Встречи с Петром Марцевым

Однажды я сделал плакат для трафаретной печати на конкурс международных биеннале-плакатов в Варшаве. Показал Марцеву. Он поморщился и сказал: «Мне, честно говоря, не нравится». Я разозлился и спросил: «А что ты скажешь, если плакат победит на конкурсе?» Он только скептически посмотрел на меня.

Плакат действительно занял призовое место, после чего Петр сказал: «Ну, убедил».

Однажды мы оказались на День влюбленных в городе, и зашли в кафе попить кофе, кругом сидели влюбленные парочки, они на нас смотрели, мягко говоря, странно. Мы посмеялись, и это стало для нас к

ак бы шутливой традицией. Когда приближался День влюбленных, кто-то из нас говорил: «А ты помнишь, что завтра праздник и мы с тобой идем в кафе?»

Еще один случай. В период, когда Петр не употреблял алкоголь, мы зашли в кафе. Он подозвал официанта и, морщась, сказал: «Что-то мне как-то тоскливо, принесите ему сто грамм водки». Официант удивился и принес мне водки. Проходит время, Марцев снова подзывает официанта и говорит: «Знаете, мне как-то не стало веселее, принесите ему еще сто грамм водки».

Есть знаменитая история Петра про танк. Ее знают многие. Петр жил в центре Минска на Красноармейской, там, где стоит памятник-танк, за забором была школа, рядом филфак, куда он ходил, когда был студентом. А еще в детстве они с мальчишками играли возле этого танка, и Петр как-то залез в него и стал там что-то крутить. В результате башню танка заклинило, Петр вылез из машины, и мальчишки убежали. Потом, конечно, стали искать, кто это сделал, и нашли, выяснили, что это сделали дети высокопоставленных особ. Все прошло без последствий, но именно после этого случая люк в танке запаяли.

В последние его дни, когда Петр лежал в больнице, мы перезванивались, шутили. Я спрашиваю: «Что там тебе делают?» Он говорит: «Мне вливают капельницы, иногда оранжевого цвета, иногда розового». Я говорю: «Я бы выбрал розового, мне больше нравится».

Петр был человек сложный, часто лез в бутылку, это была смелость, которую я не понимал.

Если человек умирает, люди говорят – подходит время. Нет, время не подходит, это не так. Обрушивается такая ситуация, потом поминки, похороны… Человек умер – и умер. А бывает так, что это ощущение растягивается на всю жизнь, когда видишь предметы, вещи какие-то и постоянно вспоминаешь его. История с Петром – это как раз тот случай.

Роман Костицын, бывший заместитель главного редактора «Белорусской деловой газеты», партнер по бизнесу, друг Марцева

Я очень ярко помню первую встречу – это было 16 лет назад в редакции на Чкалова, я пришел на собеседование на должность заместителя главного редактора БДГ. Мне было 25. Я ожидал увидеть «великого и ужасного», уже тогда легендарного Марцева, и… я его увидел. Точнее, угадал его силуэт в облаках табачного дыма. Неожиданно для меня он оказался простым и комфортным в общении человеком.

Помню, меня удивило пристальное внимание, с которым он слушал мой автобиографический монолог, и его кредит доверия, который он четко обозначил в первой беседе. Все это – под знаменитый ироничный взгляд с прищуром. Я вышел с той встречи вдохновленным и последующие годы, работая в «БДГ», был счастлив, что в моей трудовой книжке есть эта запись… настолько, что даже не имел потребности кому-то об этом говорить. Это было круто. Ощущение полной самодостаточности.

Через несколько лет, когда мы с Петром стали партнерами по бизнесу, я как-то вдруг понял, что в этой простоте, самоиронии, мудрости, иногда – почти детской наивности, в умении быть внимательным, искренне говорить о своей слабости, непринужденно возвращаться в беседе с небес на землю и возноситься обратно и заключается Марцев как явление. Он был гением общения, а потому и гением влияния. Он стал моим вдохновителем и очень близким мне человеком. Мои внутренние диалоги с ним продолжаются.

Саша Романова, главный редактор сайта kyky.org

«Я жива, Петр. Вернулась домой»

Помню одну встречу в кафе, летом прошлого года. Это было нервное время, когда я посвящала всю себя сайту kyky.org. Петр Марцев говорил не раз, что ежедневное СМИ – машина, а потому каждый твой день похож на предыдущий. Мне же хватало сил сопротивляться, выходить из зоны комфорта и во имя живых репортажей устраивать себе эмоциональные встряски. Как, собственно, и сам Марцев, который в свои 20 прыгнул с парашютом на Боровой, чтобы написать первый репортаж для БелТА – короче, я послушная ученица. Чтобы мой сайт читали еще больше, в один из летних дней мне пришла в голову идея взять на тест-драйв скутер и покататься на нем весь рабочий день.

