«НЕТ НИЧЕГО УЖАСНЕЕ ВОЙНЫ!..»
Во время Великой Отечественной войны фронтовая судьба взводных командиров, лейтенантов была самой короткой. Их боевой путь часто заканчивался в первой же атаке.
Полковник в отставке Валентин Вячеславович Ильин — один из немногих лейтенантов того немыслимо трудного времени, которых чудом не перемололи жернова войны…
Подарок на юбилей
— В 1940‑м я на отлично окончил среднюю школу и поступил без экзаменов в Ленинградский государственный университет на физический факультет, — рассказывает ветеран. — В том же году вышло постановление СНК СССР «Об установлении платности обучения в старших классах средних школ и в высших учебных заведениях СССР и об изменении порядка назначений стипендий». С финансами у меня в ту пору было совсем туго, пришлось уйти из вуза…
В июле 1942 года Валентин Ильин окончил Московское Краснознаменное пехотное училище имени Верховного Совета РСФСР. Направили его на Волховский фронт, где в то время шли ожесточенные бои. 18 августа лейтенант Ильин прибыл в расположение 7‑й гвардейской танковой бригады на должность командира стрелкового взвода мотострелково‑пулеметного батальона. Принял дела и должность, наладил занятия со своим взводом, в котором в основном были солдаты лет 35—40. Их мобилизовали в 1942‑м. Пороху они к тому моменту понюхать еще не успели — служили до этого в батальоне аэродромного обслуживания. А потом их направили в пехоту.
С винтовкой умели немного обращаться — и всё. Лейтенант учил их переползать, укрываться, стрелять, проводил занятия по штыковому бою.
— В сентябре 1942‑го под Ленинградом шли ожесточенные бои. Бригаде поставили задачу: провести операцию по расширению коридора, пробитого в блокаде. Вышли затемно на исходный рубеж. А танки сбились с курса, застряли в болоте. Мы залегли, нас обстреливают… Целый день так пролежали — никаких команд. Нескольких солдат ранило осколками.
Ночью я получил приказ заместителя командира батальона разведать, занимают ли немцы передний край — первую траншею. Вызвал я командира отделения, поставил задачу — и мы поползли по-пластунски. Получилось так, что в это же время немцы двигались к нам с той же целью…
Я вырвался вперед и случайно задел ногой торчащий из земли железный лист. Слышу: «Halt! Wer ist da?» («Стой! Кто идет?» — Авт.). Я резко откатился метра на полтора в сторону и успел спрятаться за тем железным листом. Немец ударил по мне пулями, которые попали в лист, меня обсыпало мелкими осколками, ранило в ногу и плечо… После этого был госпиталь. Затем я вернулся в свою часть.
Блокаду Ленинграда к тому моменту уже прорвали. Взвод лейтенанта Ильина в числе прочих перебросили к участку прорыва, но в бой не ввели.
— 14 января 1943‑го — в день моего двадцатилетия — нас подняли по тревоге. Мы шли с востока на запад, а войска Ленинградского фронта — с запада на восток. Мои солдаты ехали на броне танка, колонна остановилась. Прибежал от комроты солдат-связной и сообщил, что будем проезжать мимо маршала Климента Ефремовича Ворошилова. Смотрю — на пригорке группа офицеров, один из них в папахе и бекеше. Это и был знаменитый еще с Гражданской военачальник. Такой вот «подарок» получил я на свой юбилей.
Когда войска соединились, был создан своеобразный шестикилометровый коридор (от берега Ладожского озера — к немецким позициям). Там проложили железную дорогу, по которой пошли поезда. Ленинградцам стало немного легче, хотя составы и обстреливала немецкая артиллерия.
В Ленинграде в то время жили родственники Валентина Ильина — родные тетя и дядя с женой. Дядя — Евгений Сальников — был младшим лейтенантом, командиром взвода морской пехоты. Погиб при обороне Севастополя… Тети пережили страшную блокадную зиму 1941—1942 годов.
— В феврале 1943‑го мне дали новый взвод (правда, уже не мотострелковый, а ручных пулеметов) и снова отправили в бой. Мы участвовали в Смердынской наступательной операции. На Волховском фронте все знали это географическое название — несколько раз та деревня под Ленинградом переходила из рук в руки.
