Демисезон-1920. Советизация Минска: изъятие валюты и зачистка промтоварных магазинов
28.07.2015 12:51
—
Новости Общества
95 лет назад, в ночь с 28 на 29 июля 1920 года, Минский губернский военно-революционный комитет во главе с Александром Червяковым устроил тотальное изъятие промышленных товаров из магазинов и лавок. Сбылось обещанное в листовке красных от 12 июля: "Пощады нет буржуазии. Дашь нам Минск!".
Советизация Минска началась с запрета обращения иностранной валюты. Шестнадцатого июля 1920 года уличная афиша с приказом Минского губернского военно-революционного комитета известила обывателей, что хранение и использование польской марки будет караться по всей строгости военно-революционных законов.
Оставшихся у граждан польские марки предлагалось нести во временную полевую кассу губревкома на улице Подгорной (здание б. Госбанка) и обменивать на советские дензнаки по курсу один к одному.
Польские деньги, как можно догадаться, аккумулировались для обеспечения деятельности Польревкома – правительства запланированной на ближайшее будущее Польской советской республики. Сформированный 23 июля в Москве, этот ревком проедет через Минск и 28 июля явит себя в Белостоке.
Минчанам не потому было жалко расставаться с тысячными купюрами польской марки (к слову, валюты весьма слабой), что они выглядели красивее расчетных знаков РСФСР…
…а просто люди уже поняли, что приход красных с их дензнаками не означал поступление из Советской России товарной массы. Где обещанный российский ситец и керосин?
Собственно и Красная Армия находилась на "подножном корму", о чем, например, писала издававшаяся в Литве белорусская газета "Пагоня":
В публиковавшейся сводке генерального штаба литовской армии от 31 июля 1920 года сообщалось что группы русских (советских) солдат проникают через разделительную линию и устраивают реквизиции. На фоне того факта, что 12 июля 1920 года в Москве был подписан мирный договор между Литвой и Советской Россией, вылазки голодных красноармейцев очень нервировали литовцев.
Да и в советских губерниях регулярно происходили голодные восстания. В Государственном архиве Гомельской области хранится датированный апрелем 1920 года доклад гомельскому губернскому комиссару по военным делам о восстании в Мглинском уезде. Среди прочего в нем говорится о том, что "семьи красноармейцев в течение нескольких месяцев не получают ни денежного, ни продовольственного пайка".
Тысячная купюра, привезенная из Советской России, где в 1920 году отменили оплату транспорта, жилья, коммунальных и почтово-телеграфных услуг, годилась в Минске вот для чего. Из рапорта начальника гормилиции о происшествиях на территории 5-й части за 3 августа 1920 года: "Красноармеец особого заградительного отряда Западного фронта Федор Семушин, находясь в доме терпимости по Ново-Замковой ул., д. № 3, дал двум милиционерам взятку в 1000 руб. за разрешение ему ночевать в доме терпимости".
Расклеенный в те дни плакат Политуправления Западного фронта с цитатой из речи Троцкого о "польских банкротах" призывал идти на Варшаву.
Однако красным героям было неплохо и в Минске, который на протяжении предшествующего года находился под властью интервентов и сохранил многие черты "буржуазного" города. Видный социал-демократ Федор Дан в мемуарах "Два года скитаний (1919–1921)" привел свои впечатления о Минске двадцатого года:
А далее Федор Ильич обратил внимание на покупателей в минских магазинах и лавках. Оказывается, в значительной массе это были новобранцы из российской глубинки.
Цитата из воспоминаний:
Что собственно советское (это значит – во благо трудящихся) появится в Минске за месяц-два после очередного прихода советской власти 11 июля 1920 года?
По отчетным данным, 13 августа открылись 5 участковых бесплатных амбулаторий. Правда, это были прежние врачебные кабинеты со старыми специалистами, многие годы трудившимися в городском санитарном комитете. Только теперь медикам запретили брать плату.
Младенцам начали бесплатно выдавать молоко. Правда, и прежняя городская исполнительная власть (управа, совет, магистрат) делала то же самое.
Если судить по документально-газетной хронике, то большевистская "креативность" выражалась главным образом в открытии политико-пропагандистских учреждений. Первого августа в бывшем здании Дворянского собрания был открыт "гарнизонный клуб имени Октябрьской революции". И так далее: клуб Минской организации КСМ имени "Интернационала молодежи", рабочий клуб при б. заводе Леккерта, железнодорожный клуб имени Ленина…
Белорусский государственный театр откроют (в здании городского театра) только 17 сентября 1920 года.
