Две Нобелевские премии К вопросу о любви к человеку с ружьём
10 декабря 2015 года Светлане Алексиевич вручена Нобелевская премия. Ровно 50 лет назад, 10 декабря 1965 года, Нобелевская премия была вручена Михаилу Шолохову.
Пожалуй, главное содержание нобелевской лекции С. Алексиевич можно уместить в следующие слова:
«Раньше мир делился: палачи и жертвы — это ГУЛАГ, братья и сестры — это война, электорат — это технологии, современный мир. Раньше наш мир еще делился на тех, кто сидел и кто сажал, сегодня деление на славянофилов и западников, на национал-предателей и патриотов. А еще на тех, кто может купить и кто не может купить.
Я написала пять книг, но мне кажется, что все это одна книга. Книга об истории одной утопии. Я восстанавливаю историю этой битвы… Как хотели построить Царство Небесное на земле. Рай! Город солнца! А кончилось тем, что осталось море крови, миллионы загубленных человеческих жизней.
«Красный» человек так и не смог войти в то царство свободы, о которой мечтал на кухне. Он остался ни с чем. Униженный и обворованный. Агрессивный и опасный…
Зло беспощадно, к нему нужно иметь прививку. Но мы выросли среди палачей и жертв…
Так наша жизнь и болтается — между бардаком и бараком. Коммунизм не умер, труп жив… Время надежды сменило время страха. Время повернуло вспять… Время сэконд-хэнд…».1
Речь Михаила Шолохова, произнесенная полвека назад, актуальна и сегодня и, несомненно, будет актуальна в будущем:
«Многие молодые течения в искусстве отвергают реализм. На мой взгляд, подлинным авангардом являются те художники, которые в своих произведениях раскрывают новое содержание, определяющее черты жизни нашего века. И реализм в целом, и реалистический роман опираются на художественный опыт великих мастеров прошлого. Но в своем развитии приобрели существенно новые, глубоко современные черты…
В чем же состоит призвание, каковы задачи художника, считающего себя не подобием безучастного к людским страданиям божества, а сыном своего народа, малой частицей человечества? Говорить с читателем честно, говорить людям правду — подчас суровую, но всегда мужественную, — укреплять в человеческих сердцах веру в будущее, в свою силу, способную построить это будущее…
Думаю, что художником имеет право называться тот, кто направляет эту силу на созидание прекрасного в душах людей, на благо человечества…
Я хотел бы, чтобы мои книги помогали людям стать лучше, стать чище душой, побуждать любовь к человеку, стремление активно бороться за идеалы гуманизма и прогресса человечества. Если мне это удалось в какой-то мере, я счастлив».2
Две Нобелевские премии. Два выступления писателей, их получивших. Две мировоззренческие позиции, отражающие сущностное противоречие современности, далеко выходящее за рамки только позиций творческой интеллигенции и лауреатов премий.
Это и есть альтернатива выбора добра или зла…
Для Михаила Шолохова — это созидание прекрасного в душах людей, на благо человечества.
Для Светланы Алексиевич — восстановление истории «проигранной битвы за обновление человечества», которая закончилась тем, что осталось «море крови, миллионы загубленных человеческих жизней».
Мировоззренческая позиция Светланы Алексиевич — это система взглядов, которую разделяют представители современного псевдолиберального сообщества. Примечательно, что именно это сообщество представляет собой закономерный итог эволюции «пламенных революционеров», трансформации их взглядов и убеждений. Здесь и пример эволюции поклонника Троцкого — знаменитого Варлама Шаламова, и пример трансформации взглядов представителей следующего поколения, в том числе не менее знаменитого автора песни «Возьмемся за руки, друзья…». Представители последних превратились в индивидов, оравших «Раздави гадину!» и испытавших «эстетическое удовлетворение» при залпах танковых орудий, стреляющих по российскому парламенту в 1993 году…
Но разве возможна подобная «эволюция»?
Возможна.
