Бабушкин дуб, дом на проспекте и мастерская под крышей. Три истории минчан про место их детства
13.09.2014 12:01
—
Новости Общества
TUT.BY обратился к трем минчанам и попросил показать место их детства. Тот уголок столицы, который часто вспоминается и ассоциируется с самым беззаботным периодом жизни. Такие места обычно любят и помнят даже спустя много лет, и наверняка у каждого минчанина оно - свое. Что мы услышали – читайте в материале.
Известный белорусский режиссер-мультипликатор Михаил Тумеля, выслушав предложение журналистов, сразу же произнес: "Есть такое место!". И назначил встречу у дуба. Растет он неподалеку от универсама "Рига", между школой №53 и домом №5 по улице Леонида Беды. Сейчас прямо возле дуба расположилась небольшая детская площадка, а когда-то тут была граница участка, на котором стоял дом бабушки будущего мультипликатора.
- Это был дом барачного типа, там до войны жило семей семь или восемь. Мои бабушка и мама всю оккупацию здесь жили, потом, правда, пришлось маму отправить в деревню. Дуб стоял ровно на границе двух участков. По одну сторону был наш участок с огородами, а по ту - участок поменьше, но тот дом, кажется, был частным.
Маленький Тумеля с родителями жил в квартире на Якуба Коласа, но детство мальчишки проходило в основном у бабушки. Тут все лето гостили внуки: трое из Гродно и двое минских.
- Впервые я начал себя ощущать здесь. Хорошо помню, что я у мамы на руках, мы на крыльце, и говорю: "Какая красная луна!". Меня удивило, когда она появилась на горизонте. Мама тоже помнит этот момент. Скорее всего, мне было года два, потому что я помню застежки на плечах от штанишек, - вспоминает взрослый мужчина и отыскивает примерно то место, где было бабушкино крыльцо.
Дуб был всегда в поле зрения, хоть и был в два раза тоньше, чем сейчас. В округе дубов не было, поэтому по дереву можно было легко узнать бабушкин двор.
Из желудей, которых здесь было полно, у ребятни получались отличные поделки.
- Я часто об этом дубе думал. У меня была любимая книжка детства – "Приключения Жёлудя", литовского писателя Витаутуса Петкявичюса. И вот там как раз история одного жёлудя, последнего в роду, который попадал в разные приключения. Был придуман интересный мир, и мне всегда представлялся этот дуб. Хотя к описываемому в книге он сейчас больше подходит, потому что стал старше, - говорит Тумеля.
- Сами дуб ни в каком мультфильме не отобразили?
- Лучше, чем Норнштейн в "Ёжике в тумане" показать дуб, думаю, сложновато. По-крайней мере, так показать, чтобы избежать аналогий с Юрием Борисовичем.
Увлечение мультфильмами у Михаила Тумели началось, пожалуй, тоже от этого места. Улица Восьмая Линия упиралась в кинотеатр "Вымпел", который сгорел позже, в 1983 году. А примерно десятилетие до этого, зачастую из кинобудки, смотрел мультфильмы и некоторые фильмы будущий мультипликатор.
- У моей бабушки квартиранткой была Люба Ярошевич, киномеханик "Вымпела", поэтому я ходил на сеансы бесплатно. Мультфильмов я насмотрелся выше крыши! Тогда можно было пойти на какой-нибудь "мультсборник №3" - такого сейчас в кинотеатре не увидишь. Сейчас это будет какой-нибудь блокбастер зарубежный. А тогда нашли достаточно демократичную форму: в сборниках можно было увидеть мультфильмы и зарубежные, и советские, взрослые и детские. Мудро составляли программу. Это все нравилось детям. Взрослых, конечно, было мало на этих сеансах.
Сейчас Михаил Тумеля частенько специально проходит возле этого дуба, показал он его и своей дочке.
- Как-то мне показалось, что дуба больше нет. Какая-то была кампания, что деревья пилили. И я проходил мимо, его почему-то не обнаружил и расстроился. Потом прохожу еще раз – нет, стоит!
