Самогонщики стали уходить в леса, но милиция начеку: Вот, бабуля, корвалол и штрафные санкции

...Тихое утро. Вилейский район. Глухая деревушка Губы на краю леса, в которой живет всего пару стариков. С сотрудниками областной милиции мы ищем в этом медвежьем углу избушку на курьих ножках с проваленной крышей. Так ее описала жительница соседней деревни, когда позвонила на "горячую линию" с жалобой: мол, муж, как получит зарплату, исчезает на два дня, на работу не выходит, все деньги оставляет на "точках". Наша задача — найти "оптовика" и развалить производство.

Жены, матери, сестры звонят чаще всего. Присылают письма с подробнейшим описанием и даже схемами, как найти "завод по производству денег". Иногда конкуренты друг друга закладывают. Предлагают свою помощь грибники–охотники, ратуя не столько за трезвость, сколько за экологию. Бывают и вовсе удивительные ситуации. Мужа забирают с семейного скандала, а он в сердцах на супругу: "Нехороший она человек, на меня стучит, а сама ж самогонку продает, на веранде ее хранит!" Так и оказывается. А в прошлом году по письму вышли на егеря. Он как раз брагу помешивал. "Как?! — изумился. — Как вы меня нашли? Я ж уже забрался туда, где люди не ходят!"

Старший инспектор управления охраны правопорядка УВД Минской области Вадим Шалковский вспоминает: "Женщина прислала письмо. Слезное такое, как мужики спиваются, и приложила карту–схему от трассы к самогонному аппарату. Мы шесть часов по лесу кружили. Потом бросили машину посреди леса и пошли по описанию: "Справа столб ЛЭП и въезд под наваленную ель, 400 метров до опушки, там перейдете канаву и сразу влево через сто метров..." И точно. На 3 тонны агрегат и нарушитель собственной персоной..."

Правда, в последние пять лет самогонщики стали уходить из леса. Раньше излюбленным местом была Налибокская пуща. Теперь "кухни" переместились в частный сектор за трехметровые заборы с табличками: "Злая собака!" Без санкции прокурора иной раз в такой дом и не пустят.

Если бы Леонид Гайдай снимал своих "Самогонщиков" сегодня, то на роль веселой троицы выбрал бы наверняка совсем иных героев — ушлых, молодых и непьющих. Они даже сами пробу не снимают — батраков нанимают. Последние два случая — в Молодечненском районе. 33–летний парень на БМВ Х5 ездил на свой "заводик" и даже трудовой книжки не имел, другому — 30 лет, тоже никогда не работал, на "Ауди–8" на хутор наведывался. И аппараты у них были знатные — на 6 и на 20 тонн. Хотя на этом деле пытались нагреть руки все слои общества — и учителя, и медработники, и бывшие чиновники, и лесничие, и даже бывшие сотрудники милиции...

...Нужный дом находим с первой попытки. Крыша у него уже отремонтирована. Типичная деревенская хата. Мирно спит ротвейлер в будке. В загоне хрюкает десяток поросят. А за сараем сеточкой замаскирован заводик. В нескольких ржавых чанах булькает и пузырится брага, тонны две–три. Под ногами чавкает грязь, весь задний двор залит отходами. Рядом яма с рыжей, далеко не ключевой, водой. Но как говорил Остап Бендер, гнать можно из всего, даже из табуретки. (Но бывает и наоборот: такие заводики, что можно в тапочках ходить — сухо–чисто–светло–тепло. Чаны — из нержавейки. И самогонка как слеза.) Но сегодня "продукт" выглядит крайне неаппетитно. А уж запах...

Рецепт местных самогонщиков прост: мука–вода–дрожжи. Но чего только не добавляют туда, чтобы "крышу" снесло! Средство от колорадских жуков, куриный помет, стиральный порошок, таблетки...

Хозяина "кухни" мы застали только со второй попытки. В 10 утра. На вид — не старше сорока лет. Невысокий, худощавый, незлоупотребляющий. Обомлел. Стушевался, поник, распереживался. Был уверен, что хорошо законспирирован. Но отпираться не стал.

