Российский инженер судится с "Белоруснефть": "Я ехал работать в Венесуэлу, а оказался в Речице"

Еще в начале 2013 года россиянин Раиль Закиров жил в Сибири и работал в «Сургутнефтегаз». Ближе к лету они с женой Анастасией поняли, что хотят перемен и решили переехать в другую страну. На сайте вакансий Раиль нашел объявление о том, что предприятию «Белоруснефть» для работы в Венесуэле требуется специалист. На собеседовании, утверждает, ему рассказывали: это перспективный многолетний проект. Но меньше чем через три года, молодая семья вместо солнечного Маракайбо оказалась в заснеженной Речице.

Общежитие, где вот уже почти два месяца живут Анастасия и Раиль, больше напоминает гостиницу: даже на входе администратор, а не вахтер. Квартира у семьи однокомнатная, обои и мебель в ней новые. Домашний уют портит лишь синяя папка с документами, которую хозяин как раз сейчас держит в руках. В ней заявления, приказы, обращения, собранные за время работы и конфликта россиянина с «Беларуснефть».

Раилю 30, он очень сдержанный и внимательный к деталям. Прежде чем что-то говорить, открывает папку и достает контракт.

— 22 августа 2013 года принят на должность «инженера-технолога службы (нефтепромысла) западных месторождений <…> по добыче нефти Представительства <…> „Беларуснефть“ в Боливарианской Республике Венесуэла», — мужчина детально останавливается на каждой формулировке. — В Венесуэле я должен был работать до сентября 2014-го. Конечно, мы с Настей знали: это первая страна по преступности, но пока мы молоды и у нас нет детей не хотели сидеть на месте. Продали участок, машину — и полетели туда, где круглый год +35.

Туда — это в город Маракайбо, второй по величине после Каракаса в Венесуэле. Раиль, как инженер-технолог, был занят на совместном белорусско-венесуэльском предприятии. И хотя основная его работа заключалась в том, чтобы анализировать данные о нефтяные скважинах, говорит, часто общался с латиноамериканскими специалистами. «Отстаивал интересы Беларуси», за что, предполагает, вскоре его и повысили со второй категории до первой.

— Когда мы только приехали, работники уже поговаривали, мол, на предприятии не все гладко: штат сокращают, людей потихоньку отправляют в Беларусь. С каждым годом сотрудников становилось меньше, — возвращается к тем событиям Закиров. — Но мне на собеседовании сказали: бизнес-план проекта рассчитан до 2033 года, поэтому я был спокоен. К тому же, в сентябре 2014-го мне предложили продлить договор еще на два года — до сентября 2016-го. Естественно, дурные мысли ушли. Но ненадолго: в феврале 2016 года нас отправили в Гомель одними из последних.

Ощущение неладного, по словам собеседника, появилось еще в ноябре 2015-го. Для подстраховки Раиль даже отправил письмо главному инженеру, в котором просил: «если планируете меня сокращать, то сообщите об этом заранее». Ответа не последовало, адресанты выдохнули.

«Белорусы не возмущались»

Сейчас этой легкости в их разговоре не чувствуется. Особенно волнуется Анастасия, которой перед вылетом сделали операцию на сетчатке. И здесь в Беларуси стало понятно, что вмешательство дало небольшое осложнение. Взяв жену за руку, муж продолжает:

— 20 января нас предупредили: пакуйте чемоданы, 23-го летите в Беларусь.

Раиль достает приказ. В нем черным по белому значится следующее:

— Конечно, коллеги-белорусы не возмущались, иначе на родине могли бы остаться без работы по специальности. Кому оно надо?! Зато сейчас звонят, поддерживают. Все ждут, чем это дело закончится, — заметно, мужчина становится эмоционален. — Я — гражданин России, жить и работать в Беларуси не входило в мои планы. Расторгнуть контракт по соглашению сторон отказался и попросил, если нужно, разорвать со мной отношения по законодательству. Тогда «Беларуснефть» выплатила бы мне компенсацию в размере трех среднемесячных зарплат. Этих денег хватило бы, чтобы обосноваться в Венесуэле или вернуться в Россию.