Практически всех жителей Восьмой Линии переселили на улицу Тикоцкого, дом бабушки Михаила Тумели в декабре 1979 года уже был разрушен. Нет сейчас в живых уже ни бабушки, ни деда, улицы той тоже нет. А дуб стоит.
- Насколько важны такие точки памяти?
- Знаете, я был на общем застолье с Хитруком. Федор Савельевич тогда сказал, что в основе любой гениальности лежит хорошая память. Как раз все эти воспоминания детства, нужным образом трансформированные и переведенные на язык искусства, составляют то ценное в искусстве, что задевает других людей.
Место детства художницы Оксаны Аракчеевой - мастерская ее отца в самом центре города, в башенке дома № 2 по улице Ленина. Тот самый дом, где вход в теперешнее "ГрандКафе" охраняют львы. На этом доме совсем скоро повесят мемориальную доску (работа Евгения Колчева), в память о художнике Борисе Аракчееве, отце Оксаны.
- Эта мастерская как моя колыбель. Потому что в 1963 году папа мечтал о мастерской и в 1963 году родилась я. Эта мастерская для меня все. Все детство мы с сестрами приходили к папе; потом, когда поступали в училище и институт, мы у него в мастерской всякие натюрморты рисовали. С года 2000-го я каждый день тут с папой была, с утра до вечера. Сестры тоже художники, но они больше занимаются преподавательской деятельностью, - рассказывает Аракчеева.
Когда жили на Берестянской и Оксана была маленькая, в мастерскую приезжали не очень часто. Когда девочка пошла в седьмой класс, семья перебралась в квартиру Азгура над кинотеатром "Центральный". С тех пор Оксана стала очень часто появляться в отцовской мастерской.
- Я была повторякой с детства, я повторяла за моими сестрами старшими, а они уже рисовали. Я не представляю теперь, как можно - не уметь рисовать. Мы, может быть, немножко голодали, но на краски для нас, на книжки по искусству денег никогда не жалелось, - улыбается Оксана Аракчеева.
Из детства остался в памяти запах отцовской мастерской.
- Фантастический аромат… Не запах краски, растворителей, а аромат. Заходишь – художник тут живет, это храм художника (шепотом, - TUT.BY). Все дети художников знают этот запах старых мастерских. Отец тут просто пропадал. Первую половину дня, часов до шести, он преподавал, потом приходил сюда. Мы иногда приходили, вечером забирали отца. Летом, на счастье, мы уезжали на пленер: вся семья - с кастрюлями, с черпаками, со всякими одеждами... Вот тогда я папу хоть видела.
Именно в мастерской отца, в которой сейчас работает сама Оксана, хранятся их с сестрами детские мелочи, дневники, рисунки. Настоящее родовое гнездо.
Оксана делится с нами историей, которая связана со смертью отца. В 2013 году Борис Аракчеев завершал работу, растянувшуюся на десятилетие - Янка Купала в годы войны, когда тот приезжал на фронт. В это время и его дочка писала портрет Янки Купалы, готовилась совместная выставка Аракчеевых, которая была назначена на 22 марта 2013 года.
- Был мороз, у папы с сердцем проблемы были. Он тогда работал дома, а я в мастерской. Это было 10 марта. В шесть часов вечера ровно я дописала портрет, облегченно вздохнула, потому что переживала очень за то, что получится. И через час мне звонит моя средняя сестра и говорит, что папа умер. Оказывается, что ровно в шесть часов он закончил свою картину, и они с мамой вышли в магазин. Он еще в одежде все подбегал к картине и добавлял мазки. По дороге домой из магазина у него остановилось сердце. Так что наши с папой жизни связаны - и с мастерской, и с классиком нашим, которого он очень ценил.