Первый день на Смердыни. Наступаем вместе с танками. Равнина, снега по колено… Танки передвигались рывками: остановился, выстрелил пару раз, через некоторое время сменил позицию — еще раз выстрелил. На одной такой остановке я лежал в танковой колее. Смотрю — танк движется назад!.. Я вскочил, споткнулся о какую-то корягу, автомат уронил… А танк прет на меня! Он подошел вплотную, меня сковало от ужаса. Когда до моей ноги оставалось не больше 20 сантиметров, бронированная машина рванула вперед…
Вечером того же дня ситуация повторилась практически точь-в‑точь. Мы остановились для отдыха и заправки техники. Расположил я свои расчеты между танками. Приходит командир роты гвардии старший лейтенант Корнейчук — посмотреть, как организовали оборону.
Мы шли между танками, когда ударила немецкая пушка. Бросаемся к танку. Нас троих подмяло под него — комроты, его ординарца и меня. Чувствую — вроде не зацепило гусеницами, только вдавило в снег. Слышу, кричит комроты: «Ты живой?» — «Да!» — кричу в ответ. Из нас троих после такой нежданной встречи с танком никто не получил ни одной царапины. Снег нас спас…
Ночью пошли в атаку. Наступали через лес, везде немецкие мины — было страшно.
Взрыв прогремел в пяти метрах от Валентина Ильина. Двоих солдат тяжело ранило, а его только сбило с ног взрывной волной.
— Звон в ушах стоял два часа. Утром смотрю — на щеках запекшаяся кровь, но слышу вроде нормально. В тот же день я получил еще одно ранение. Вышел на опушку леса — и как будто палкой по ноге со всей силы ударили… Я был в ватных брюках, пулей вырвало из них клок. Прижал его рукой и поковылял на перевязочный пункт. А там мне говорят: бинтов — нет, медикаментов — нет! А тут и немцы контратакуют… Вдруг слышу гул моторов. Прорвалась к нам наша танковая рота. Командир роты меня узнал, оставил один танк для эвакуации раненых.
Выдвигаться нужно было ночью. Рана перестала болеть, но очень захотелось есть. Смотрю — дымок метрах в двадцати пяти от перевязочного пункта. Подхожу — сидят два солдата, варят что-то в немецкой каске. Я им: «Здорово, братья-славяне!». Они вскочили: «Здравия желаем!». Как оказалось, это были выходцы из Средней Азии, варили кусок убитой при обстреле лошади. Угостили меня, дали сухарь, налили похлебки — и на душе стало веселее! До сих пор я благодарен тем бойцам.
Вечером погрузили нас на танк, тронулись. По лесной просеке выбрались на большую поляну. Тут немцы открыли по нам артиллерийский огонь. Механик-водитель включил четвертую передачу, несется во весь опор. Я вцепился в скобу — только бы не упасть. Вдруг впереди взорвался снаряд, один из раненых мешком свалился с брони… Минут десять «летели» мы через поляну. Страшно было: сидишь и ждешь, что будет… И ничего сделать нельзя.
Вскоре приехали на медицинский пункт бригады, там я впал в забытье. И снова госпиталь. В карточке врач написал: сквозное пулевое ранение левой ягодицы. Вот, думаю, гад — не мог написать, что в бедро ранили!..
Помню, как погрузили нас на машину и куда-то повезли. Очнулся голым на цементном полу, пожилая женщина из резинового шланга поливала меня водой. «Не стесняйся, сынок, — говорит, — у меня на фронте сын твоего возраста».
Привезли в палату, только уснул — чувствую, кто-то толкает в бок и шепчет: «Ильин, Ильин!». Смотрю, а это мой ротный Корнейчук. Попали мы в госпиталь одновременно, в одну палату, да еще и разместили на соседних койках…
До самой Победы Валентин Ильин носил на плечах лейтенантские звезды, хотя и воевал уже три года — командовал ротой автоматчиков, был награжден орденом Красной Звезды, медалью «За отвагу». Дело в том, что на время лечения его исключали из списков части. А потом, когда отправили «наверх» представление на присвоение очередного воинского звания, оно вернулось назад: не указали номер удостоверения личности. Отослали опять…
— Третье ранение я получил 26 апреля 1945 года в Берлине. Рано утром собрал командир полка офицеров. В тот момент, когда он ставил боевую задачу, немцы открыли по нам минометный огонь. Небольшой осколок попал мне в поясницу. Фельдшер помазал зеленкой, приклеил тампон, и я пошел в бой. А вечером так скрутило — не мог разогнуться, боль адская… Отправили меня в медсанвзвод, и до 2 мая я пролежал там. За бои в Берлине меня наградили орденом Александра Невского.
