Белорусы не готовы нести личную ответственность за право государства казнить

 

 

 

Беларусь остается единственной в Европе страной, где все еще применяется смертная казнь. Поэтому неудивительно, что в опубликованном 11 июня интервью министра иностранных дел Беларуси Владимира Макея информационной компании БелаПАН была затронута и тема смертной казни.

 

Ответ министра не содержал ничего личного. Уникальность белорусской ситуации он обосновал волей народа: «Вы знаете о том решении, которое было принято на референдуме 1996 года, когда более 80% высказались против отмены смертной казни. Мы постоянно проводим соответствующие опросы общественного мнения. И они свидетельствуют о том, что эта цифра не уменьшается. В прошлом году был проведен опрос по инициативе Европейского союза, который проводила негосударственная организация. И даже при всей натянутости, условно говоря, число тех, кто выступает против отмены смертной казни, составляет почти 65%».

 

Такая вот социология. Сегодня, как и 18 лет назад, «общество пока не готово к тому, чтобы отменить смертную казнь как вид наказания». Общество не готово. А политическая элита? Какова степень ее готовности жить по нормам XXI века?

 

Если исходить из рассуждений Макея, то политическая элита в этом вопросе ведет себя в полном соответствии с рекомендацией Конфуция, то есть спокойно ждет, когда проблема разрешится сама собой: «Не надо этот вопрос продвигать искусственно. Все должно происходить само собой. Общество должно созреть к тому, чтобы была реализована эта инициатива по отмене смертной казни».

 

 

 

Но вернемся к фактам, озвученным министром иностранных дел. Согласно официальным данным Центризбиркома, в голосовании на втором республиканском референдуме 24 ноября 1996 года приняло участие 84,14% избирателей. Это на 19,34 процентных пункта больше, чем на первом референдуме 14 мая 1995 года!

 

Столь существенный сдвиг в электоральной активности белорусов, произошедший за полтора года, нуждается в пояснении. К сожалению, официальное объяснение феномена отсутствует. Единственная причина, которую можно предположить, — силовая замена персонального состава Центризбиркома, проведенная людьми в штатском под охраной милиции.

 

Обновленный таким нестандартным способом ЦИК подсчитал, что за одобрение вопроса «Поддерживаете ли Вы отмену смертной казни в Республике Беларусь?» высказалось 17,93% избирателей, против — 80,44%. Одновременно 69,92% белорусов отказались избирать руководителей местных органов власти, а 65,85% не согласилось с финансированием всех ветвей власти только из государственного бюджета!

 

Александр Лукашенко искренне верит в толерантность белорусов. Эту черту национального характера он постоянно подчеркивает. Ограничусь цитатой, позаимствованной из доклада на IV Всебелорусском народном собрании в декабре 2010 года: «Величайшее достояние нашего народа, нашей нации, за что нас очень уважают, это то, что мы толерантны. Что мы терпимы».

 

Необходимо отметить, что такой культурологический оксюморон (сочетание взаимоисключающих характеристик: терпимости и готовности нарушить заповедь «Не убий») фиксируется в обществе, в котором 90% населения, по данным НИСЭПИ, считает себя христианами.

 

 

 

«Мы постоянно проводим соответствующие опросы общественного мнения», — заявил Макей в интервью БелаПАН. Однако все мои попытки ознакомиться с результатами «соответствующих опросов» заканчиваются неудачей.

 

По информационным каплям, которые просачиваются на сайты Информационно-аналитического центра при президенте Беларуси (ИАЦ) и Института социологии Национальной академии наук, разобраться с особенностями общественного мнения в Беларуси практически невозможно.

 

Человеку со стороны остается лишь согласиться с директором Института социологии Игорем Котляровым в том, что социология помогает отделить мечту и фантазию от реальности, а также поверить ему на слово, что институт «каждый год проводит 5-6 репрезентативных исследований, посвященных крупным фундаментальным проблемам нашей жизни. <…> Никто ничего подобного в стране не делает».

 

И в ИАЦ, и в Институте социологии работают профессионалы. Лично я в этом не сомневаюсь. Не исключено, что именно в силу этой причины они (в отличие от российских и украинских коллег) засекречивают результаты исследований общественного мнения. Социология помогает отделить мечту и фантазию от реальности, а белорусская стабильность не в последнюю очередь опирается на мечты и фантазии государственной пропаганды.

 

Вот и приходится министру иностранных дел ссылаться на опрос таинственной негосударственной организации и при этом извиняться за «натянутости». Всего-то 65% белорусов выступили против отмены смертной казни! Это почти на 20 процентных пунктов ниже результата, зафиксированного в 1996 году.

 

 

 

За неимением гербовой бумаги приходится писать на простой, то есть обратиться к сайту НИСЭПИ.

 

В стране, население которой принято считать одним из самых толерантных в мире, проблема сохранения смертной казни находится на периферии общественного мнения. В перечне самых важных проблем ее рейтинг не выходит за пределы статистической погрешности. Разумеется, речь идет об открытом вопросе, когда респондентам предварительного списка проблем не предлагается.

 

Впервые вопрос об отношении белорусов к смертной казни был задан в сентябре 2008 года. Он выявил незначительное преимущество противников ее отмены (см. таблицу). Мартовская 2012 года «рокировка» сторонников и противников смертной казни, вероятно, была спровоцирована реакцией на исполнение смертных приговоров молодым людям, обвиненным в террористическом акте в минском метро.

 

Одно дело поддерживать абстрактный закон и совсем другое — отвечать на вопрос интервьюера, когда перед глазами стоят портреты двух молодых людей, вина которых была далеко не очевидной (в ноябре 2011 года, когда шел суд, в вину Дмитрия Коновалова и Владислава Ковалева верило 43% респондентов, не верило — 37%).

 

Но у общественного мнения короткая память, и уже в сентябре 2012 года, через несколько месяцев после казни этих двоих осужденных, соотношение сторонников и противников смертной казни вернулось на привычный уровень.

 

 

Толерантное белорусское общество вышло из общества советского, преобладающий в нем тип личности мало изменился, а потому страх по-прежнему является одним из факторов социальной интеграции.

 

В частности, в июне 2009 года при ответе на вопрос «На Ваш взгляд, к каким именно отрицательным последствиям приведет смягчение наказаний за незначительные уголовные преступления?» в тройке лидеров оказались следующие варианты: «уменьшится страх перед наказанием за преступление» — 36%, «возрастет преступность» — 34%, «усилятся безнаказанность, вседозволенность» — 33%.

 

Альтернативой страху как фактору социальной интеграции может быть только признание личной ответственности за происходящее в стране. Но в стране, где политическая элита полагает, что освоение обществом ценностей модерна должно «происходить само собой», такая альтернатива не скоро станет общепринятой нормой.