Из своего прошлого Оксана вспоминает художников, которые на месте ратуши продавали картины. Овощной магазин, где продавались еще и фрукты, и папа, как щедрый человек, если покупал арбуз, то такой, что приходилось катить ногами, а если финики - то сразу коробкой. Магазин под часами.
- Кстати, вот здесь, прямо возле мастерской, костел кафедральный, я туда часто хожу. Представляете, именно там в 1955 году, когда там был еще советский "Дом физкультурника", познакомились на вечере мои мама с папой. Так что вся наша жизнь крутится вокруг этого места, - говорит Оксана Аракчеева.
Авторитетный блогер и краевед Вадим Зеленков предложил встретиться у главного входа в парк Челюскинцев. Оттуда отлично виден дом, где прошло детство этого минчанина. Сам он родился в 1957 году, родители его въехали в дом на теперешнем проспекте Независимости, что прямо возле бульвара Толбухина, годом раньше. В 1967 году город отметил 900-летний юбилей - тогда десятилетний мальчишка заинтересовался историей своего города. А уже в 12 лет завел альбом для газетных вырезок на тему истории Минска, тогда же сделал в нем первую запись, а вскоре начал создавать свою первую рукописную карту города. Отец увлечение сына поддерживал, покупал книги. Это происходило в то время, когда тема старого Минска была непаханым полем.
- Тогда даже то, что в Минске когда-то была Захаревская улица, было откровением, - говорит Вадим Зеленков. - У меня есть газетные вырезки, где вспоминают Захарьевскую, другие улицы старого Минска. То же самое про парк: все минчане знали, кто такие челюскинцы, но никто не знал, кто такие Ваньковичи. Помню, в газетах была даже такая полемика: одни говорили, что не надо возрождать ничего старого, никаких старых названий, что надо давать новые, звучные! Другие с первыми спорили.
- У нас в квартире была печечка, типа буржуйки - газ в Минск пришел только в 1962 году. И вот одно из первых воспоминаний, что я этой печки касаюсь, обжигаю палец, реву и мама начинает надо мной колдовать.
Помимо печки-буржуйки Вадим Зеленков помнит и другие артефакты старого Минска, которые уже ушли в прошлое. Например, он вспоминает, как в середине шестидесятых во дворе их дома резали и смолили кабанчика. Рассказывает про магазин "Ковры", который находился в этом же доме.
- Ковры были страшным дефицитом в те годы, за ними приезжали занимать очередь из других городов. А поскольку наш подъезд к этому магазину был ближайшим, то люди из этой очереди в нем ночевали. Помню, однажды иду в школу и чуть ли не переступаю через тела, - смеется Вадим Зеленков. - Потом городские власти решили, что на главной магистрали города такие демонстрации не нужны, и перевели магазин "Ковры" в Слепянку.
В доме был еще и хороший магазин книги социалистических стран "Дружба". Там даже во времена дефицита можно было купить пусть не антисоветские, но достаточно свободные книги и альбомы.
Военный телефон в семье Вадима Зеленкова появился куда раньше городского. По военной службе папа бывал в постоянных разъездах, обязанностей у него много было. Сын военного вспоминает, как однажды, лет в десять, чуть не поднял жителей всех квартир ( в доме тогда было 156 квартир) по тревоге:
- Поставили нам какую-то кнопку под самым потолком, а потолки высоченные – 3,30 метра. Однажды я притащил стремянку, когда никого не было. Залез наверх, нажал кнопку - и был разочарован, что ничего не произошло. А потом уже родители мне рассказали, что это была тревожная кнопка. В случае тревоги папе должны были позвонить по телефону, ему необходимо было подняться, нажать на эту кнопку - и все военные бегут по своим местам. Я нажал. Но дело было днем, когда все и так были на службе. Видимо, сигнал прозвучал, но это осталось без последствий.
Папа ушел в отставку, военный телефон заменили на городской, а мальчик вырос. Но память - она остается.
