Градус преткновения
История борьбы с пьянством в СССР попахивает мистикой. Если верить популярным интернет–энциклопедиям, то сразу две памятные антиалкогольные кампании начинались в стране 16 мая. А ведь это не совсем так, и в этой истории, поверьте опыту, без пол–литра не разберешься.
Пусть Википедия и ее последователи трубят насчет того, что 16 мая 1972 года вышло первое классическое постановление «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма», это попросту неверно. Да, в 1972 году бороться за трезвость начали, но дело было не в мае, а в июне. Май многим памятен из 1985–го, но, удивительное дело, стоило побродить в истории поглубже — и в ней проявился другой месяц май, из 1961–го.
«Учитывая многочисленные предложения и просьбы трудящихся о необходимости проведения более эффективных мер борьбы с самогоноварением, Президиум Верховного Совета Белорусской ССР постановляет: 1. Установить, что изготовление или хранение без цели сбыта самогона, а также изготовление без цели сбыта или хранения аппаратов для самогоноварения наказываются лишением свободы на срок до одного года или штрафом от ста пятидесяти до трехсот рублей. Изготовление или хранение с целью сбыта самогона либо изготовление с целью сбыта аппаратов для самогоноварения, а равно сбыт самогона или аппаратов наказывается лишением свободы на срок от одного года до трех лет с конфискацией имущества или без конфискации» (Указ Президиума Верховного Совета БССР «Об усилении ответственности за самогоноварение», 16.05.1961).
«Григорий Маратов сначала угощался только по праздникам. Выпьет стакан самогона, покраснеет, начнет не к месту балагурить, расшумится, а утром глаза, как у зайца, красные, во всем теле тяжесть. Начал Маратов опохмеляться — и вроде почувствовал облегчение. Так и завела его горькая в омут... Никакие внушения, уговоры на Григория не действовали — вчерашний передовик стал беспробудным пьяницей, растерял свою славу. Вскоре приключилась с человеком еще одна беда. Маратов всегда отличался замечательным зрением — далеко в небе мог увидеть жаворонка, выводок молодых утят в осоке. Колхозники в шутку даже называли его «лупой». А тут проснется утром после пьянки и ничего не видит вокруг, словно заволокло все темной пеленой. Стали люди замечать, что Григорий не только пьяный, но и трезвый то на плетень наткнется, то на бочку с водой. «Что это с тобой, вроде слепнешь? Пошел бы к доктору», — советовала жена. А он все свое — самогоном лечился. Однажды вышел со двора и вдруг потемнело, померкло в глазах — собственной хаты не стало видно. Григорий не на шутку испугался... Вернулся он от главного врача мрачный. Ночью хотел повеситься. Спасла жена. Григорий катастрофически слеп вследствие употребления самогона» («Большой вред несет людям самогон», 18.05.1961).
В 1972 году в людных местах вывесили плакаты «Пьянству — бой!», но одной агитацией не ограничились. «В целях наведения порядка в торговле алкогольными напитками и сокращения их продажи населению Совет Министров СССР обязал Советы Министров союзных республик, Министерство торговли СССР, Центросоюз и другие министерства и ведомства, имеющие торговую сеть: а) рассмотреть вопрос о сокращении числа магазинов по продаже алкогольных напитков, запретить торговлю ими в мелкой розничной торговой сети, во всех столовых и буфетах... б) запретить продажу водки и других алкогольных напитков крепостью 30 проц. и выше в торговых предприятиях, находящихся в районе расположения производственных предприятий и строек, учебных заведений, детских учреждений, больниц... Установлено, что продажа водки и других алкогольных напитков крепостью 30 проц. и выше может производиться в розничной торговой сети не ранее 11 часов утра и не позднее 10 часов вечера» («О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма», 16.06.1972).
А вот выдержки из «норм трезвости» образца 1985 года:
«...Предприятиям, включая колхозы, организации, и учреждениям запрещена закупка у граждан вин и виноматериалов домашнего изготовления.
...Не разрешается продажа спиртных напитков лицам, не достигшим 21 года. Продажу винно–водочных изделий в рабочие дни производить с 14 часов.
