Бубновые тузы и дамы Минской мужской гимназии 1914 года
05.10.2014 08:28
—
Новости Общества
В рассказе Чехова "Винт" описано то, как игроки в карты вместо обычной колоды использовали фотокарточки чиновников губернского города. Объясняли забаву так: "Каждый портрет, ваше-ство, как и каждая карта, свою суть имеет… значение. Как и в колоде, так и здесь 52 карты и четыре масти… Чиновники казенной палаты – черви, губернское правление – трефы, служащие по министерству народного просвещения – бубны, а пиками будет отделение государственного банка".
Итак, если следовать сюжету "Винта", то педагоги казенной Минской мужской гимназии – чиновники по министерству народного просвещения – являлись бубнами. Как и у государственных служащих прочих мастей, их доходы и качество жизни в решающей степени определялись классным чином и выслугой лет.
Взглянем для примера, каковы в предвоенном 1913 году были служебные обязанности и жалованье надворного советника (гражданского подполковника) В.А. Климонтовича – выпускника физико-математического факультета Варшавского университета 1899 года. На публикуемом ниже портрете из альбома гимназии 1914 года он представлен с петлицами уже статского советника.
Владимир Антонович – это тип педагога-труженика, который тянул воз нагрузок. В гимназии Климонтович вдобавок к преподаванию математики исполнял обязанности инспектора – помощника директора по воспитательной и учебной работе (завуча в современном понимании). Годового жалованья у него было 750 рублей, квартирных – 675 рублей. Далее в "Памятной книжке Виленского учебного округа" читаю о Климонтовиче: "За 12 уроков математики – 900 рублей, за преподавание в параллельном отделении – 350, надбавка за 2 пятилетия педагогического стажа – 800 рублей… всего годового содержания – 3475 рублей".
Приблизительно столько же получал армейский полковник. (Для справки. Стоимость продуктов питания в Минске в канун мировой войны была примерно следующая. Фунт ржаного хлеба стоил 2,5 коп., пшеничного – 3,5 коп, соли – 1,5 коп., сахара – 14 коп., мяса – 12-16 копеек. Приличное пальто с меховым воротником стоило 40 рублей, костюм-тройка из английской шерсти – 20 рублей, брюки – от 4 до 10 рублей.)
Но вот что примечательно: в той же гимназии практически одинаково с завучем получал учитель чистописания и рисования К.Я. Ермаков, ибо по выслуге лет Константин Яковлевич имел чин статского советника (армейского бригадира или полковника).
Теперь сравним. С завуча-математика Климонтовича строго взыскивали в управлении Виленского учебного округа (условно назовем этот орган министерством просвещения Северо-Западного края) за общую организацию учебного процесса в гимназии.
Или вот супружеская чета: учитель математики Владимир Кондратьевич Дыдырко и Елена Эрнестовна – учительница французского языка.
Глава семьи Владимир Кондратьевич в 1902 году окончил Киевский университет. В 1913 году при нагрузке в гимназии "12 нормальных и 16 дополнительных часов" получал 2410 рублей (с надбавками за выслугу, за классное руководство и квартирными).
В три раза меньше – на булавки – зарабатывала в гимназии "француженка" Елена Дыдырко. Эта чета педагогов могла быть примечательна только тем, что фамилию Дыдырко дважды переврали в справочнике издания 1911 года "Весь Минск, или Спутник по г. Минску".
В 1920-е годы Владимир Кондратьевич в ученом звании доцента преподавал математику студентам педагогического факультета БГУ. На фотографии 1928 года он изображен в компании членов научно-исследовательского кружка.
По сведениям кандидата исторических наук Артура Зельского, доцент В.К. Дыдырко был расстрелян в тридцатые годы в числе многих других преподавателей университета. За что расстрелян? А за то, что в прошлом значился коллежским советником – "царским чиновником".