Помнит Вадим Зеленков, как в школьной столовой вместе с друзьями поднимал стакан компота за рождение миллионного жителя Минска; что в те годы на каждого минчанина приходилось по 17 квадратных метров зеленых насаждений, тогда как сейчас только 12; что в доме их собирались делать наружный лифт из-за очень высоких этажей, но так и не собрались.
А отец ему частенько рассказывал о том, что на месте, где сейчас автобусная остановка у главного входа в парк Челюскинцев, стоял дорожный указатель - до Москвы 701 километр. Город тогда уже заканчивался где-то у обсерватории, но указатель еще стоял здесь.
Про парк Челюскинцев Вадим Зеленков может рассказывать долго. Например, что ныне центральный вход во времена его детства был абсолютно периферийным, а тот, что справа от центрального, - центральным. Когда вокруг парка была совсем низкая ограда, тут повадились спать алкоголики.
Любимым развлечением маленького Вадима Зеленкова был поход в кинотеатр "Радуга", что стоял в парке. Единственный фильм в жизни, который так понравился, что пошел смотреть второй раз подряд, Вадим увидел в "Радуге" - назывался он "Верная рука - друг индейцев".
Зимой парк Челюскинцев был местом для катания на лыжах, для школьников он был еще и площадкой для занятий по гражданской обороне.
- Вам было весело на этих занятиях?
- Весело мне было, когда я связал хлястики тех, кто шел передо мной. Была дана команда, они кинулись в разные стороны и мечутся посредине дороги и не могут понять, почему они не спасаются от ядерной вспышки, - вспоминает детское баловство Вадим Зеленков.
Дуб мультипликатора Михаила Тумели
 |
Михаил Тумеля на месте своего детства. Неподалеку от этого дуба проходила улица Восьмая Линия, которой на карте города больше нет. |
Известный белорусский режиссер-мультипликатор Михаил Тумеля, выслушав предложение журналистов, сразу же произнес: "Есть такое место!". И назначил встречу у дуба. Растет он неподалеку от универсама "Рига", между школой №53 и домом №5 по улице Леонида Беды. Сейчас прямо возле дуба расположилась небольшая детская площадка, а когда-то тут была граница участка, на котором стоял дом бабушки будущего мультипликатора.
- Это был дом барачного типа, там до войны жило семей семь или восемь. Мои бабушка и мама всю оккупацию здесь жили, потом, правда, пришлось маму отправить в деревню. Дуб стоял ровно на границе двух участков. По одну сторону был наш участок с огородами, а по ту - участок поменьше, но тот дом, кажется, был частным.
Маленький Тумеля с родителями жил в квартире на Якуба Коласа, но детство мальчишки проходило в основном у бабушки. Тут все лето гостили внуки: трое из Гродно и двое минских.
- Впервые я начал себя ощущать здесь. Хорошо помню, что я у мамы на руках, мы на крыльце, и говорю: "Какая красная луна!". Меня удивило, когда она появилась на горизонте. Мама тоже помнит этот момент. Скорее всего, мне было года два, потому что я помню застежки на плечах от штанишек, - вспоминает взрослый мужчина и отыскивает примерно то место, где было бабушкино крыльцо.
Дуб был всегда в поле зрения, хоть и был в два раза тоньше, чем сейчас. В округе дубов не было, поэтому по дереву можно было легко узнать бабушкин двор.
Из желудей, которых здесь было полно, у ребятни получались отличные поделки.
- Я часто об этом дубе думал. У меня была любимая книжка детства – "Приключения Жёлудя", литовского писателя Витаутуса Петкявичюса. И вот там как раз история одного жёлудя, последнего в роду, который попадал в разные приключения. Был придуман интересный мир, и мне всегда представлялся этот дуб. Хотя к описываемому в книге он сейчас больше подходит, потому что стал старше, - говорит Тумеля.
- Сами дуб ни в каком мультфильме не отобразили?
