"В Сирии одна проблема - президент": как живет многодетная семья мусульманских беженцев в Гомеле
«До тюрьма я хорошо думал о Башар Асад, после тюрьма — очень плохо. Я не могу идти Сирия, потому что там Башар Асад. Вся Сирия как я», — говорит Имад. Сирийский беженец прибыл в Беларусь в феврале этого года вместе с беременной женой и четырьмя маленькими детьми. Их «новый дочь Айе», как говорит сириец, родилась уже в Гомеле. Журналист TUT.BY познакомилась с многодетной семьей, чтобы узнать, каково это — жить вдали от родины.
Курсы русского, хиджаб и первое обучение грамоте
23 февраля в Минск прилетели три семьи из Сирии. Беларусь принимала их в рамках совместного проекта УВКБ ООН и МВД. Этим беженцам, можно сказать, повезло: их уже ждали три квартиры в Гомеле, которые приобретены на средства, выделенные Управлением Верховного комиссара ООН по делам беженцев. Прежде чем вселиться туда, переселенцы два месяца провели в отделении временного размещения для беженцев при Гомельском городском центре соцобслуживания семей и детей.
В двух прибывших семьях по двое детей, а в третьей — четыре ребенка, пятый родился уже в Беларуси. Один отец семейства работает поваром, второй — провизором, третий собирается открыть свой бизнес, рассказали в центре. Только один из них, Мохамад, знал русский, когда приехал в нашу страну — раньше он работал в Москве.
Уже полгода сирийцы живут в своих новых квартирах. Некоторые из них ходят на курсы русского языка в ГГУ им. Ф. Скорины.
В большой светлой аудитории помимо преподавателя — мужчина и женщина. Знакомимся. «Имад, Джамиля», — представляются они. Выяснилось, что Джамиля — жена того самого Мохамада, который владеет русским. Женщина учится с удовольствием. Прежде она никогда не ходила в школу — это первое в ее жизни обучение грамоте.
Имад говорит по-русски гораздо лучше Джамили. Помимо прочего, активно использует бесплатное приложение в смартфоне — голосовой переводчик с арабского на русский и наоборот. Имад нашел работу в Гомеле, которая не требует знаний языка — устроился поваром в ресторан. И, тем не менее, прилагает все усилия, чтобы овладеть русским.
Преподаватель университета Артем Стрижак на арабском не говорит. Но это не мешает ему обучать беженцев. Лучший способ обучения, считает он, без языка посредника, что максимально ускоряет учебный процесс.
Пока мы беседуем, в аудиторию входит Софа, жена Имада. Глядя на нее, ни за что не скажешь, что эта хрупкая молодая женшина — мать пятерых детей. На ней черный хиджаб, широкая одежда, скрывающая фигуру, запястья рук и шею — в общем, все как и подобает истинной мусульманке. Софа пришла на занятия с грудным ребенком, которого носила на осмотр в поликлинику.
Пока ребенок спит в корзинке, женщина вместе со всеми приступает к занятиям. К слову, изучение русского Софа возобновила уже через три недели после родов.
— У меня новый дочь родился в Гомель, но она не гражданка Белорашен, — показывает на спящую дочь Имад. — У нее нет прав как у белорашен дети, нет льготы поликлиника, нет пособие…
Откладываю обсуждение этого вопроса на потом, так как планирую познакомиться с многодетной семьей поближе. Прощаясь, смотрю на счастливое лицо Софы и спрашиваю у ее мужа:
— В вашей семье жена может вам возражать, спорить с вами?
— Не знаю. Чуть-чуть, — отвечает он. Смотрит на Софу и оба улыбаются.
Тюрьма, осмысление, бегство в Ливан
В тот же день во второй половине дня отправляюсь в ресторан Kelly’s, где работает Имад. Директора ресторана зовут Элиас Сассин. Он приехал в Беларусь из Ливана 10 лет назад.
— Имад работает у нас поваром около полугода. Он хороший человек, спокойный, ответственный. Знает, что у него большая семья и ему нужно кормить детей, — рассказал он. — Когда он только приехал в Беларусь, ни слова не знал по-русски. Но на работе у него была возможность общаться на родном языке — арабском, поэтому ему было проще адаптироватьтся.
Пользуясь случаем, прошу Элиаса помочь мне в разговоре с Имадом, и он соглашается выступить в роли переводчика.