Дело в том, что, с точки зрения феноменологической мысли, любое явление существует только в том смысле, который вкладывают в него. СССР как страна братства народов — это оценка страны поколением Победы и поколением «шестидесятников», которые восхищались Юрием Гагариным, ехали осваивать целину и мечтали о том, что на «Марсе будут яблони цвести»…
Но стоит внести в сознание представителей элиты иные смыслы, например рейгановский тезис о том, что «СССР — империя зла», и до гибели государства остается несколько лет…
Подобная же трансформация произошла и с Алексиевич. Ведь было же изначально в ее книгах высокое чувство, истинно человеческое, устремленное в будущее, например в историях женщин на самой страшной войне — в книге «У войны не женское лицо»…
Да и в самой нобелевской лекции Светлана Александровна вспоминает:
«Наш детский мир после войны — это был мир женщин. Больше всего мне запомнилось, что женщины говорили не о смерти, а о любви. Рассказывали, как прощались в последний день с любимыми, как ждали их, как до сих пор ждут. Уже годы прошли, а они ждали: «пусть без рук, без ног вернется, я его на руках носить буду». Без рук… без ног… Кажется, я с детства знала, что такое любовь…».
Но на этом любовь заканчивается.
Дальше идет набор стандартных пошленьких тезисов о стране, которая некогда была родиной для Светланы Александровны:
«Я жила в стране, где нас с детства учили умирать. Учили смерти. Нам говорили, что человек существует, чтобы отдать себя, чтобы сгореть, чтобы пожертвовать собой. Учили любить человека с ружьем. Если бы я выросла в другой стране, то я бы не смогла пройти этот путь. Зло беспощадно, к нему нужно иметь прививку. Но мы выросли среди палачей и жертв. Пусть наши родители жили в страхе и не все нам рассказывали, а чаще ничего не рассказывали, но сам воздух нашей жизни был отравлен этим. Зло все время подглядывало за нами».
Откуда все это? Откуда такая ненависть к стране, которая уже до войны стала самой читающей в мире? В которой вся литература и искусство были наполнены вселенской человечностью и любовью.
Ведь даже в советских фильмах о войне (по крайней мере, до 1980‑х годов) нельзя было показывать картины смерти, в чем преуспел Голливуд.
И разве не Папа римский Бенедикт ХVI советовал католикам всего мира непременно показывать своим детям именно советские мультфильмы, чтобы воспитывать в них доброту. Ибо если уже говорить о гуманной, человеческой составляющей различных культур, достаточно лишь сравнить «выдающиеся» достижения американской культуры, включая десятки отупляющих американских фильмов в неделю, и советские фильмы…
А как же миллионы репрессированных? А как же ГУЛАГ? А как же 1937‑й год?
Когда открыли советские архивы в 1990‑е годы, то именно западные, действительно независимые исследователи были поражены — в 1937 году во всех лагерях в СССР было меньше заключенных, чем в современных американских тюрьмах… И это в тех условиях 1930‑х годов, когда шла бешеная политическая борьба и экономическая гонка даже не за будущую Победу, а за выживание. Когда по всем параметрам выжить невозможно, а надо еще спасать все человечество…
Так что явно неудачна ссылка Светланы Алексиевич на Варлама Шаламова, который писал: «Я был участником огромной проигранной битвы за действительное обновление человечества». Как и явно неудачно название нобелевской лекции самой Светланы Александровны «О проигранной битве».
О какой «проигранной битве» говорил троцкист Варлам Шаламов?
О «мировой революции», которую отменили именно в Советском Союзе!
Нелишне знать нобелевскому лауреату, что свой первый срок Варлам Шаламов получил за «возвращение к ленинским принципам». Автор будущих «Колымских рассказов» участвовал в неудачной первой «бархатной революции» в СССР — в 1927 году состоялась многотысячная демонстрация сторонников Льва Давидовича Троцкого к 10‑летию Октябрьской революции под лозунгом «Долой Сталина!». Молодой Шаламов пришел на демонстрацию под лозунгами «большевиков‑ленинцев».3
Кстати, победили бы тогда сторонники Троцкого, и «1937 год» начался бы на 10 лет раньше…
Некоторые критики, например писатель Елизавета Александрова-Зорина, отметили отсутствие философского компонента в речи нобелевского лауреата, подчеркнув, что Светлана Алексиевич довольно честно рассказала о потерянных коммунистических иллюзиях, но при этом попала из одних иллюзий в другие.4
По поводу философского компонента.