- Лучше, чем Норнштейн в "Ёжике в тумане" показать дуб, думаю, сложновато. По-крайней мере, так показать, чтобы избежать аналогий с Юрием Борисовичем.
 |
 |
Большой, мудрый дуб в мультфильме Юрия Норнштейна... | ...и маленький ежик возле него. |
Увлечение мультфильмами у Михаила Тумели началось, пожалуй, тоже от этого места. Улица Восьмая Линия упиралась в кинотеатр "Вымпел", который сгорел позже, в 1983 году. А примерно десятилетие до этого, зачастую из кинобудки, смотрел мультфильмы и некоторые фильмы будущий мультипликатор.
- У моей бабушки квартиранткой была Люба Ярошевич, киномеханик "Вымпела", поэтому я ходил на сеансы бесплатно. Мультфильмов я насмотрелся выше крыши! Тогда можно было пойти на какой-нибудь "мультсборник №3" - такого сейчас в кинотеатре не увидишь. Сейчас это будет какой-нибудь блокбастер зарубежный. А тогда нашли достаточно демократичную форму: в сборниках можно было увидеть мультфильмы и зарубежные, и советские, взрослые и детские. Мудро составляли программу. Это все нравилось детям. Взрослых, конечно, было мало на этих сеансах.
 |
Фото горожанки на фоне кинотеатра "Вымпел". Из архива Александра Лычавко |
Сейчас Михаил Тумеля частенько специально проходит возле этого дуба, показал он его и своей дочке.
- Как-то мне показалось, что дуба больше нет. Какая-то была кампания, что деревья пилили. И я проходил мимо, его почему-то не обнаружил и расстроился. Потом прохожу еще раз – нет, стоит!
Практически всех жителей Восьмой Линии переселили на улицу Тикоцкого, дом бабушки Михаила Тумели в декабре 1979 года уже был разрушен. Нет сейчас в живых уже ни бабушки, ни деда, улицы той тоже нет. А дуб стоит.
- Насколько важны такие точки памяти?
- Знаете, я был на общем застолье с Хитруком. Федор Савельевич тогда сказал, что в основе любой гениальности лежит хорошая память. Как раз все эти воспоминания детства, нужным образом трансформированные и переведенные на язык искусства, составляют то ценное в искусстве, что задевает других людей.
Чтобы город не терял свое лицо. У него и так потерь много. И военных, и потом по недомыслию какие-то знаковые здания изменялись, сносились. В этом смысле у Минска с памятью города не очень хорошо обстоят дела. Я понимаю, что жить прошлым временем не всегда продуктивно, но то, что происходит сейчас с центром города – отели какие-то... Не должна прибыль корежить лицо города. У нас не так много узнаваемых черт, и важно, чтобы они сохранялись подольше. Чтобы тщательная и вдумчивая реставрация не подменялась дешевым, эффектно выглядящим новоделом.
Мастерская – родовое гнездо художницы Оксаны Аракчеевой
 |
Художница Оксана Аракчеева. На заднем плане - портрет художника Бориса Аракчеева, который написала дочка Оксана |
Место детства художницы Оксаны Аракчеевой - мастерская ее отца в самом центре города, в башенке дома № 2 по улице Ленина. Тот самый дом, где вход в теперешнее "ГрандКафе" охраняют львы. На этом доме совсем скоро повесят мемориальную доску (работа Евгения Колчева), в память о художнике Борисе Аракчееве, отце Оксаны.
 |
Давным-давно тут был ресторан "Заря", потом "Потсдам", потом "Крыница". Сейчас "ГрандКафе". "Я помню "Потсдам. Папа туда несколько раз водил нас даже, но это я плохо помню - была маленькая. В "Потсдаме", говорят, было дешево и очень вкусно", - говорит Оксана Аракчеева |
- Эта мастерская как моя колыбель. Потому что в 1963 году папа мечтал о мастерской и в 1963 году родилась я. Эта мастерская для меня все. Все детство мы с сестрами приходили к папе; потом, когда поступали в училище и институт, мы у него в мастерской всякие натюрморты рисовали. С года 2000-го я каждый день тут с папой была, с утра до вечера. Сестры тоже художники, но они больше занимаются преподавательской деятельностью, - рассказывает Аракчеева.