А в экономике была разруха. Совершенно очевидно, что губернский город Минск трактовался всего лишь как один из перевалочных пунктов в военном походе на Варшаву и Берлин. Обозно-шорные и сапожные мастерские, мармеладная фабрика, хлебопекарни – все это функционировало для обеспечения тыла Западного фронта Красной Армии.
Производство на старых "капиталистических" площадях велось с поломками оборудования, нарушениями всего и вся. Например, в одной из августовских сводок происшествий, составленных минской городской милицией, сообщалось о пожаре, который произошел в пекарне Сроля Куперштоха по Большой Татарской улице. Пожар, как указывалось, был успешно потушен местной пожарной командой. Но затем случилось непредвиденное (цитата из документа):
Поэтому 30 июля в Минске провели заседание по вопросу здешнего устройства. Приняли декларацию "О провозглашении независимости Советской Социалистической Республики Белоруссии". Назавтра документ будет опубликован в газете "Советская Белорусь" – печатном органе Минского губернского ВРК. А редакция легендарной "Звезды" (с 1927 г. – "Звязда") все еще находилась в Смоленске, типографский выход в Минске начнется лишь 8 августа 1920 года.
Итак, выпекать хлеб большевики не умели. Воевали – тоже с переменным успехом (это продемонстрирует скорое поражение у стен Варшавы). А лучше всего получалось составление репрессионных перечней. Вот начало списка минских "спекулянтов и буржуазии, находящихся на службе в разных учреждения":
А это – "лица буржуев и спекулянтов, проживающие в районе 5-й части Минской городской рабоче-крестьянской милиции":
Подготовив списки, новые хозяева Минска осуществили тотальное изъятие промышленного ширпотреба из свободной торговли. Читаю боевой план действий – предписание начальника Секретного отдела Минской губернской чрезвычайной комиссии начальнику Минской губернской милиции от 28 июля 1920 года:
Зримым результатом стало вот что:
Командование Западного фронта считало, что одетым в казенную униформу красноармейцам не нужны сукно из Лодзи и бархат из Лиона. А вот исчезновение колбасы и пряников из свободной продажи могло вызвать ропот солдатской массы. Федор Дан в мемуарах "Два года скитаний" напишет о Минске тех дней:
(Продолжение следует)
 |
Мануфактурные склады Копелевича и Мунвеза, обувная торговля Гольдберга, посудная и ламповая торговля Фрумкина – объекты секретной ночной операции в минском Верхнем городе. |
Советизация Минска началась с запрета обращения иностранной валюты. Шестнадцатого июля 1920 года уличная афиша с приказом Минского губернского военно-революционного комитета известила обывателей, что хранение и использование польской марки будет караться по всей строгости военно-революционных законов.
 |
Приказ № 5 Минского губревкома об обмене польских марок на советские дензнаки от 16 июля 1920 г. Государственный архив Минской области |
Оставшихся у граждан польские марки предлагалось нести во временную полевую кассу губревкома на улице Подгорной (здание б. Госбанка) и обменивать на советские дензнаки по курсу один к одному.
Польские деньги, как можно догадаться, аккумулировались для обеспечения деятельности Польревкома – правительства запланированной на ближайшее будущее Польской советской республики. Сформированный 23 июля в Москве, этот ревком проедет через Минск и 28 июля явит себя в Белостоке.
 |
Временный революционный комитет Польши в августе 1920 года. В центре Феликс Дзержинский, Юлиан Мархлевский, Феликс Кон |
Минчанам не потому было жалко расставаться с тысячными купюрами польской марки (к слову, валюты весьма слабой), что они выглядели красивее расчетных знаков РСФСР…
…а просто люди уже поняли, что приход красных с их дензнаками не означал поступление из Советской России товарной массы. Где обещанный российский ситец и керосин?
Собственно и Красная Армия находилась на "подножном корму", о чем, например, писала издававшаяся в Литве белорусская газета "Пагоня":
В публиковавшейся сводке генерального штаба литовской армии от 31 июля 1920 года сообщалось что группы русских (советских) солдат проникают через разделительную линию и устраивают реквизиции. На фоне того факта, что 12 июля 1920 года в Москве был подписан мирный договор между Литвой и Советской Россией, вылазки голодных красноармейцев очень нервировали литовцев.