Победу Валентин Вячеславович встретил вместе с сослуживцами из 7‑й гвардейской Новгородско-Берлинской Краснознаменной, орденов Суворова ІІІ степени и Красной Звезды тяжелой танковой бригады в пригороде Берлина.
В порядке исключения
В 1947‑м набирали слушателей в Военную академию бронетанковых и механизированных войск имени И. В. Сталина в Москве. Валентина Ильина зачислили в кандидаты на поступление. Однако не сложилось: медицинская комиссия забраковала его по слуху. Убыл в часть…
— В следующем году производили набор слушателей только с законченным средним военным образованием. Вот, думаю, незадача: то по здоровью не прохожу, то еще и по диплому!
В Германии полагалось служить не более пяти лет. Валентина Вячеславовича перевели в Забайкальский военный округ. Там он принял дела и должность начальника штаба батальона 31‑го гвардейского механизированного полка 10‑й гвардейской механизированной дивизии.
Следующим этапом в послужном списке фронтовика Ильина стала учеба в Ленинградской высшей офицерской школе бронетанковых войск — одном из первых в Советском Союзе учебных заведений по подготовке командных кадров бронетанковых и механизированных войск. Проучился он там год — и вернулся в Забайкалье на должность начальника разведки полка.
Прошло время, и офицер вновь поступает в академию…
— В Чите я прошел медкомиссию. Приехал в Москву — те же доктора опять забраковали по той же причине, — вспоминает фронтовик Валентин Ильин. — На этот раз я был более настойчив, прошел обследование в Главном военном клиническом госпитале имени Н. Н. Бурденко. Там мне сказали, что проблемы со слухом не очень серьезные, но в академию все равно поступать нельзя…
Офицер уже опустил руки, и все же по счастливой случайности его допустили к экзаменам. Валентин Ильин сдал их лучше других абитуриентов!..
— Интересная история получилась с экзаменом по немецкому, — добавил в разговоре Валентин Вячеславович. — За время службы в 7‑м гвардейском тяжелом танкосамоходном полку в Германии я неплохо выучил немецкий язык. На экзамене проблем не было. Преподаватель мне говорит: «Товарищ майор, вы заслужили оценку «отлично», но я пятерку еще никому не поставила. Так что вам четверка — будет стимул стремиться к лучшим результатам».
Дошло дело до приемной комиссии. По медицинским показателям я опять оказался не годен. Возглавлял комиссию Герой Советского Союза генерал-лейтенант танковых войск Евгений Иванович Фоминых. Объявили порядок представления комиссии — сначала четверо Героев Советского Союза, следом те, у кого самые высокие баллы.
Я вошел в аудиторию пятым. Сначала с докладом выступил начальник медицинской части академии. Он зачитал приказ, из которого следовало, что я не годен к обучению… Председатель комиссии спросил: «Как ты сам считаешь, потянешь?». Я ему с жаром: «Так точно, товарищ генерал-лейтенант, вас я слышу отлично. Примите — докажу, что могу учиться!».
В общем, приняли меня в порядке исключения. Окончил я Военную академию бронетанковых войск имени И. В. Сталина в 1957‑м году с золотой медалью.
Все мы получили приглашение на прием выпускников московских военных академий в Кремле. Он проводился в Грановитой палате. Подошел Хрущёв. Мы хотели налить ему в рюмку пятьдесят граммов водки, а он и говорит: «У меня свой стакан». Достал стограммовик — и выпил с нами.
Валентину Ильину как выпускнику-отличнику предложили на выбор две должности: старшего офицера разведывательного отдела штаба 7‑й гвардейской танковой армии и старшего помощника начальника оперативного отделения 1‑й гвардейской мотострелковой дивизии. Офицер выбрал первый вариант — и убыл в белорусский город Борисов.
В 1959‑м его перевели в разведывательный отдел штаба 8‑й гвардейской общевойсковой армии Группы советских войск в Германии. Через три года фронтовик Ильин служил уже в Вюнсдорфе — в штабе ГСВ старшим офицером разведывательного управления. А в 1965‑м его перевели на такую же должность в штаб Белорусского военного округа. В 1975 году полковник Ильин уволился в запас.
— За свою жизнь я насмотрелся всякого, — говорит Валентин Вячеславович. — Страшно было на войне… Это самое отвратительное явление, которое мне когда-либо доводилось видеть. Ничего в этом мире нет более грязного и кровавого… Мы победили, и я желаю только одного — чтобы потомкам не довелось пережить то, что выпало на долю моего поколения.
Старший лейтенант Сергей Деминский, «Ваяр», deminski@mod.mil.by