Ездить на скутере чертовски страшно. Я берегу спину, потому что однажды попала на операционный стол. После того, как мне вырезали диск из позвоночника, год носила ортопедический  корсет. Была смешная ситуация: мы в тот год с Петром Марцевым встречались в кафе, чтобы обсуждать здоровье как ветераны: ему сделали операцию на сердце, я ходила в корсете, будто кол проглотивши. «Современная журналистика может принести вред вашему здоровью» – стоило написать на пачке сигарет «Парламент», которые я стреляла у Петра, когда заканчивались мои. Помню, Петр, смеясь, рассказывал, как после операции на сердце вышел на крыльцо больницы с чашкой кофе и только затянулся сигареткой, как из окна показалось лицо хирурга, который его оперировал: «Это самое хреновое, что ты мог сделать». Я не знала ни одного прирожденного журналиста, который умел бы беречь себя.

Так вот, скутер. Лето 2014 года. Захожу в News Cafe, ноги трясутся, под мышкой – шлем. Прошу стакан воды у официантки. В кафе средь бела дня никого – для обеда рано, бизнесмены и засегдатаи, видимо, на работе. За своим столиком сидит Петр Марцев. Крайний диванчик слева – знаю, друзья называли это место его «фронт-офисом». «Что это за фигня?» – Петр указывает на шлем у меня под мышкой. «Так скутер! На тротуаре перед дверью припарковалась», – отвечаю я, и понимаю, что вид у меня после поездки от завода «Мотовело» до улицы Карла Маркса дикий. «Немедленно домой, поставила это г… во дворе и позвонила на завод, чтобы сами забрали. А потом позвонила мне, что жива», – сказал Марцев. Я пообещала. Это был предпоследний раз, когда я его видела.

Последний был в том же News Cafe. Я делала интервью с адвокатом Екатериной Забелло, и Петр подошел к нашему столику поздороваться. Рассказал, что к нему дети приехали и что он устал. Если бы я знала, что больше его не увижу, нашла бы какие-то слова. А так осталось в памяти только вот это: «Звоню тебе сказать, что жива, Петр. Вернулась домой».

Светлана Калинкина, бывший главный редактор «Белорусской деловой газеты», ныне шеф-редактор газеты «Народная воля»

Не бояться

Все иметь умеют не многие, все терять – вообще единицы. Марцев умел. 

Являясь одним из самых влиятельных людей в медиабизнесе, он совсем не жаждал софитов. И старательно делал вид, что «БДГ» – это неуемный Паша Шеремет, остроумный Саша Федута, мудрый Борис Тасман, ироничный Андрюша Маховский …. Что «Имя» -- это сногсшибательная Ира Халип, фееричный Коля Халезин, дивная Ольга Улевич…  И вообще, что все вокруг него -- от секретарши в приемной и до главного бухгалтера – либо состоявшиеся, либо начинающие гении. А он, Марцев, просто так, мимо проходил.  Хитрая улыбка в усах, бесята -- в глазах, и всем своим видом показывает: «Думаете, легко работать, когда звезда на звезде и в курилке, и в туалете!!!»

Он сам не любил писать. Но умел одним штрихом, одной репликой добавить к тексту то, что называют «рука мастера».

Он любил разговаривать. Без всяких формальных планерок, за чашкой кофе, в клубах табачного дыма. И по ходу этих бесед о серьезном и несерьезном рождались самые невероятные идеи, проекты, темы, тексты… Но главное – рождалась настоящая человеческая дружба, намного большая, чем взаимоотношения коллег, и даже большая, чем тандем единомышленников.  

Он лучше всех нас знал, что каждый текст каждого начинающего Вадика Сеховича может стать причиной закрытия газеты, краха вcего бизнеса. Но он никогда этого не показывал. Наоборот! Говорил: «Пиши!» И еще краску какую-нибудь едкую добавлял, образ, поворот, деталь… И мы писали. О ворах в законе, о секретах чиновничьих капиталов, о торговле оружием, о любовницах президента… Удары, угрозы, проблемы принимал на себя Петя. А недоумевающая общественность шушукалась: «Откуда такая смелость? Что-то тут не так… Проект КГБ…»

На самом деле это был проект Марцева. Лично Петра Павловича Марцева. Который не терпел серость, скуку и стандарты. Зато очень любил жизнь.  И не боялся ей радоваться. И не боялся ее менять, будто проживая одновременно несколько жизней.  Собственно, он их и прожил – ярко, талантливо, неповторимо – и в журналистике, и в рекламном бизнесе, и в документалистике, и в политической аналитике. Прожил так, что никто не повторит. Но лично для меня Петя всегда будет примером того, как можно все иметь, все терять, начинать с чистого листа, подниматься на новую вершину и приветствовать с нее недоброжелателей. Меня он научил не бояться.