...Министерства и ведомства СССР и Советы Министров союзных республик обязаны принять дополнительные меры к увеличению поставок в торговлю и расширению продажи населению слесарных и столярных инструментов, авто– и мотозапчастей, кино– и фотоматериалов, художественных красок и кистей, полуфабрикатов изделий культурно–бытового назначения и хозяйственного обихода, всевозможных некондиционных материалов, облагороженных и специально подготовленных деловых отходов промышленного производства, необходимых для занятий техническим и художественным творчеством» (Указ Президиума Верховного Совета СССР «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения», 17.05.1985).
Все прекрасно осведомлены, сколь неоднозначную репутацию в обществе получила эта, одна из самых памятных с горбачевских времен, реформа. Тогда повырубали виноградники, устраивали одиозные трезвые свадьбы, стояли в диких очередях за водкой, но ведь за время действия антиалкогольного постановления рождалось в СССР в год по 5,5 миллиона новорожденных, на 500 тысяч в год больше, чем каждый год в предыдущие 20 — 30 лет. Росла продолжительность жизни мужчин. Было меньше болезней. И что бы там ни говорили, крайне жаль, что из–за допущенных ошибок большое дело закончилось бесславно.
...Александра Прокопенко впервые признали будущим большим футболистом в 1971–м, когда в гости к бобруйскому «Строителю» приехала удалая сборная ветеранов советского футбола. Тогда 17–летний паренек забил самому Алексею Хомичу. Позже он станет основным игроком минского «Динамо», сыграет на Олимпиаде в Москве, выиграет «золото» чемпионата–1982, но еще раньше превратится в Прокопа — игрока, которого помнят и любят до сих пор. Вряд ли ошибусь, если скажу, что не было и нет в Минске более легендарного футболиста. Но, вот уж точно мистика, вся карьера Прокопенко уместилась в период времени между двумя главными антиалкогольными постановлениями. Его пригласили из Бобруйска в Минск в конце 1972–го, а свой последний матч за «Динамо» он провел в 1983–м. В конце 1984–го Александр был уже в Мозырском ЛТП...
«Акцию протеста приурочили к первой сессии Верховного Совета БССР «пациенты» ЛТП — лечебно–трудового профилактория для алкоголиков, находящихся вблизи Витебска. В требованиях, обращенных к Верховному Совету, такие пункты: сократить срок пребывания в ЛТП до 6 месяцев вместо 2 лет; отменить обыски, цензуру писем, плату за питание, лечение и содержание; снять ограничения на покупку продуктов; исключить продление срока «отсидки» за алкогольные срывы... В подтверждение серьезности своих претензий почти весь контингент спецучреждения прекратил работу до прибытия представителей ряда официальных органов, в том числе — редакции газеты «Советская Белоруссия». Речь в «Требовании» идет не столько об условиях жизни и труда именно в Витебском профилактории, сколько об изменении конкретного Указа Президиума Верховного Совета БССР, предусматривающего определенные строгости в системе ЛТП. Хотя санкции на забастовку не давалось, текст ультиматума был безотлагательно доставлен в Минск и передан в соответствующие высокие инстанции. О низкой эффективности ЛТП пишут в последние годы ученые, специалисты органов внутренних дел, медики, публицисты. Вылечивается в этих учреждениях чаще всего тот, кто мог бы справиться с пороком и на свободе. Для многих других ЛТП — лишь временное, ненавистное отлучение от пьянства. Нужны ли вообще эти убыточные «резервации» для алкоголиков, по крайней мере — в их теперешнем качестве? Закрывать их или улучшать? Вопрос — к Верховному Совету. Непростой вопрос...» («Волнения в ЛТП», 29.05.1990).
В двадцать с лишним лет, минувших после описываемых событий, уместилось слишком многое. В нашей стране ЛТП сохранились, в России их закрыли, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы предположить, что в обоих братских государствах так и не определились, как бороться с алкоголизмом. Медики в один голос называют пьянство бичом общества, но против них выступает экономика со своими акцизами и налогами. Спор о целесообразности кажется вечным, но, доведись поучаствовать в нем, я бы рассадил спорщиков по автомобилям и отправил в сторону Бобруйска. Там за пару километров до райцентра есть поворот к деревенскому погосту, и именно туда привезли бывшего футболиста Александра Прокопенко после того, как в марте 1989–го он упал замертво в ресторане гостиницы «Минск». В футболе он был и Пушкиным, и Лермонтовым, но, воздвигнув вдохновенной игрой нерукотворный памятник самому себе, мог ли он предположить, что к памятнику нефутбольному однажды зарастет народная тропа?!
Автор публикации: Сергей ГОРДИЕНКО