился Семён Косберг — ​сын кузнеца, авиатор, правая рука Сергея Королёва, главный конструктор двигателей верхних ступеней космических ракет-носителей. Тех самых ступеней, которые завершали разгон корабля до невиданных прежде скоростей. В сущности, эти ступени и делают корабль космическим.

Доктор технических наук, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии Семён Косберг возглавлял конструкторское бюро. Немало было наград у этого человека. Но наравне с Золотой Звездой Героя он ценил газету с автографом первого космонавта Земли Юрия Гагарина, в которой было сообщение ТАСС «За третью ступень». Эту газету ему подарил Юра.

Вклад Косберга в развитие космонавтики огромен. И хочется, чтобы об этом знали на его родине…

А внизу уже Гомель. Красивый, зеленый город на едва различимой ниточке реки Сож. Юрий Гагарин вспомнил, как его командир рассказывал о Герое Советского Союза Илье Катунине, жившем в этом городе. Он помнил его последние, сказанные с картавинкой слова: «Прощайте, братцы! Ныряю… С Богом!». И повел свой бомбардировщик на фашистский транспорт. Ценой жизни он потопил его.

Это о них, героях войны, посвящая стихи Гагарину, писал Твардовский:

И пусть они взлетали не в ракете,

И не сравнить с твоею высоту,

Но и в своем фанерном драндулете

За ту же вырывалися черту.

За ту черту земного притяженья,

Что ведает солдат перед броском,

За грань того особого мгновенья,

Что жизнь и смерть

вмещает целиком.

В Гомеле жил еще один удивительный человек — ​тихий, скромный, необычайно одаренный. Это Павел Сухой — ​автор более полусотни самолетных конструкций. Сколько же он сделал для авиации и космонавтики! Его крылья с углом 40 градусов, его катапультируемое кресло, его тормозной парашют, его самолеты, которые до сих пор лучшие в мире! И среди них — ​Су‑27.

Ему, дважды Герою Социалистического Труда, вручена медаль № 1 имени Туполева. Конструкторские решения П. О. Сухого использовались на самолетах МиГ‑25, Ту‑144 и даже на «Буране» — ​космическом корабле многоразового использования. Как нежно авиаторы любили этого человека! Это был непревзойденный специалист в аэродинамике, гидроавтоматике, штамповке, сварке.

Да, богата Беларусь на таланты!..

А совсем рядом — ​Смоленщина и родной дом Юрия. Повеяло чем-то теплым. И он вспомнил родных, школьных друзей, с которыми во время войны делали «ерши», набивая гвозди в деревянные бруски и зарывая их в песок на дорогах. Фашисты пробивали о них шины машин и мотоциклов и страшно злились.

За широким Днепром промелькнула Калуга, где жил и мечтал о полетах в космос Константин Циолковский.

А вот за этой грядой облаков — ​Кольский полуостров и родное Луостари-Новое, где он начинал службу. Маленький военный городок. Раньше это был немецкий аэродром, покрытый железом. Осиное гнездо — ​так называли его наши летчики.

А теперь гудят над морем и сопками реактивные самолеты МиГ‑15 и МиГ‑17. Здесь Юра учился летать, сюда приехала его жена Валентина, здесь родилась их дочь Леночка. Он вспомнил небо над городком, поразившее его северным сиянием, и необыкновенно красивое — ​море красок! — ​летом.

Но еще больше чудес было на земле. Брусника и клюква ковром лежали на нехоженых сопках, полянки желтой морошки так и манили к себе медовым запахом. А грибов, сколько же там было грибов! Бурная и чистая Печенга полна форели, семги и другой рыбы. Благодатные места, счастливое время.

Юра стал настоящим летчиком-истребителем — ​один летает в небе, он и пилот, и штурман, и радист, и бортинженер. Он один в поединке со стихией. На севере стихия — ​не диво. Не раз ему приходилось садить самолет вслепую, по приборам. Но были замечательные учителя — ​командир дивизии Герой Советского Союза Н. М. Диденко и командир эскадрильи майор В. Решетов.

Там где-то финский домик, где они жили с Валей. Все промелькнуло, как в дымке, и ушло в сторону…

И вот уже Москва, аэродром Фрунзе, и все они — ​первый набор космонавтов. Он вспомнил Георгия Шонина, который вначале отказался от полетов на новой технике, думая, что его хотят перевести на вертолеты. А когда понял, что речь идет о ракетах, тут же согласился.

