"В небе нет места мыслям о борще": женщина-легенда белорусской авиации - о том, как скучно на земле

Журналист «СБ Беларусь Сегодня» познакомилась с легендарным летчиком-инструктором Светланой Манько, которую курсанты называют «авиамамой», и совершила экстремальную экскурсию в небе.

Блекло-зеленая тина болота сливается в одно пятно. Лишь кое-где на земле видны очертания крон деревьев. Как в такой картинке рассмотреть детали с высоты?

Для летчика-инструктора витебского аэроклуба ДОСААФ Светланы Манько эта задача проще простого. Во время тренировочного полета здесь, в болотистой местности километрах в 20−30 от аэродрома, она обнаружила «потеряшку» — 77-летнюю бабушку. В аэроклубе знали, что в округе заблудился человек — из местного РОВД позвонили и попросили быть повнимательнее.

— Сначала я увидела машину МЧС и «скорую» на краю лесного массива. А потом и виновницу переполоха — пенсионерка, уже двое суток плутавшая по болоту, услышав гул вертолета, стала махать руками, — вспоминает Светлана Викторовна.

Машина приземлилась всего в нескольких десятках метров от бабушки — неподалеку был пригодный для этого пятачок земли. Лопасти крутятся, вертолет кустарник гнет, а к горе-ягоднице бежит Светлана в летной форме. Но бабуля — не промах. Прижала к себе тяжеленную сумку с клюквой, насторожилась и первым делом заявила: «Я тебя не знаю». Наверное, думала, что ее на вертолете родственники или соседи разыскивают, а тут — совершенно незнакомый человек. Пенсионерку успокоили, усадили в кабину и по воздуху доставли к машине МЧС.

Бабушка наотрез отказалась от медицинской помощи, поблагодарила милицию и спасателей, забрала свою клюкву и отправилась домой. И секретами выживания успела поделиться: питалась ягодами, а чтобы не замерзнуть ночью под проливным дождем, делала зарядку.

— Уверена, что если бы на вооружении региональных подразделений МЧС были вертолеты, поиски людей велись бы намного эффективнее, — рассуждает летчик-инструктор. — Нам же с неба видно все.

Действительно, все. Возможность убедиться в этом мне предоставили лично, пока мастер спорта по вертолетному спорту, замначальника аэроклуба Светлана Манько проводила предполетную подготовку. Экзамен сдавали трое курсантов военной академии. Инструкторы занимались с ними три месяца.

Светлана Манько — уже легенда отечественной авиации. По дороге на аэродром вместе с начальником аэроклуба Валерьяном Высоцким пытаемся подсчитать: сколько же у нее учеников? По меньшей мере, она выпустила в «большое небо» 60−70 военных вертолетчиков. Можно сказать — каждого третьего в стране.

Все они вспоминают о своей наставнице с неизменным теплом и ностальгией — за глаза курсанты называют ее «авиамамой». И пожурит, и пожалеет, но главное — научит не бояться непредвиденных ситуаций, быть уверенным в своих силах.

Пока Светлана переживает за очередных учеников, мы с Высоцким летим на разведку погоды. Это здесь обычное дело. Перед полетами нужно детально знать обстановку в небе. Наш борт — под номером 307. На голове — наушники, и я слышу все переговоры пилота с руководителем полетов.

Вот только шум двигателей и винта прорывается даже через толстенные «накладные уши». МИ-2 отрывается от земли так мягко, что я этого даже не замечаю. Лишь по отчетливой тени вертолета на земле понимаю — уже в воздухе. Летим над Западной Двиной, которая просвечивается насквозь. Ощущение, что сейчас каждую рыбешку в отдельности увижу и пересчитаю. Витебск внизу кажется очень маленьким, сплошь застроенным исключительно частным сектором.

Но долго любоваться окрестностями не пришлось. Высота, как понимаю из переговоров — 800−900 метров, скорость — 150 км в час, ветер совсем слабый, видимость хорошая, температура — плюс 10 градусов, «лишних» объектов в небе нет.

Начальник аэроклуба решает показать мне, на что способна наша винтокрылая машина.