 |
В одной части мастерской Оксана Аракчеева оформила выставку, посвященную памяти отца. Он умер в марте 2013 года. Тут его кисти, личные вещи, картины. Впрочем, картины Бориса Аракчеева висят абсолютно на всех стенах мастерской |
Когда жили на Берестянской и Оксана была маленькая, в мастерскую приезжали не очень часто. Когда девочка пошла в седьмой класс, семья перебралась в квартиру Азгура над кинотеатром "Центральный". С тех пор Оксана стала очень часто появляться в отцовской мастерской.
- Я была повторякой с детства, я повторяла за моими сестрами старшими, а они уже рисовали. Я не представляю теперь, как можно - не уметь рисовать. Мы, может быть, немножко голодали, но на краски для нас, на книжки по искусству денег никогда не жалелось, - улыбается Оксана Аракчеева.
Из детства остался в памяти запах отцовской мастерской.
- Фантастический аромат… Не запах краски, растворителей, а аромат. Заходишь – художник тут живет, это храм художника (шепотом, - TUT.BY). Все дети художников знают этот запах старых мастерских. Отец тут просто пропадал. Первую половину дня, часов до шести, он преподавал, потом приходил сюда. Мы иногда приходили, вечером забирали отца. Летом, на счастье, мы уезжали на пленер: вся семья - с кастрюлями, с черпаками, со всякими одеждами... Вот тогда я папу хоть видела.
 |
На иконе висит полотно с орнаментом, подаренное художнику Борису Аракчеева знаменитым белорусским этнографом Романюком, для картины, посвященной Петру Машерову |
Именно в мастерской отца, в которой сейчас работает сама Оксана, хранятся их с сестрами детские мелочи, дневники, рисунки. Настоящее родовое гнездо.
Оксана делится с нами историей, которая связана со смертью отца. В 2013 году Борис Аракчеев завершал работу, растянувшуюся на десятилетие - Янка Купала в годы войны, когда тот приезжал на фронт. В это время и его дочка писала портрет Янки Купалы, готовилась совместная выставка Аракчеевых, которая была назначена на 22 марта 2013 года.
- Был мороз, у папы с сердцем проблемы были. Он тогда работал дома, а я в мастерской. Это было 10 марта. В шесть часов вечера ровно я дописала портрет, облегченно вздохнула, потому что переживала очень за то, что получится. И через час мне звонит моя средняя сестра и говорит, что папа умер. Оказывается, что ровно в шесть часов он закончил свою картину, и они с мамой вышли в магазин. Он еще в одежде все подбегал к картине и добавлял мазки. По дороге домой из магазина у него остановилось сердце. Так что наши с папой жизни связаны - и с мастерской, и с классиком нашим, которого он очень ценил.
Из своего прошлого Оксана вспоминает художников, которые на месте ратуши продавали картины. Овощной магазин, где продавались еще и фрукты, и папа, как щедрый человек, если покупал арбуз, то такой, что приходилось катить ногами, а если финики - то сразу коробкой. Магазин под часами.
- Кстати, вот здесь, прямо возле мастерской, костел кафедральный, я туда часто хожу. Представляете, именно там в 1955 году, когда там был еще советский "Дом физкультурника", познакомились на вечере мои мама с папой. Так что вся наша жизнь крутится вокруг этого места, - говорит Оксана Аракчеева.
