Долги наши тяжкие
Письмо ветерана педагогического труда Ольги Алексеевны кричало:
— Я выброшена на улицу! Жила в доме ночного пребывания, а теперь куда мне идти?
Судьба подбросила бывшей учительнице биологии и химии такой гордиев узел, что ни разрубить, ни развязать. А все многолетний конфликт с ближайшими родственниками. Ее дом в деревне Лесковка, возле Боровлян под Минском, разделили в судебном порядке. В реальности дележ выглядит так. В части пенсионерки есть печка... да вот топить она ее не может. Топка — у других владельцев. У них же оказалась входная дверь, а Ольге Алексеевне прорубили новый вход. До него можно добраться только по приставной лестнице. Достать зимнюю одежду с чердака не удается — путь наверх теперь не в ее владениях. Зиму прожила благодаря «гуманитарке». Газ и электричество отключены. В итоге ее жилье признано непригодным для проживания. В историю о непростых родственных взаимоотношениях посвящены все — от соседей до исполкомов разных уровней. Моложавая в свои 69, учительница кипятит воду на костре и готовится к очередным судам. Отступать–то некуда, «к бомжам больше не пойду».
Да уж, никто не умеет изводить друг друга больнее, чем близкие люди. Вот, например, пишет в редакцию Лидия Лукинична из Гомеля:
— Мне не стыдно было таскать кирпичи в мои юные годы, работать в сложнейших условиях в цехах, выйти замуж, рожать, растить, воспитывать в те тяжелые времена детей. А теперь мне очень стыдно за них!
Она недавно получила повестку в суд: сын с невесткой решили освободить жилплощадь от мамы. Лидия Лукинична пишет нам не для того, чтобы добиться справедливости, — просто не с кем поделиться своим житейским горем.
Поневоле приходишь к выводу, что кое–кто пресловутый «стакан воды в старости» если и готов подносить, то за ощутимые дивиденды. Да и то могут не донести. «СБ» как–то рассказала, что пособие по уходу за стариками стало благодатным полем для злоупотреблений. Его повально начали оформлять те, кто и не собирался ни за кем ухаживать. И вот в редакцию пошла вереница откликов. Наконец–то на это обратили внимание, пишут люди, ведь порой сами опекаемые помогают таким горе–опекунам... И тут же — совсем другой поворот. Позвонила читательница, поинтересовалась: а может ли пособие по уходу за ней оформить ее сын? Мол, непутевый, пьет, не работает, а тут хоть какие–то деньги. Вот материнская забота! Сначала — забыть о себе (ведь то, что не будет помогать, как день ясно), а потом удивляться, почему о тебе забыли дети. А потому, что привыкли лишь получать, а не давать! Так, может, прежде чем оформлять безработного опекуном, надо спросить: а почему он нигде не работает? И сможет ли он взять на себя такую ответственность?
По моему глубокому убеждению, те, кто не помогает своим пожилым родным просто так, по совести, не будут этого делать ни за какие деньги. Да, со стариками порой непросто. Фраза «старики — что дети» в реальности работает плохо. В отличие от младенцев им не склонны делать скидки на возраст, на слабость, незнание, неумение, ошибки. Родные над ними не трясутся, как над ребятней...
Когда–то меня буквально потряс короткометражный, на пару минут, видеоролик. Отец преклонного возраста и взрослый сын сидят в парке. «Что это?» — спрашивает отец. «Воробей!» — недовольно отвечает сын. Вопрос повторяется несколько раз, и сын, все более раздражаясь, а под конец выходя из себя, твердит: «Воробей!» «Наверное, совсем из ума папа выжил», — думаешь. Но тут происходит поворот сюжета. Отец просит сына зайти в дом и принести толстую записную книжку. Открывает ее — оказывается, это его дневник. Читает давнишнюю запись: «Сегодня я с маленьким сыном ходил в парк. Он бесконечно спрашивал меня, показывая на воробья: «Что это?» Я терпеливо, раз за разом, отвечал, ни разу не позволив себе повысить голос...» Пораженный сын обнял отца и заплакал. Жаль, что жизнь редко преподносит такие повороты сюжета...
Автор публикации: Юлия ВАСИЛИШИНА