Оказывается, последние три года Имад работал в Ливане. Бежал туда после того, как его выпустили из сирийской тюрьмы.
А попал в тюрьму, можно сказать, случайно. На родине у Имада был свой магазин и небольшой ресторанчик. В один из дней рядом с его магазином проходила мирная демонстрация. Солдаты армии Асада начали стрелять в митингующих. Завязалась перестрелка между ними и солдатами свободной армии Сирии. Когда все затихло, Имад, пережидавший пальбу в магазине, вышел на улицу и увидел там лежащего раненого из армии Асада.
Имад говорит, жалко стало человека, истекавшего кровью, и он оказал ему первую помощь. Вскоре за раненым приехали другие солдаты и увезли его с собой. Один из них настрочил донос на Имада, якобы тот не помог умирающему солдату. Через три дня Имаду позвонили, чтобы он явился дать свидетельские показания. Он знал, чем мог бы закончиться такой визит, потому сказал, что готов тветит на все вопросы по телефону.
Через день за ним приехали, завязали глаза, связали руки и «под ружьем» увезли в тюрьму. Две недели, говорит, беспощадно избивали. Потом, когда он уже начал приходить в себя, снова стали допрашивать. Спасло его то, что раненый, которому он помог, подтвердил это. Имада выпустили из тюрьмы — он провел там 4 месяца. Говорит, что до ареста весил 86 кг, а когда освободился — всего 45.
— В тюрьме были жуткие условия, антисанитария, у меня началась гангрена, — вспоминает он. — Военный врач, который был в той тюрьме, чудом вылечил меня какими-то травами.
Имад показывает шрамы на ногах. Говорит, такие у него по всему телу.
— До тюрьмы я хорошо думал о Башар Асаде, после тюрьма — очень плохо, — признается он.- Я посмотрел, как люди умирают, и понял, что это очень плохой человек. В Сирии нет проблем с народом, проблема — это президент.
Имад говорит, что в Сирии гибнет много мирных людей, среди которых — женщины и дети. После тюрьмы он вынужден был бежать с семьей в Ливан. Три года работал поваром в ресторанах национальной кухни. Поток посетителей там был огромный, приходилось много работать. Те нагрузки с теперешними даже сравнивать нельзя.
В конце нашего разговора напрашиваюсь к Имаду в гости. «Нет проблем, — говорит он. — Завтра как раз выходной». Итак, в 12 часов дня многодетная мусульманская семья ждет меня в гости.
Большая квартира, дружная семья и млухие
На следующий день в назначенное время вхожу в подъезд новой многоэтажки на улице Мазурова. Звоню в квартиру на первом этаже. Дверь открывают две большеглазые девчушки и мальчик помладше. Все трое улыбаются. Здороваюсь и протягиваю им пакет, в котором лежат коробки конфет. Не дети, так и заглянув внутрь, отнесли его на кухню, где Софа готовила обед.
Дома Софа без хиджаба. Длинные волосы собраны в хвост. После нашего вчерашнего общения она и Имад встретили меня как давнюю знакомую.
— Айе — два месяца, Рида — 5 лет, Мохамад — 6 лет, Зайнаб — 8 лет, Марьам — 10 лет, — представили они двух своих сыновей и трех дочек.
Интересуюсь, можно ли фотографировать детей и дом. Хозяйка дает согласие и уходит в другую комнату. Буквально минуты через три она возвращается в хиджабе, который не снимает до моего ухода.
Софе сейчас 28 лет. У нее 8 родных сестер и 4 брата. У Имада семья поменьше — 5 братьев и одна сестра. Их родители живут по-соседству. Софа выходила замуж, когда ей было 17. После свадьбы они жили вместе с родителями Имада в доме, который он построил сам.
— В Сирии нет проблема много дети, — говорит Имад. — Дома папа и мама (имеет в виду дедушек и бабушек — TUT.BY), они смотрят. А ты — работа. Не надо покупить молоко, петрушка — все это есть. Надо хлеба немножко. В Сирии школа бесплатно, больница — бесплатно. Раньше мы хорошо жили. Война — плохо.