В этот момент не выдерживает Настя:

— У меня плохое зрение. Весь декабрь бегала, сдавала анализы, чтобы лечь на операцию, а ее назначают на 21 января. После этого еще на реабилитацию нужна неделя. Мы в отчаянии, как быть?! К счастью, нам пошли навстречу и перенесли вылет на 1 февраля.

В феврале пара отправилась в Москву. Бороться за то, чтобы остаться в Венесуэле, не было ни сил, ни возможности. Иначе Раиля уволили бы «за нарушение трудовой дисциплины».

— Ключи от квартиры обещали забрать, пропуск на работу заблокировать, — перечисляет мужчина. — Более того, пригрозили, если билеты «сгорят», новые придется покупать самим, а это недешевая прихоть.

«С 12 апреля моя должность в Венесуэле сокращается»

3 февраля в легких куртках и кроссовках Закиров и его жена оказались в Москве. А утром следующего дня были уже в Гомеле и с вокзала сразу поехали в офис «Беларуснефть».

— По документам Раиля из Венесуэлы «отозвали», но я проштудировала весь Трудовой кодекс, нет там такого определения, — слово за Анастасией. По образованию она экономист, но рассуждает, как профессиональный юрист. Говорит, все свободное время изучает нормативы. — Значит, с документами тоже не все в порядке?!

— Уже в Гомеле в центральном аппарате «Беларуснефти», мне предложили продолжить работать в НГДУ «Речицанефть» или участвовать в небольшом проекте на севере России. От обоих вариантов я отказался, потому что считаю: «отозвали» меня незаконно. Тогда мне сообщили: с 12 апреля моя должность в Венесуэле сокращается. Но до этого времени я должен работать в центральном аппарате, а потом могу ехать куда хочу. При этом моя зарплата здесь в несколько раз меньше, чем в Венесуэле. Значит, выходное пособие будет значительно ниже.

В гомельский офис Раиль ездит из Речицы, где им с женой выделили общежитие. На предприятие сотрудников подвозит автобус, дорога занимает час. Сегодня рабочий день закончен, беседуем в их квартире. Не заметить очевидное, нельзя: «Жилье вам дали хорошее».

— Да, но до 12 апреля нам нужно выселиться.

— Вы сейчас ищете квартиру?

— Нет, мы ищем правду.

В поисках правды Раиль и Анастасия обращались в Белорусский профсоюз работников нефтяной, химической и горной промышленности, Гомельскую инспекцию по труду.

Заключение последней из организаций Настя как раз держит в руках:

— Читаю, и плакать об обиды хочется. Вроде бы они и согласны: нарушения есть, но докажите-ка, просят, вы их в суде.

В суд молодые люди тоже пошли.

— Мы подали заявление в суд Центрального района Гомеля, — слово берет Раиль и протягивает телефон. — Вот пришла смс: «Заседание назначено на 5 марта». Но на слушании нам зачитали, что по ходатайству «Беларуснефть» наш спор будет рассматривать суд Железнодорожного района Гомеля. И случится это дней через 15. Представьте, сколько времени мы потеряли!

Но Раиль настроен отстаивать свою позицию до конца. Понадобится пожить в Беларуси — останется. Сейчас он пробует найти работу, ведь насколько растянется весь этот процесс, ни он, ни Анастасия даже не предполагают.

— Бороться я буду до последнего. И дело тут не в выплатах. Мне просто обидно за себя и других ребят, которых также экстренно и без разговоров, отправили с одной страны в другую. С людьми так поступать нельзя. Главным в отношениях работника и нанимателя должен быть закон, и действовать каждая из сторон должна по закону.

К сожалению, узнать, какой видится эта история на «Производственном объединении «Беларуснефть», не удалось. В пресс-службе предприятия сообщили:

— Иск о трудовом споре находится в суде. И до вынесения решения по этому делу, давать комментарии преждевременно.