Отец Оксаны Борис Аракчеев писал пейзажи, натюрморты, портреты современников и знаменитых людей. Он был в одним из четырех создателей диорамы "Минский котел" 1969-1972 годов в прежнем Музее истории Великой Отечественной войны.Пожелание Минску от Оксаны Аракчеевой
Минск - чтобы он вообще всегда был! Потому что куда бы я не ездила, я все равно думаю о своем городе. Чтобы жили все мои друзья, чтобы продолжалась культурная жизнь в наших театрах. Я с удовольствием приглашаю туда всех моих гостей. Чтобы это место - мастерская - сохранилось. Чтоб сохранился в Минске сталинский ампир, потому что он необычен. Оказывается. Когда мы учились в институте, мы были революционерами, хотелось все изменить и новое построить. Я помню, как мы критиковали всякие балюстрады, излишества архитектурные. Они мне сейчас так дороги! Хочу, чтобы они остались.
Чтобы люди улыбались. Любите своих соседей, здоровайтесь с ними. Приезжаю за границу – они все улыбаются тебе. Пускай она, может, и дежурная, эта улыбка, но ведь приятная. Я возвращась домой, в Минск, улыбаюсь, здороваюсь, а многие в ответ хмурые и даже не поздороваются порой. Как в Мунхгаузене: "Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!".
Дом из детства краеведа Вадима Зеленкова
 |
Жилой дом слева - дом детства Вадима Зеленкова |
Авторитетный блогер и краевед Вадим Зеленков предложил встретиться у главного входа в парк Челюскинцев. Оттуда отлично виден дом, где прошло детство этого минчанина. Сам он родился в 1957 году, родители его въехали в дом на теперешнем проспекте Независимости, что прямо возле бульвара Толбухина, годом раньше. В 1967 году город отметил 900-летний юбилей - тогда десятилетний мальчишка заинтересовался историей своего города. А уже в 12 лет завел альбом для газетных вырезок на тему истории Минска, тогда же сделал в нем первую запись, а вскоре начал создавать свою первую рукописную карту города. Отец увлечение сына поддерживал, покупал книги. Это происходило в то время, когда тема старого Минска была непаханым полем.
- Тогда даже то, что в Минске когда-то была Захаревская улица, было откровением, - говорит Вадим Зеленков. - У меня есть газетные вырезки, где вспоминают Захарьевскую, другие улицы старого Минска. То же самое про парк: все минчане знали, кто такие челюскинцы, но никто не знал, кто такие Ваньковичи. Помню, в газетах была даже такая полемика: одни говорили, что не надо возрождать ничего старого, никаких старых названий, что надо давать новые, звучные! Другие с первыми спорили.
 |
Сейчас дом, в котором жил маленький Вадим Зеленков, прописан по адресу проспект Независимости, 93. В советские годы это был дом 121 по проспекту Сталина, а потом - дом 91 по Ленинскому проспекту. Строился дом в несколько приемов: одна часть до войны, вторая - после. В детстве Вадима Зеленкова здесь жили военные, военным был и его папа. |
- У нас в квартире была печечка, типа буржуйки - газ в Минск пришел только в 1962 году. И вот одно из первых воспоминаний, что я этой печки касаюсь, обжигаю палец, реву и мама начинает надо мной колдовать.
Помимо печки-буржуйки Вадим Зеленков помнит и другие артефакты старого Минска, которые уже ушли в прошлое. Например, он вспоминает, как в середине шестидесятых во дворе их дома резали и смолили кабанчика. Рассказывает про магазин "Ковры", который находился в этом же доме.
- Ковры были страшным дефицитом в те годы, за ними приезжали занимать очередь из других городов. А поскольку наш подъезд к этому магазину был ближайшим, то люди из этой очереди в нем ночевали. Помню, однажды иду в школу и чуть ли не переступаю через тела, - смеется Вадим Зеленков. - Потом городские власти решили, что на главной магистрали города такие демонстрации не нужны, и перевели магазин "Ковры" в Слепянку.
В доме был еще и хороший магазин книги социалистических стран "Дружба". Там даже во времена дефицита можно было купить пусть не антисоветские, но достаточно свободные книги и альбомы.