Пока Имад проверяет пирог в духовке, дети предлагают показать квартиру. Она и правда просторная: два санузла, две ванны и две кухни — это две квартиры, объединенные в одну. Некоторые комнаты пока пустуют — в них вообще нет мебели. Самое необходимое — кровати, шкафы, столы, холодильник, постельные принадлежности — куплено в рамках той же программы УВКБ ООН. Квартиры предоставлены сирийским семьям на неопределенный срок, пока те будут находиться в статусе беженца.
За коммуналку семья пока не платит. — эти затраты компенсирует белорусское государство. Насколько нам известно, три квартиры для сирийских семей состоят на балансе УВД. Скоро их статус будет определен президентским указом. Если это будет общежитие, можно сказать, беженцам повезло. Если же арендным жильем, то платить за квартиру придется не много, а очень много: когда будет определен не только статус жилья, но и самах переселенцев, оплачивать «коммуналку» они уже будут сами.
Но вернемся к детям. Они показались мне на удивление воспитанными. Спели песенку на русском про «первый раз в первый класс». Продемонстрировали мягкие игрушки, которых не так уж и много и потому они — такие любимые. И вообще за все время, пока я была в гостях у этой семьи, никаких окриков, одергиваний и придирчивых взглядов со стороны родителей не было. И никаких капризов, слез или нытья — со стороны детей.
Такое впечатление, будто в этой семье понимают друг друга с полуслова-полувзгляда.
Вскоре в дверь позвонили. Пришел еще один гость.
— Салум Газали Мохамад, — представился он.
Мохамад прекрасно говорит по-русски. Он приехал из Сирии 8 лет назад. Учился в Гомельском медуниверситете на отделении кардиологии. В этом году окончил интернатуру и теперь работает врачом в 3-й городской больнице. У Мохамада есть вид на жительство в нашей стране: он женат на белоруске, есть ребенок.
Интересуюсь, правда ли, что у медиков в Сирии высокие зарплаты.
— Да, там можно открыть свой кабинет и получать 2 тысяч долларов в месяц. Помимо этого никто не запрещает работать и в больнице и получать еще больше, — сказал он.
Тем временем дети растелили скатерть на полу и стали накрывать на стол. Софа принесла кастрюлю с дымящимся супом, который по внешнему виду отдаленно напоминал наш щавель. Имад принялся разливать его по тарелкам.
— Это млухие, — Имад протянул мне тарелку и пояснил, что кушать это блюдо надо с рисом. — Млухие без риса — никак.
Спрашиваю у Мохамада, который уже обжился в Беларуси, что это за трава такая и есть ли она у нас в продаже.
— Честно говоря, сколько живу тут, ни разу не видел, — ответил он. — Сам давно уже не ел млухие. Рад, что есть такая возможность.
Выливаю млухие с курицей на рис, как это делают остальные. и размешиваю. М-м-м, очень вкусно! И правда, аналогов такому блюду арабской кухни у нас нет. Софа сначала покормила малышей и только после этого стала есть сама. В ее движениях — никакой суетливости.
Доходы и расходы многодетной семьи беженцев
В переводе с арабского Им̀ад означает «колонна, опора, подпора». Сириец и правда выглядит спокойным, уверенным в себе. Создается впечатление, будто у него нет проблем. Однако это впечатление — обманчивое.
— Я живу без паспорта, — признался Имад. — Четыре года не виделся со своими родителями. И если захочу их увидеть, без документов не смогу поехать к ним. В Ливан я бежал без паспорта, потому что мне угрожала смертельная опасность. Прожил там три года. Наша семья записалась на выезд в другие страны по программе ООН. Когда дошла очередь, нам предложили Беларусь.
Мохамад добавляет, что в Сирии можно спокойно обходиться без паспорта, он нужен только для того, чтобы уехать куда-нибудь.
— А так у нас есть свидетельство о рождении, — говорит он. — Из-за проблем с языком Имад не понимает, как ему быть с документами. Он хотел бы скорее получить вид на жительство в Беларуси, но с этим как-то затянулось.
Имад ни о чем не сожалеет. Беларусь — очень красивая страна, говорит он. И добавляет:
— Правда, есть здесь и свои минусы. Все очень дорого. Многие пьют и курят. А так люди у вас хорошие. Школа нравится, где дети мои учатся. Работой своей дорожу. И квартиру нам хорошую дали.