Все эти педагоги дореволюционной средней школы принадлежали к среднему классу стотысячного губернского города Минска. На учительскую зарплату невозможно было жить в двухэтажном особняке (если он только не достался по наследству), а вот нанимать квартиру из 4-6 комнат считалось обычным. Глава учительской семьи содержал неработающую жену, детей, тещу. Обязательной была наемная кухарка, она же – "прислуга за все". Собственный упряжной выезд был не по карману, а вопрос ежедневных поездок на службу решался с помощью постоянного извозчика, который в назначенное время подавал за 20 копеек пролетку к дому учителя.
Загородными имениями эти люди, как правило, не владели, однако на лето снимали дачу где-нибудь в Ратомке или Веселовке. Отдыхать в Ниццу не ездили, но зато семейную поездку в Крым или на Кавказ могли позволить каждый год. В обычае учителей классических гимназий было хотя бы единожды в жизни посетить Афины, Рим, Париж.
Очевидно, по части путешествий – на казенный кошт! – лучше всех был устроен статский советник (на портрете он с петлицами коллежского советника) Петр Алексеевич Костров – учитель географии и истории.
Дело в том, что годовой учебный план предусматривал по завершении периода классных занятий проведение двух экскурсий для гимназистов: одной ближней – куда-нибудь в пределах Минской губернии, второй дальней – по просторам Российской империи.
Губернские экскурсии были, например, в Борисов – на спичечную фабрику. Или – в принадлежащее Наркевичам-Иодко образцовое сельскохозяйственное имение Турин близ станции Пуховичи. А затем на срок около трех недель выбирались в дальнее путешествие: плавали пароходом по Волге, ездили в Петербург, на Русский Север, в Крым…
Изучаю в архиве протокол заседания педсовета гимназии за 11 февраля 1914 года и вижу, что к нему приложен рапорт учителя географии Кострова о предполагаемой летней поездке на Урал с учениками 4-7 классов. Наверное, все же успели провести ту экскурсию до начала войны…
А кроме "понятной" географии, изучали в гимназии мудреную дисциплину: философская пропедевтика (от греческого слова propedeo – предваряю, подготавливаю) – предварительный цикл лекций, знакомящий с особенностями философских учений. Это было уже в шаге от университетской науки, посему приглашался в гимназию особенный преподаватель философской пропедевтики и психологии В.П. Соколов. В памятном фотоальбоме он один из немногих, кто одет не в форменный сюртук, а в партикулярное платье.
Свободный ученый Соколов получал в три раза меньше учителя чистописания Ермакова – чиновника министерства просвещения и "целого полковника". Пример сосуществования преподавательских кланов…
Вне табели о рангах также находился дворник гимназии Василий Григорчук – джокер карточной колоды. Сопоставим его с королем – директором учебного заведения с февраля 1913 года Сергеем Платоновичем Григорьевым.
Просматриваю в Национальном историческом архиве Беларуси особого рода документ – так называемую "Главную книгу" гимназии. Какая изумительная фактура обнаруживается! В разделе "Расходная часть" за 1913 год есть строки: "Выдано в мастерскую В.Я. Цацкина за полуду котла и самовара в квартире г. директора гимназии – 8 р. 00 к.".
А вот еще: "Выдано г. директору гимназии авансом на мелкие хоз. расходы – 100 р. 00 к.".
Принципиально важно уяснить, с какой стати директор казенного учебного заведения Григорьев, выпускник Петербургского историко-филологического института, статский советник (гражданский полковник), вот так запросто – ради починки самовара в собственной кухне – отмыкал гимназическую кассу.
А положено было ему! Директор (и вместе с ним ряд других служащих гимназии) на законных основаниях пользовался казенной квартирой "с готовым освещением и отоплением". Вдобавок полагался директору упряжной выезд с кучером (примерно, как персональная автомашина с шофером).
Директорского оклада у Сергея Платоновича было 1800 рублей в год, плюс 800 рублей за уроки русского языка, плюс прочие надбавки… Всего к 1914 году набежало 4375 рублей.
Если разделить эту сумму на число дней в невисокосном 1913 году, то получится 11 рублей 98 копеек. В натуральном выражении дюжина целковых означала, что каждый день директор государственной средней школы мог покупать на свое жалованье две пары хороших хромовых сапог.
