«Работали, как лошади, на износ, и огонь держали на своих жилах»
— Олег Эдуардович, как случилось, что еще в армии вы сумели попасть в гарнизонную пожарную команду, вдобавок ко всему поставив рекорд республики?
— В юности, признаюсь, никогда внимания не обращал на красные машины с мигалками, об этой службе не задумывался. И даже не подозревал, что свяжу с ней свою жизнь. Хотя в Витебске, где родился и рос, на моей улице располагалась пожарная часть.
С детства занимался спортом, поэтому на срочную службу призвали в СКА Краснознаменного Белорусского военного округа. Из СКА попал в гарнизонную пожарную команду.
Сначала за три месяца выполнил нормативы мастера спорта по стометровке. Выиграл «округ» на соревнованиях и отправился на первенство Минска. Там установил рекорд республики на дистанции 110 метров с барьерами. Прежний — 19,8 секунды — побил с результатом 19,4.
— И все же спорт не стал вашим призванием…
— Да, призванием стала служба в МЧС. Закончив в Москве пожарно-техническую школу младших командиров, попал в Минск в пожарную часть. И пошло-поехало — командир отделения Ленинской районной пожарной части в Минске, мастер спорта, чемпион республики и СССР по пожарно-прикладному спорту, курсант Ленинградского пожарно-технического училища, заместитель начальника столичного штаба пожаротушения… Я хорошо стал понимать, что такое «запах пожарной службы». И несмотря на опасность, мне нравилась моя работа и нравится сейчас. Настолько увлекся на первых порах тактикой тушения, что наизусть выучил устав: все статьи, а это книга в 150 (!) страниц, что очень пригодилось в жизни.
— Немногие, как их называли в советское время пожарные, удостаивались медалей «За отвагу на пожаре». А у вас в «копилке» их целых три. Насколько известно, за борьбу и победу в крупнейших техногенных катастрофах страны…
Первая — за ликвидацию пожара на МТЗ, на подземном складе латекса. Тогда выяснилось: где-то в задымленных лабиринтах остались 16 баллонов с кислородом. И кому-то надо идти… Пошли. Раскаленные 80-килограммовые емкости охлаждали всем отделением. Затем по одной вытягивали в безопасное место. О том, что кислород мог рвануть в любой момент, подумал лишь в Доме Правительства, где вручали медаль.
Вторую получил за ликвидацию пожара 13 июля 1980 года на Жлобинской фабрике искусственного меха. Тогда горели склады сырья готовой продукции, а через стенку — не тронутая пламенем производственная линия, которая стоила тогда огромных денег. Нам поставили задачу — не пропустить огонь дальше. Но одно дело — сказать и совсем другое — сделать. Пожар невиданный: тушили почти сутки, не хватало возможностей для наращивания сил, воды. Да и работали как лошади — на износ, огонь держали, что называется, на своих жилах. И дело ведь не только в том, что под угрозой дорогостоящая линия и комбинат в целом. Если бы взорвался латекс — 12 емкостей по 2,5 тонны, этого вполне хватило бы для исчезновения с лица земли города Жлобина...
Правда, в том пожаре не обошлось без курьеза. Можно сказать, меня заживо похоронили. Оказался в самом очаге, но успел его покинуть до того, как обвалилась крыша. Я резвый был, спортсмен, за секунду выскочил! После того как с огнем покончили, пошел в машину — и спать. Подумали про меня: погиб, раз нигде не видно. Приехала комиссия. Высшие чины интересуются семейным и материальным положением погибшего. Распоряжаются представить к награде, семью обеспечить жильем. Я долго не мог понять, кого же из бойцов потерял. Горевал, как же дальше жить, ведь тюрьма грозит. Уже военных вызвали, тело стали искать под завалами. Но все обошлось...
Третью медаль я получил за тушение пожара в 1986 году на Минском автомобильном заводе на складе резины. Покореженный пластиковый шлем, забрало которого расплавилось и попросту стекло вниз. Рация: пучки оголенных проводов с остатками запекшейся пластмассы. Таким выходило наше звено из почерневшего склада резинотехнических изделий МАЗа. В подвальном помещении огромнейшая температура. Ожоги тогда получили все четверо — те, кто рискнул после 10 неудачных попыток добраться к очагу пожара. Огнеупорных костюмов не было. Кое-какая защита, но она буквально вплавлялась в кожу. Медикам и нашим бойцам пришлось непросто, когда «пожарную одежду» снимали вместе с кожей.
— Судя по вашему рассказу, экипировка у бойцов того времени была скромной. Приходилось больше рассчитывать не на техническое оснащение, а умение вести тактическую борьбу?
— Тактика — это наука мышления. Благодаря ей во всех сложных ситуациях удавалось выходить практически невредимым. Тушили одну из бань, мой боевой товарищ получил сильные ожоги. Здесь нужно было знать даже, как правильно дверь открыть, а это тогда нигде не описывали. Горит парилка — нельзя ее открывать настежь и стоять, заглядывая внутрь. Это тоже тактика. Приходилось соображать на ходу.
— Что, на ваш взгляд, всегда и во все времена отличает профессионального спасателя?
— Приведу пример. Мы тушили хозпостройки и наткнулись на каску с боевыми патронами, патроны начали стрелять. Газовый баллон взорвался, канистра с керосином вспыхнула. Вспоминаешь о таких эпизодах и на очередном пожаре задумываешься: может, не надо идти вперед? А вдруг и там что-нибудь взорвется? Из-за дверей как рванет! Если такие мысли приходят, то нужно сидеть у телевизора в тапочках и читать газету, а не идти в спасатели. Но если уж решился, оставайся верным профессии до последнего. Докажи, что не ошибся. А для этого нужно набраться мужества, если хотите, героизма. Причем необязательно на дежурстве. Видишь, что ребенок тонет: смело бросайся в воду. Да, ты не водолаз, но — спасатель.
— А у вас были в жизни такие ситуации, когда в свободное от дежурства время спасали людей?
— Я, можно сказать, жил при пожарной части. Дежурил сутки, двое отдыхал. Если слышу, что долгая сирена — значит, крупный пожар. Даже в два часа ночи вскакивал, надевал чужую «боевку» и — вперед…
Константин КОВАЛЕВ, «БН»
Фото автора и из семейного архива