Видимо, критики не совсем правы. Как раз наоборот — философский компонент и в творчестве, и в речи нобелевского лауреата все же присутствует.
«Что такое литература сегодня?» — ставит вопрос Светлана Александровна и отвечает на него следующим образом: «Мы живем быстрее, чем раньше. Содержание рвет форму. Ломает и меняет ее. Все выходит из своих берегов: и музыка, и живопись, и в документе слово вырывается за пределы документа. Нет границ между фактом и вымыслом, одно перетекает в другое».
Здесь же содержится и обоснование собственного направления в литературе: «Писать прозу о кошмарах XX века кощунственно. Тут нельзя выдумывать. Правду нужно давать, как она есть. Требуется «сверхлитература».
«Сверхлитература» — не напоминает ли это «сверхреализм» (дословное значение термина «сюрреализм»)? Разумеется, творчество Светланы Александровны недотягивает до сюрреализма. Тем не менее отдельные элементы тиражируемых ею взглядов укладываются в «диктовку мысли вне всякого контроля со стороны разума, вне каких бы то ни было эстетических или нравственных соображений» («Манифест сюрреализма» Бретона).5 Более того, при определенных допущениях, взгляды Светланы Александровны вполне могли бы претендовать даже на паранойя-критический метод в литературе — так сказать, современную интерпретацию реальности. Этот метод в свое время разрабатывался в живописи Сальвадором Дали как «спонтанный метод иррационального познания, основанный на критической и систематической объективации бредовых ассоциаций и интерпретаций».6 Не этот ли метод Светлана Алексиевич попыталась применить к литературе?
Так что наш нобелевский лауреат вполне удовлетворительно выстроила собственную философскую концепцию путем стирания границы между фактом и вымыслом, а также «разрывом формы содержанием»…
Что же получилось на практике в результате реализации данной концепции?
Получилось то, что и должно получиться при смешении жанров, стилей и стирания граней…
Как там у Киплинга:
Нет в этом мире добра и зла.
Есть государство — в нем воля воль.
Бессилен скальпель — плохи дела.
Введите морфий — уменьшит боль…
И здесь не помогут ссылки Светланы Александровны ни на Алеся Адамовича, ни на Теодора Адорно, который действительно, пройдя нацистские лагеря, заявил: «После Освенцима любая культура вместе с любой ее уничижительной критикой — всего лишь мусор».7
Дело в том, что Светлана Алексиевич не просто стерла грань между фактом и вымыслом, добром и злом. Осталось только одно зло!
Кстати, Светлана Алексиевич — не первый автор, кто объективно тиражирует подобные «философские» взгляды. Как здесь не вспомнить фильм «Ночной портье» и слова его автора Лилианы Ковани:
«В нашем мире главенствует не добродетель, но преступление. Вот почему важнейшим для меня писателем остается маркиз де Сад. И я считаю, что его следует изучать в школе».
Квинтэссенцией же нобелевской лекции, конечно же, являются тезисы, которые услышала Светлана Алексиевич из уст людей, когда она ездила по России:
«Модернизация у нас возможна путем шарашек и расстрелов. Русский человек вроде бы и не хочет быть богатым, даже боится. Что же он хочет? А он всегда хочет одного: чтобы кто-то другой не стал богатым. Богаче, чем он. Честного человека у нас не найдешь, а святые есть. Не поротых поколений нам не дождаться; русский человек не понимает свободу, ему нужен казак и плеть. Два главных русских слова: война и тюрьма. Своровал, погулял, сел… вышел и опять сел… Русская жизнь должна быть злая, ничтожная, тогда душа поднимается, она осознает, что не принадлежит этому миру… Чем грязнее и кровавее, тем больше для нее простора…».