Через секунду мне кажется, что вертолет стремительно падает на землю, потом взмывает вверх, делает крутой вираж, небо уходит куда-то под ноги, тело почему-то отрывается от кресла, и я упираюсь головой в потолок. Пилот оглядывается и улыбается, оценивая мою реакцию.

Сжав зубы, пытаюсь улыбнуться в ответ и еще сильнее вливаюсь-впиваюсь в обшивку сиденья, моля Бога о скорейшем возвращении на землю. Уже потом, приземлившись, понимаю: пискни я испуганно — пируэтов было бы поменьше. Мой экскурсовод просто пытался разбудить во мне эмоции. Считал: раз молчу — значит, совсем не впечатлена.

Впечатлилась, да еще как! Экстрим пошел на пользу — смогла хоть немножко понять женщину, которая всю свою жизнь посвятила небу.

Пока мы летали, Светлана справилась с массой дел, пожелала счастливого полета своим воспитанникам и их экзаменатору из военной академии, обсудила с пилотами детали предстоящего дня. Последние предполетные указания, детальные расчеты, как «разойтись» в воздушном пространстве над Витебском с военным транспортником ИЛ-76, откуда будут десантироваться парашютисты 103-й мобильной бригады, и мы идем по взлетному полю, разговаривая по душам.

— Не скрою, на земле мне быстро становится скучно, — признается Светлана. — Пусть это и банально звучит, но жизни без неба вообще не представляю. Первые прыжки с парашютом совершила в 10-м классе, у нас тогда в Поставах два военных аэродрома было, офицеры-летчики свой аэроклуб создали. Потом уже осознанно поступила в Волчанское авиационное училище в Харьковской области. Девчатам было непросто в то время в небо пробиться. Но я смогла, так как очень хотела летать. С будущим мужем на одном курсе учились, он тоже летчик-инструктор, входил в состав сборной Беларуси по вертолетному спорту, сейчас служит в «Беллесавиа». Вообще-то, авиация — наше семейное дело.

Дочь Светланы и Олега — тоже вертолетчица, мастер спорта. Анна летает в одном экипаже с мамой. Сейчас у нее небольшой отпуск — у Манько родился внук. Малышу 7 месяцев, но он уже посидел за штурвалом АН-2. На земле, конечно. Светлана надеется, что династия продолжится.

— Когда кормим Яна, хором уговариваем: «Самолет идет на посадку, открывай быстрее ротик!», — смеется озорная бабушка. — А дочка признается: очень тяжела разлука с небом. Полеты по ночам снятся. Значит, пора возвращаться.

— Но ведь каждодневный экстрим — совсем не женское дело? Как часто бывает страшно, обидно, физически тяжело? Не хочется бросить все и уйти в мирную профессию? Стать обычным человеком?

Светлана задумывается, подняв голову вверх и с явным удовольствием наблюдая за полетом своих учеников:

— Это сложно объяснить словами. Мы — другие. Жизнь в небе — тоже другая. Я и дочку предупреждала, когда она в 17 лет заявила: буду летать. Авиация — это не просто романтика. Здесь нет места маникюру, шпилькам, мыслям об оставленном на плите борще. И вертолет помыть, и тяжеленные парашюты сложить, и с высоты с двумя заглохшими двигателями плавно спуститься — все нужно уметь.

Это я на автомобиле (права всего лет пять назад получила) могу съехать на обочину, остановиться и расплакаться. А в небе для женских эмоций места нет — сначала сожми волю в кулак, приземлись, а потом уж реви на здоровье, если так хочется.

Посторонним людям стараюсь не признаваться, какая у меня профессия. Женщины не всегда понимают, зачем это нужно. А мужчины… Мужчины смотрят с опаской и недоверием.

Сколько еще буду летать? Пока здоровье позволит.

У летчиков идет строгий подсчет времени, проведенного в воздухе. У Светланы Манько это уже около 5 тысяч часов. Переведем в сутки — больше двухсот дней прожито в небе. А если рассчитать в рамках стандартного восьмичасового рабочего дня — почти два года беспрерывного полета.