Дворник-истопник Василий Григорчук, отставной солдат, занимал самую нижнюю ступень в иерархии из 39 служащих гимназии. Соответственно, обувался он не в хромовые сапоги, а в яловые (зимой – в валенки), ибо жалованья имел каких-то 8 рублей в месяц (без наградных). В отличие от директора, Василию не полагался персональный выезд с кучером, потому что дворник обитал в казенной квартире непосредственно по месту службы – во флигеле при гимназии.
Однако должность дворника-истопника имела ряд серьезных преимуществ в сравнении с директорской.
Сергей Платонович жил по расписанию уроков и педсоветов, а Василий спал, когда хотел.
Директор не имел права одалживаться папироской у собственных учеников, а дворник никогда не покупал курево, ибо его щедро одаривали старшеклассники.
Сергей Платонович пил водку строго в определенные часы, а Василий – в любое время, когда поднесут.
Характерно, что оба они считались учеными людьми: директор знал курс классической латыни, а Василия семиклассники выучили старой школярской шутке – фразе на вульгарной латыни "Lingua latina non penis canina est". Означенной сентенцией дворник однажды поразил прибывшего в гимназию врачебного инспектора С.Н. Урванцева, за что получил выговор от директора и двугривенный от веселых юношей.
А если рассуждать серьезно, то был дворник-истопник Василий Григорчук достаточно уважаемым служителем средней школы. Примечательно, что в парадно-памятном фотоальбоме, посвященном выпуску гимназии 1914 года (Национальный музей истории и культуры Беларуси), нашлось место для группового снимка технических служителей. Швейцар, сторож, истопник, кучер… Люди, как видим на снимке, солидные, большинство с медалями отставных унтер-офицеров и солдат.
Для сравнения попробуем вообразить, что в самой демократичной в мире советской школе пригласили бы сняться на память в выпускной альбом вахтера, уборщицу, гардеробщицу, сторожа, кочегара… А в старорежимной гимназии, которая, "как известно", поддерживала классовое разделение общества, не забывали о знаках внимания и для этой категории работников.
 |
Вид Минской мужской гимназии со стороны улицы Подгорной |
Итак, если следовать сюжету "Винта", то педагоги казенной Минской мужской гимназии – чиновники по министерству народного просвещения – являлись бубнами. Как и у государственных служащих прочих мастей, их доходы и качество жизни в решающей степени определялись классным чином и выслугой лет.
Взглянем для примера, каковы в предвоенном 1913 году были служебные обязанности и жалованье надворного советника (гражданского подполковника) В.А. Климонтовича – выпускника физико-математического факультета Варшавского университета 1899 года. На публикуемом ниже портрете из альбома гимназии 1914 года он представлен с петлицами уже статского советника.
Владимир Антонович – это тип педагога-труженика, который тянул воз нагрузок. В гимназии Климонтович вдобавок к преподаванию математики исполнял обязанности инспектора – помощника директора по воспитательной и учебной работе (завуча в современном понимании). Годового жалованья у него было 750 рублей, квартирных – 675 рублей. Далее в "Памятной книжке Виленского учебного округа" читаю о Климонтовиче: "За 12 уроков математики – 900 рублей, за преподавание в параллельном отделении – 350, надбавка за 2 пятилетия педагогического стажа – 800 рублей… всего годового содержания – 3475 рублей".
Приблизительно столько же получал армейский полковник. (Для справки. Стоимость продуктов питания в Минске в канун мировой войны была примерно следующая. Фунт ржаного хлеба стоил 2,5 коп., пшеничного – 3,5 коп, соли – 1,5 коп., сахара – 14 коп., мяса – 12-16 копеек. Приличное пальто с меховым воротником стоило 40 рублей, костюм-тройка из английской шерсти – 20 рублей, брюки – от 4 до 10 рублей.)
Но вот что примечательно: в той же гимназии практически одинаково с завучем получал учитель чистописания и рисования К.Я. Ермаков, ибо по выслуге лет Константин Яковлевич имел чин статского советника (армейского бригадира или полковника).