Да и в советских губерниях регулярно происходили голодные восстания. В Государственном архиве Гомельской области хранится датированный апрелем 1920 года доклад гомельскому губернскому комиссару по военным делам о восстании в Мглинском уезде. Среди прочего в нем говорится о том, что "семьи красноармейцев в течение нескольких месяцев не получают ни денежного, ни продовольственного пайка".
Тысячная купюра, привезенная из Советской России, где в 1920 году отменили оплату транспорта, жилья, коммунальных и почтово-телеграфных услуг, годилась в Минске вот для чего. Из рапорта начальника гормилиции о происшествиях на территории 5-й части за 3 августа 1920 года: "Красноармеец особого заградительного отряда Западного фронта Федор Семушин, находясь в доме терпимости по Ново-Замковой ул., д. № 3, дал двум милиционерам взятку в 1000 руб. за разрешение ему ночевать в доме терпимости".
Расклеенный в те дни плакат Политуправления Западного фронта с цитатой из речи Троцкого о "польских банкротах" призывал идти на Варшаву.
Однако красным героям было неплохо и в Минске, который на протяжении предшествующего года находился под властью интервентов и сохранил многие черты "буржуазного" города. Видный социал-демократ Федор Дан в мемуарах "Два года скитаний (1919–1921)" привел свои впечатления о Минске двадцатого года:
"По внешнему виду Минск весьма отличался от Екатеринбурга. Как это ни странно на первый взгляд, но, несмотря на близость фронта и изобилие военных учреждений, Минск имел гораздо менее "военный" вид и не был окрашен в сплошной цвет "хаки". Чувствовалось, что здесь имеется прочное, оседлое население, которое и вчера жило своею жизнью, живет ею сегодня, и будет жить завтра, а не поглощается почти без остатка бюрократически-милитаристской волной. Улицы были оживлены. Открыто много лавок…"
А далее Федор Ильич обратил внимание на покупателей в минских магазинах и лавках. Оказывается, в значительной массе это были новобранцы из российской глубинки.
Цитата из воспоминаний:
А когда у красных героев, записанных в фантастическую "1-ю Польскую Красную армию", иссякали совдензнаки, то случались в Минске и грабежи с поджогами. Из милицейской сводки:"Масло, колбаса, мясо, белый хлеб и булки, сахар, пирожные и даже швейцарский шоколад! Все это стоило очень дорого, но на все это находились покупатели, и в числе их видную роль играли красноармейцы, у многих из которых, не знаю откуда, было много денег. Мне говорили, что многие красноармейцы получают массу денег из деревни, где скопились целые груды советских бумажек".
"В ночь на сие число в 12 1/2 час. в д. № 57 по Захарьевской ул. произошел пожар в каменном 3-х этажном доме. Пожар начался в квартире Евны Метера – в содержимой им чайной… Во время пожара задержан в квартире Флеера в доме, где происходил пожар, красноармеец комендантской команды (комендантский взвод или рота – подразделение, которое производило расстрелы. — С.К.) 1-й польской красной армии Точко Михаил, уличенный в похищении из квартиры, где происходил пожар, бумажника и 1 пары шпор. Там же задержан неизвестный, назвавшийся красноармейцем автороты 10 баталиона связи Асановым, никаких документов о личности не предъявивший, находившийся в доме, где происходил пожар, с винтовкой неизвестно для какой цели. Гр.гр. Асанов и Точко препровождены в распоряжение коменданта города".
Что собственно советское (это значит – во благо трудящихся) появится в Минске за месяц-два после очередного прихода советской власти 11 июля 1920 года?
По отчетным данным, 13 августа открылись 5 участковых бесплатных амбулаторий. Правда, это были прежние врачебные кабинеты со старыми специалистами, многие годы трудившимися в городском санитарном комитете. Только теперь медикам запретили брать плату.
Младенцам начали бесплатно выдавать молоко. Правда, и прежняя городская исполнительная власть (управа, совет, магистрат) делала то же самое.
Если судить по документально-газетной хронике, то большевистская "креативность" выражалась главным образом в открытии политико-пропагандистских учреждений. Первого августа в бывшем здании Дворянского собрания был открыт "гарнизонный клуб имени Октябрьской революции". И так далее: клуб Минской организации КСМ имени "Интернационала молодежи", рабочий клуб при б. заводе Леккерта, железнодорожный клуб имени Ленина…
Белорусский государственный театр откроют (в здании городского театра) только 17 сентября 1920 года.