Военный телефон в семье Вадима Зеленкова появился куда раньше городского. По военной службе папа бывал в постоянных разъездах, обязанностей у него много было. Сын военного вспоминает, как однажды, лет в десять, чуть не поднял жителей всех квартир ( в доме тогда было 156 квартир) по тревоге:
- Поставили нам какую-то кнопку под самым потолком, а потолки высоченные – 3,30 метра. Однажды я притащил стремянку, когда никого не было. Залез наверх, нажал кнопку - и был разочарован, что ничего не произошло. А потом уже родители мне рассказали, что это была тревожная кнопка. В случае тревоги папе должны были позвонить по телефону, ему необходимо было подняться, нажать на эту кнопку - и все военные бегут по своим местам. Я нажал. Но дело было днем, когда все и так были на службе. Видимо, сигнал прозвучал, но это осталось без последствий.
Папа ушел в отставку, военный телефон заменили на городской, а мальчик вырос. Но память - она остается.
Помнит Вадим Зеленков, как в школьной столовой вместе с друзьями поднимал стакан компота за рождение миллионного жителя Минска; что в те годы на каждого минчанина приходилось по 17 квадратных метров зеленых насаждений, тогда как сейчас только 12; что в доме их собирались делать наружный лифт из-за очень высоких этажей, но так и не собрались.
 |
Вадим Зеленков идет по аллее парка Челюскинцев, в прошлом - подъездной аллее к усадьбе рода Ваньковичей. А парк Челюскинцев в далеком своем прошлом - это лес Ваньковичей, или Комаровский лес. |
А отец ему частенько рассказывал о том, что на месте, где сейчас автобусная остановка у главного входа в парк Челюскинцев, стоял дорожный указатель - до Москвы 701 километр. Город тогда уже заканчивался где-то у обсерватории, но указатель еще стоял здесь.
Про парк Челюскинцев Вадим Зеленков может рассказывать долго. Например, что ныне центральный вход во времена его детства был абсолютно периферийным, а тот, что справа от центрального, - центральным. Когда вокруг парка была совсем низкая ограда, тут повадились спать алкоголики.
Любимым развлечением маленького Вадима Зеленкова был поход в кинотеатр "Радуга", что стоял в парке. Единственный фильм в жизни, который так понравился, что пошел смотреть второй раз подряд, Вадим увидел в "Радуге" - назывался он "Верная рука - друг индейцев".
Зимой парк Челюскинцев был местом для катания на лыжах, для школьников он был еще и площадкой для занятий по гражданской обороне.
- Вам было весело на этих занятиях?
- Весело мне было, когда я связал хлястики тех, кто шел передо мной. Была дана команда, они кинулись в разные стороны и мечутся посредине дороги и не могут понять, почему они не спасаются от ядерной вспышки, - вспоминает детское баловство Вадим Зеленков.
Пожелание Минску от Вадима Зеленкова
Чтобы город помнил, каким он был не только в 1067 году или в средние века, но и в те же 60-70-е годы прошлого века, в которые тоже было много интересного. Еще раз: сейчас 12 квадратных метров зеленых насаждений на каждого человека, тогда было 17! Это неплохое воспоминание.
Надо меньше бояться того, что Минск не был городом небоскребов, городом стеклянных высоток, надо меньше кричать о том, что все эти колхозные дома пора снести. Сейчас, например, под угрозой сноса Красивая улица и Красивый переулок, недалеко от места, где я живу теперь. Там пара домов, построенные не просто до революции, а в 90-е и чуть ли не в 80-е годы 19 века. Если бы эти домики сохранить и сделать музейную зону…
Знаете, когда меня иногда на работе просили сделать автобусную экскурсию для гостей конференции, я гостям так говорил: сейчас мы едем по Минску 50-х годов – это проспект. Поворачиваем налево по Калиновского – сейчас у нас Минск 70-х годов, налево по Богдановича – а сейчас у нас Минск 50-х и даже 40-х немного. Сворачиваем на проспект Победителей – а это уже 21-й век. В городе должны оставаться очаги старого времени, чтобы была возможна поездка сквозь времена.