Теперь сравним. С завуча-математика Климонтовича строго взыскивали в управлении Виленского учебного округа (условно назовем этот орган министерством просвещения Северо-Западного края) за общую организацию учебного процесса в гимназии.
Работа Климонтовича была ответственной и напряженной, со всякими непредсказуемыми событиями. А благообразно-незатейливый господин Ермаков тридцать лет начинал уроки в младших классах одним и тем же: "Господа, сегодня будем рисовать кувшин".Старорежимный анекдот
Сын спрашивает чиновного отца:
– Папа, за что ты получаешь деньги?
– За должность, за чин, за выслугу лет…
– А за работу?
– За работу я получаю выговоры начальства.
Или вот супружеская чета: учитель математики Владимир Кондратьевич Дыдырко и Елена Эрнестовна – учительница французского языка.
Глава семьи Владимир Кондратьевич в 1902 году окончил Киевский университет. В 1913 году при нагрузке в гимназии "12 нормальных и 16 дополнительных часов" получал 2410 рублей (с надбавками за выслугу, за классное руководство и квартирными).
В три раза меньше – на булавки – зарабатывала в гимназии "француженка" Елена Дыдырко. Эта чета педагогов могла быть примечательна только тем, что фамилию Дыдырко дважды переврали в справочнике издания 1911 года "Весь Минск, или Спутник по г. Минску".
В 1920-е годы Владимир Кондратьевич в ученом звании доцента преподавал математику студентам педагогического факультета БГУ. На фотографии 1928 года он изображен в компании членов научно-исследовательского кружка.
По сведениям кандидата исторических наук Артура Зельского, доцент В.К. Дыдырко был расстрелян в тридцатые годы в числе многих других преподавателей университета. За что расстрелян? А за то, что в прошлом значился коллежским советником – "царским чиновником".
Все эти педагоги дореволюционной средней школы принадлежали к среднему классу стотысячного губернского города Минска. На учительскую зарплату невозможно было жить в двухэтажном особняке (если он только не достался по наследству), а вот нанимать квартиру из 4-6 комнат считалось обычным. Глава учительской семьи содержал неработающую жену, детей, тещу. Обязательной была наемная кухарка, она же – "прислуга за все". Собственный упряжной выезд был не по карману, а вопрос ежедневных поездок на службу решался с помощью постоянного извозчика, который в назначенное время подавал за 20 копеек пролетку к дому учителя.
Загородными имениями эти люди, как правило, не владели, однако на лето снимали дачу где-нибудь в Ратомке или Веселовке. Отдыхать в Ниццу не ездили, но зато семейную поездку в Крым или на Кавказ могли позволить каждый год. В обычае учителей классических гимназий было хотя бы единожды в жизни посетить Афины, Рим, Париж.
Очевидно, по части путешествий – на казенный кошт! – лучше всех был устроен статский советник (на портрете он с петлицами коллежского советника) Петр Алексеевич Костров – учитель географии и истории.
Дело в том, что годовой учебный план предусматривал по завершении периода классных занятий проведение двух экскурсий для гимназистов: одной ближней – куда-нибудь в пределах Минской губернии, второй дальней – по просторам Российской империи.
Губернские экскурсии были, например, в Борисов – на спичечную фабрику. Или – в принадлежащее Наркевичам-Иодко образцовое сельскохозяйственное имение Турин близ станции Пуховичи. А затем на срок около трех недель выбирались в дальнее путешествие: плавали пароходом по Волге, ездили в Петербург, на Русский Север, в Крым…
Изучаю в архиве протокол заседания педсовета гимназии за 11 февраля 1914 года и вижу, что к нему приложен рапорт учителя географии Кострова о предполагаемой летней поездке на Урал с учениками 4-7 классов. Наверное, все же успели провести ту экскурсию до начала войны…
А кроме "понятной" географии, изучали в гимназии мудреную дисциплину: философская пропедевтика (от греческого слова propedeo – предваряю, подготавливаю) – предварительный цикл лекций, знакомящий с особенностями философских учений. Это было уже в шаге от университетской науки, посему приглашался в гимназию особенный преподаватель философской пропедевтики и психологии В.П. Соколов. В памятном фотоальбоме он один из немногих, кто одет не в форменный сюртук, а в партикулярное платье.