Как выяснилось, отца семейства волнует финансовый вопрос. По его словам, вместе с ежемесячным пособием 1 млн 800 тысяч (материальная помощь также выделяется в рамках проекта с УВКБ ООН) и зарплатой, которую он получает, выходит чуть больше 6 млн, то есть примерно по 900 тысяч на человека в месяц.
- Когда мы прилетели в Беларусь, нам дали в аэропорту на каждого человека по 100 долларов. А потом начали выплачивать ежемесячно на всех семерых 1 млн 800 тысяч.
Сирийцы говорят, что это очень маленькая сумма. Они слышали, будто в Германии их соотечественники получают гораздо больше — от 260 евро на человека в месяц и выше.
— В нашей семье зарплата и пособие уходят чисто на питание. Если надо купить одежду или отвести ребенка к врачу, то может и на еду не хватить, — говорит Имад. — Детям приходится покупать дорогие лекарства. Мы сводили дочку в поликлинику, заплатили за прием и консультацию, после чего попросили Красный Крест компенсировать нам эту сумму. Но там сказали, что сначала надо было обращаться к ним, а потом уже в больницу. Как так? Когда ребенок болен, я ведь в больницу должен первым делом пойти!
Мужчина говорит, что когда родилась Айе, они не получили никакой дополнительной помощи. Хотя говорили, что за ее рождение выплатят пособие, которое выдают белорусским детям.
В Беларуси расходы на детей очень большие, считает Имад.
— Одеть одного ребенка в школу обошлось в 1,5 млн, а у нас три школьника в семье. Это очень дорого. В Сирии одежда и обувь стоят гораздо дешевле. Не говоря о ценах на продукты — здесь они также гораздо выше, чем в Сирии. У нас там овощи и фрукты свои, потому цены на них доступны для всех. Я не понимаю, почему в Беларуси помидоры, например, которые можно вырастить в вашей стране, стоят дороже привозных бананов.
В квартире нет ни одного, даже маленького, коврика. Дети делают уроки на полу, потому часто простывают, говорит Имад. Купить для них ковер — пока из области нереального.
А еще родителей Айе, Рида, Мохамада, Зайнаб и Марьам беспокоит то, что зима на носу: нужно детей одевать. «У них есть одежда, купленная два года назад, но они ведь растут», — говорит Имад. О том, что скоро придется самостоятельно оплачивать коммунальные услуги, он пока старается не думать.
Мы поинтересовались, что даст многодетной семье статус беженца и что нужно делать, чтобы восстановить оставленные в Сирии документы.
— Статус беженца даст многодетной семье Имата возможность получать детские пособия и пользоваться другими льготами, которые предусмотрены для многодетных семей иностранцев, проживающих в Беларуси, — рассказала TUT.BY начальник отделения внешней трудовой миграции, беженцев и убежища управления по гражданству и миграции УВД Гомельского облисполкома Наталья Коркуть. — Имат прибыл в Беларусь без документов, по проездному документу Международного Красного Креста. Сейчас ему выдано свидетельство о регистрации ходатайства о защите на территории Республики Беларусь. Для востановления паспорта, который остался в Сирии, ему следует обратиться в посольство Сирии в Минске.
Документы трех сирийских семей находятся на рассмотрении в Департаменте по гражданству и миграции МВД Беларуси. Одну из главных проблем, жилищную, им помогли решить. Другим эмигрантам уже так не повезет — это была единовременная помощь УВКБ ООН сирийским беженцам в нашей стране.
— Всего в Гомельской области получили статус беженца 131 человек, из которых остались зарегистрированными на территории региона 60 иностранных граждан, 40 получили гражданство Беларуси, остальные сняты с регистрационного учета по другим причинам: кто-то убыл в другую местность, кто-то умер, — рассказала TUT.BY начальник управления по гражданству и миграции УВД Гомельского облисполкома Ирина Кобрусева.
В 2015 году с ходатайствами о приобретении статуса беженца обратились 204 иностранца, из них 154 — гражданина Украины, 22 — Сирии (включая три сирийских семьи, с которыми работают в рамках проекта УВКБ ООН), 13 — Ирака, 8 — Йемена, по 6 — Афганиста и Грузии.
Всего на территории области на данный момент зарегистрировано 97 сирийских граждан- это с учетом студентов, которые обучаются в университетах, а также получивших вид на жительство.