Их командиром был Герой Советского Союза, летчик, летавший на Севере еще в 1930-х годах, Николай Каманин. Он участвовал в спасении челюскинцев, совершил немало подвигов во время Великой Отечественной войны.

Всегда рядом с ними был и главный конструктор Сергей Королёв. Это он сказал, что для полета в космос лучше всего подготовлены летчики-истребители. И поехали «купцы» по гарнизонам для набора молодых и желающих лететь в космос летчиков.

Вначале их было 20. Из них выбрали шесть. А потом остались двое — ​Юрий Гагарин и Герман Титов. Королёв долго присматривался: кого же отправить на этот подвиг (а может, и на смерть) первым? Но когда Юра, заходя в кабину корабля во время первого знакомства, снял ботинки и пошел по ступенькам в носках, боясь даже обувью поцарапать этот беспримерный труд тысяч людей, Королёв решил: полетит Гагарин.

У Юры была та добрая аура, которая притягивала людей. Его любили друзья, командиры, да и фотокорреспонденты чаще других снимали Юру. Его улыбка, непосредственность, огромная сила воли и природный ум, именно ум, а не образованность делали его первым.

За двадцать минут до полета на шлеме уже готового к полету космонавта красной краской написали буквы «СССР». Это был последний штрих. Юра сидел очень задумчивый. Он думал о Валюше, Леночке и Галинке. Накануне он написал им письмо, и теперь, пока сохли буквы на шлеме, ругал себя за эту минутную слабость.

Перегрузки дают о себе знать. Могло быть что угодно. На всякий случай для него сделали заблокированное специальным кодовым замком ручное управление кораблем.

— Дадим ему это чертово число в запечатанном конверте, — ​сказал Королёв.

Была назначена целая комиссия по установке и проверке этого ключа. А спустя несколько дней один из установщиков «секрета», Галай, признался:

— Знаешь, а ведь это, будь оно неладно, число 125 я Юре сказал. В тот же вечер сказал.

— Я тоже, — ​ответил другой — ​Ивановский.

…Вспомнив это, Юра Гагарин улыбнулся. И начал передавать на Землю, что первый корабль с человеком на борту в космосе.

— «Заря», я — ​«Кедр»… Самочувствие нормальное…

Самое тяжелое ждало его во время приземления, когда корабль вошел в плотные слои атмосферы и начал гореть. Перед взлетом Королёв предвидел это. Он очень просил Юрия поплотнее втиснуться в кресло и постараться не потерять сознание.

Гагарин выдержал испытание огнем и страшными перегрузками. Вскоре на табло загорелось долгожданное: «Катапультирование». «Наконец-то!» — ​вздохнул Юра, и полет на парашюте был для него уже радостью и счастьем.

А освоение космоса продолжалось. Вот уже Леонов вышел в открытый космос. Беляев «вручную» идет на посадку. После гибели Комарова Гагарин сказал:

— Может быть, чересчур бодрые репортажи о нашей работе воспринимались как заведомо счастливый и легкий путь к славе…

Это было не так. Жизнь подтвердила слова Гагарина: погибли американские астронавты Гриссон, Уайт и Чаффи. Несколько лет спустя — ​Добровольский, Волков, Пацаев. В январе 1986 года катастрофа «Челленджера» унесла жизни еще семи астронавтов.

Но полеты в космос продолжались. Нил Армстронг застыл на последней ступеньке и, крепко держась за трап, попробовал ногой лунную почву… «Не видно звезд, но Земля хорошо видна. Она светла и прекрасна», — ​радировал он с Луны.

А через год после завершения лунной эпопеи американского астронавта встречал Звездный городок. Армстронг вышел на сцену и с улыбкой, встав под большим портретом Гагарина, произнес:

— Гагарин всех нас позвал в космос…

«12 апреля 1961 года в 9 часов утра Юра у входа в кабину корабля крикнул: «Ребята, один за всех, и все за одного!» — ​вспоминал Герман Титов.

В кармане у Юры лежала старенькая фотография Королёва. И когда однажды Сергей Павлович посетовал, что ему уже никогда не слетать в космос, Юра достал фотографию из кармана и сказал: «А вы там уже были». Королёв тепло, по-отечески обнял его.

…В девять часов ноль семь минут Юрий Гагарин сказал: «Поехали!..». Вибрация чуть искажала, дробила голос Гагарина, будто космонавт и впрямь устремлялся вдаль по каменистой и трудной дороге. Дороге на орбиту. Дороге, которая брала начало здесь, на Земле. В то светлое весеннее утро.

Светлана Приходько