Свободный ученый Соколов получал в три раза меньше учителя чистописания Ермакова – чиновника министерства просвещения и "целого полковника". Пример сосуществования преподавательских кланов…
Вне табели о рангах также находился дворник гимназии Василий Григорчук – джокер карточной колоды. Сопоставим его с королем – директором учебного заведения с февраля 1913 года Сергеем Платоновичем Григорьевым.
Просматриваю в Национальном историческом архиве Беларуси особого рода документ – так называемую "Главную книгу" гимназии. Какая изумительная фактура обнаруживается! В разделе "Расходная часть" за 1913 год есть строки: "Выдано в мастерскую В.Я. Цацкина за полуду котла и самовара в квартире г. директора гимназии – 8 р. 00 к.".
А вот еще: "Выдано г. директору гимназии авансом на мелкие хоз. расходы – 100 р. 00 к.".
Принципиально важно уяснить, с какой стати директор казенного учебного заведения Григорьев, выпускник Петербургского историко-филологического института, статский советник (гражданский полковник), вот так запросто – ради починки самовара в собственной кухне – отмыкал гимназическую кассу.
А положено было ему! Директор (и вместе с ним ряд других служащих гимназии) на законных основаниях пользовался казенной квартирой "с готовым освещением и отоплением". Вдобавок полагался директору упряжной выезд с кучером (примерно, как персональная автомашина с шофером).
Директорского оклада у Сергея Платоновича было 1800 рублей в год, плюс 800 рублей за уроки русского языка, плюс прочие надбавки… Всего к 1914 году набежало 4375 рублей.
Если разделить эту сумму на число дней в невисокосном 1913 году, то получится 11 рублей 98 копеек. В натуральном выражении дюжина целковых означала, что каждый день директор государственной средней школы мог покупать на свое жалованье две пары хороших хромовых сапог.
Дворник-истопник Василий Григорчук, отставной солдат, занимал самую нижнюю ступень в иерархии из 39 служащих гимназии. Соответственно, обувался он не в хромовые сапоги, а в яловые (зимой – в валенки), ибо жалованья имел каких-то 8 рублей в месяц (без наградных). В отличие от директора, Василию не полагался персональный выезд с кучером, потому что дворник обитал в казенной квартире непосредственно по месту службы – во флигеле при гимназии.
Однако должность дворника-истопника имела ряд серьезных преимуществ в сравнении с директорской.
Сергей Платонович жил по расписанию уроков и педсоветов, а Василий спал, когда хотел.
Директор не имел права одалживаться папироской у собственных учеников, а дворник никогда не покупал курево, ибо его щедро одаривали старшеклассники.
Сергей Платонович пил водку строго в определенные часы, а Василий – в любое время, когда поднесут.
Характерно, что оба они считались учеными людьми: директор знал курс классической латыни, а Василия семиклассники выучили старой школярской шутке – фразе на вульгарной латыни "Lingua latina non penis canina est". Означенной сентенцией дворник однажды поразил прибывшего в гимназию врачебного инспектора С.Н. Урванцева, за что получил выговор от директора и двугривенный от веселых юношей.
А если рассуждать серьезно, то был дворник-истопник Василий Григорчук достаточно уважаемым служителем средней школы. Примечательно, что в парадно-памятном фотоальбоме, посвященном выпуску гимназии 1914 года (Национальный музей истории и культуры Беларуси), нашлось место для группового снимка технических служителей. Швейцар, сторож, истопник, кучер… Люди, как видим на снимке, солидные, большинство с медалями отставных унтер-офицеров и солдат.
Для сравнения попробуем вообразить, что в самой демократичной в мире советской школе пригласили бы сняться на память в выпускной альбом вахтера, уборщицу, гардеробщицу, сторожа, кочегара… А в старорежимной гимназии, которая, "как известно", поддерживала классовое разделение общества, не забывали о знаках внимания и для этой категории работников.