А в экономике была разруха. Совершенно очевидно, что губернский город Минск трактовался всего лишь как один из перевалочных пунктов в военном походе на Варшаву и Берлин. Обозно-шорные и сапожные мастерские, мармеладная фабрика, хлебопекарни – все это функционировало для обеспечения тыла Западного фронта Красной Армии.
Производство на старых "капиталистических" площадях велось с поломками оборудования, нарушениями всего и вся. Например, в одной из августовских сводок происшествий, составленных минской городской милицией, сообщалось о пожаре, который произошел в пекарне Сроля Куперштоха по Большой Татарской улице. Пожар, как указывалось, был успешно потушен местной пожарной командой. Но затем случилось непредвиденное (цитата из документа):
Некоторое время в Москве и Минске думали, как поступить с той Белорусской советской республикой, что была провозглашена 1 января 1919 года и вскоре трансформировалась в буферную Литовско-Белорусскую республику – Литбел. Раскладка получалась такая, что Литбел для Советской России оказался не нужен после подписания 12 июля 1920 года в Москве мирного договора с литовским "буржуазным" правительством. Однако требовалась видимость белорусской государственности…"В той же хлебопекарне фельдшером Минского вольного пожарного общества Иосифом Озерицким обнаружен гнилой заплесневелый хлеб в количестве 120 пудов. Дознанием по сему делу выяснено, что пекарня Куперштоха реквизирована Политотделом Запфронта, коим привезено из Смоленска 750 пудов хлеба, часть коего в дороге сгнила. По заявлению заведующего пекарней Андрея Ковалева испорченная часть хлеба будет уничтожена, а остальная смешана с мукой и перепечена".
Поэтому 30 июля в Минске провели заседание по вопросу здешнего устройства. Приняли декларацию "О провозглашении независимости Советской Социалистической Республики Белоруссии". Назавтра документ будет опубликован в газете "Советская Белорусь" – печатном органе Минского губернского ВРК. А редакция легендарной "Звезды" (с 1927 г. – "Звязда") все еще находилась в Смоленске, типографский выход в Минске начнется лишь 8 августа 1920 года.
Итак, выпекать хлеб большевики не умели. Воевали – тоже с переменным успехом (это продемонстрирует скорое поражение у стен Варшавы). А лучше всего получалось составление репрессионных перечней. Вот начало списка минских "спекулянтов и буржуазии, находящихся на службе в разных учреждения":
А это – "лица буржуев и спекулянтов, проживающие в районе 5-й части Минской городской рабоче-крестьянской милиции":
Подготовив списки, новые хозяева Минска осуществили тотальное изъятие промышленного ширпотреба из свободной торговли. Читаю боевой план действий – предписание начальника Секретного отдела Минской губернской чрезвычайной комиссии начальнику Минской губернской милиции от 28 июля 1920 года:
"Срочно. Совершенно секретно. В ночь с 28 на 29 сего месяца требуется усилить бдительность, чтобы владельцы всех магазинов по нижеперечисленным улицам не переносили товаров из своих магазинов в другие надворные помещения, о чем прошу распорядиться по своим караулам. Улицы, на которые следует обратить внимание: Захарьевская, Екатерининская, Школьная, Немигская, Богадельная, Александровская, Соборная площадь, Койдановская, Губернаторская, Козьмо-Демьяновская, Завальная, Подгорная…"
Зримым результатом стало вот что:
 |
Закрытые ставни и пустое пространство площади перед бывшими мануфактурными складами Копелевича и Мунвеза, бывшей обувной торговлей Гольдберга, бывшей посудной и ламповой торговлей Фрумкина |
Командование Западного фронта считало, что одетым в казенную униформу красноармейцам не нужны сукно из Лодзи и бархат из Лиона. А вот исчезновение колбасы и пряников из свободной продажи могло вызвать ропот солдатской массы. Федор Дан в мемуарах "Два года скитаний" напишет о Минске тех дней:
"Странность: в то время, как магазины платья, обуви, металлических изделий и т. д. уже опечатаны и "национализованы", открыты и свободно торгуют именно лавки с съестными припасами, везде в советской России первыми падавшие жертвами "коммунизма": по-видимому, именно близость фронта и нежелание раздражать красноармейцев сыграли свою роль в этом "попустительстве".
(Продолжение следует)