— Виноват. В первый и последний раз. Только для себя гоню, еще ни разу, еще только установил, только заварил... — подбирал он нужные слова.

Рассказал, что живет в соседней деревне. Давно нигде не работает, женат, взрослая дочь и уже даже внучка. За самогоноварение попался впервые. Штрафов ему грозит немало: и за хранение самогонного аппарата, и за изготовление, и за нарушение пожарной безопасности, загрязнение территории... Если по максимуму — то на 10 млн рублей. Но самое болезненное для любого самогонщика — это прощание со своим уникальным во всех смыслах "заводиком" на несколько тысяч долларов, место которому теперь в утиле. Из местного лесхоза прибыл трактор, куда мы загрузили тонн 5 ржавых бочек, еще пропитанных запахом бражки... И такая вселенская печаль была в глазах деревенского мужика, будто провожал в последний путь лучшего друга.

Да, это прибыльно до тех пор, пока не поймали. Некоторые выгоняют по 400 литров в неделю — это же 16 млн рублей, не облагаемых налогами! "В последний раз", — говорят самогонщики, но начинают восстанавливать свои чудо–агрегаты, едва только выплачивают штрафы. Пока есть в деревне хоть один пьяница — будет "точка".

— Вы ж говорили "в последний раз"? — взывают к совести сотрудники милиции.

— Ну так на том месте в последний, а на этом — в первый, — улыбаются хмельных дел мастера.

Был самогонщик, который установил на машину котлы и ездил с места на место. Есть пенсионерки, которых по три раза в суд вызывают. Первый раз одна такая оправдывалась: "Сын памёр, на помнiк трэба", второй раз на оградку собирала. В третий: "Не паверыце, страха ў хлеве завалiлася". К слову, самогоноварением на наших землях исторически занимались женщины. Они и хранили ключи от амбарных замков, на которые закрывались "погребки". В Молодечно и теперь на весь город славятся сбытчицы Саманта и Болонка. Обе раньше пили беспробудно, одна даже лечилась в ЛТП. Способ борьбы с собственным алкоголизмом выбрали оригинальный — сами пить перестали, но начали других угощать. За деньги, разумеется. Воспитывают детей, помогают мужьям, систематически привлекаются за сбыт самогона, но говорят: "Продавали, продаем и будем продавать".

Как–то на одну самогонщицу пьяница вывел перед тем, как в ЛТП отправиться. То ли "на павер" не дала, то ли товар был не тот. Раньше поймать ее с поличным никак не удавалось. Подсылали к ней "живца" — даже двери не открыла. Когда пришли с проверкой — тоже ничего не нашли. "Да как же вы так искали? — усмехнулся обиженный "клиент". — Вы придете, она будет сидеть на кровати, смотреть телевизор. А под кроватью..."

Пришли во второй раз, рассказывает Вадим Шалковский: "Хлопцы, хтосьцi на мяне клявешчыць". Мы к кровати, поднимаем одеяло, простыню, тюфяк, а между ним и матрасом — в три ряда бутылки. Бывает, начинают тут же за сердце хвататься: "Ой, памiраю". Но все уже привыкли к таким спектаклям: "Вот, бабуля, корвалол и штрафные санкции".

Пожалуй, у каждого народа есть свой национальный напиток. И безалкогольным он бывает крайне редко... У японцев — саке, у шотландцев — виски, итальянцы гордятся белыми винами. Самогон — это, можно сказать, наше белорусское виски. И как атрибут праздничного стола он вполне уместен, придавая колорит народным гуляньям. Пожалуйста — дегустируйте. В "Дудутках", в Беловежской пуще, в горнолыжном комплексе "Логойск" и в других национальных парках и центрах экотуризма его производят вполне легально... Другое дело — когда легко и нагло обогащаются, играя на пагубной страсти других. Ведь эту страсть одними запретами не искоренить.

Компетентно