Интересно, что подобные же послания (тезисы) в свое время получал в письмах А. М. Горький, о чем поведал в 1928 году в статье «Механическим гражданам СССР. Ответ корреспондентам».8 В материале дан ответ на послания «обывателей, которые механически стали гражданами СССР».
«Послание этих граждан, различные по степеням малограмотности и хамоватости, вполне объединяются скверненькой злостью против советской власти…» — писал великий писатель.
Отмечая, что раздражение достижениями советской власти проникло глубоко в «тайное тайных» обывательской души, А. М. Горький приводит несколько образцов «черного словесного дыма», в том числе тезис: «Русский народ не понимает свободу, ему нужен казак и плеть». Почти, как и у Светланы Алексиевич!
Так что Светлана Александровна не оригинальна в выборе образцов «черного словесного дыма». Все это уже было более 80 лет назад.
Только, в отличие от Светланы Александровны, А. М. Горький остался верен традиции великой русской литературы:
«Я видел и вижу очень много мерзостей, но не очень люблю говорить о них. Не они — на мой взгляд — характерны для людей. Меня в юности глубоко задел за душу вопрос: как это случилось, как возможно, чтоб отвратительная наша жизнь создавала хороших людей? Не легко и не по книжкам только изучал я его. Я твердо знаю, что основное качество человека — стремление к лучшему. Это он создал и создает культуру. Умение находить, сравнивать, изучать полезное и вредное, красивое и уродливое вне себя и в самом себе — вот основная сила человека. Она толкала его создавать все условия для дальнейшего развития его способностей, и она победит все, что мешает росту человека. Победит».
Но не все потеряно и для Светланы Алексиевич.
Написала же она в конце своей лекции, что ее домом является также и великая русская культура, без которой она себя не представляет…
А значит, есть шанс, что и Светлана Александровна найдет в себе силы преодолеть тягу к спонтанному методу иррационального познания в литературе и сумеет реально отстаивать тезис о богатстве русской культуры и русского языка, в котором, как писал еще в середине ХVIII века М. В. Ломоносов, можно найти «великолепие шпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка».9
Это особенно важно на фоне злобных попыток националистов всех мастей поссорить два братских народа, белорусов и русских…
Владимир Макаров
1 Алексиевич, С. А. О проигранной битве. Нобелевская лекция./Светлана Алексиевич//http://www.nobelprize.org/nobel_prizes/literature/laureates/2015/alexievich-lecture_ry.html
2 Шолохов, М. Нобелевская речь/Михаил Шолохов//http://noblit.ru/node/1057.
3 Есипов В. В. Шаламов./В. В. Есипов. — М.: Молодая гвардия, 2012. — 346 с. — (Жизнь замечательных людей) — С. 86.
4 Эксперты раскритиковали нобелевскую речь Светланы Алексиевич.//[Электронный ресурс]. — 2015. — 8 декабря. Режим доступа: http://izvestia.ru/news/598522#ixzz3uTniTzV6
5 Андре Бретон. Манифест сюрреализма 1924 года/http://www.staratel.com/pictures/surreal/manifest.htm; https://vk.com/doc214997218_293188476?hash=4c493a43791a0c3df3&dl=7d84fa3fe120766feb
6 Шенье Жандрон Ж. Сюрреализм. Пер. с франц. С. Дубина. — М.: Новое литературное обозрение, 2002. — 416 с. — С. 30–31, 344.
7 Адорно Т. В. Негативная диалектика./Теодор В. Адорно. — М.: Научный мир, 2003. — С. 327.; http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Ador_Neg/08.php
8 Горький Максим. Механическим гражданам СССР. Ответ корреспондентам./А. М. Горький. — Правда; Известия ЦИК СССР и ВЦИК. — 1928. — 7 октября; Горький Максим. — Собр. соч. в 30 т. — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1949. — Т. 24. — 582 с.
9 Ломоносов М. В. Полн. Собр. Соч. в 11 т. — М., Л.: Изд-во АН СССР, 1952. — Т. 7. — С. 391–392.