Семь лет одиночества

Полоцк, Жировичи, Будслав, Раков... Эти духовные центры известны тысячам и тысячам паломников. В туристические путеводители включены десятки храмов, церквушек, костелов, мечетей. Но кто бы мог подумать, что интерес для пилигримов может представлять не старинная святыня, не архитектурно–исторические изыски, не конкретная колоритная личность вроде ксендза Бульки, который излечил от алкоголизма отдельно взятую деревню Глубокского района, а тишина и природа? Именно такой антураж окружает почти на самом севере нашей страны скит иеромонаха Спиридона.

Тихая обитель

Это удивительное место в Городокском районе — самая настоящая глубинка. Туда зимой сложно пробраться даже вездеходу. Там никто не сможет достать тебя по мобильному телефону. А здешние деревеньки уже давно стали частью природы, где хозяйничают дикие кабаны и медведи, а человека не встретишь на многие километры окрест. Когда–то и здесь бурлила жизнь, а сейчас коротают свою старость местные пенсионеры, не желающие покидать родные места и поневоле ставшие отшельниками. Отшельником можно назвать и иеромонаха Спиридона. Вот уже семь лет он несет послушание в стареньком доме на берегу озера Тиосто.

Это епархиальный скит, то есть уединенное жилище, самостоятельное или структурно выделенное в монастыре. Для старообрядцев, к слову, характерно немножко другое определение — поселение монастырского типа. Первое — это то, что есть сейчас, второе — к чему стремится 36–летний иеромонах Спиридон.

— Ни в коем случае не подумайте, что я противопоставляю себя Церкви, как это бывает, например, в Украине. Я по благословению владыки просто выполняю свое послушание. Как долго? Если на то будет воля Божья, то до конца дней.

Диктофон беспристрастно пишет историю появления скита в тихом уголке городокской глуши. Это наследие досталось епархии еще в 2003 году от московского фотомастера Виктора Тимошина, у которого здесь была родовая усадьба. Художник серьезно болел и за три дня до смерти принял монашеский постриг...

— Так случилось, что именно мне довелось везти его тело из Москвы в витебский Свято–Троицкий Марков монастырь, где он и был похоронен. А затем архиепископ Витебский и Оршанский Димитрий как бы невзначай предложил мне временно присмотреть за усадьбой... В общем, приехал, понравилось, обосновался...

Двенадцать

Заброшенные и заколоченные дома деревни Село, заросшие осокой огороды резко контрастируют с сияющими золотыми куполами церкви Святых Апостолов Петра и Павла. Скоро на всю округу вновь раздастся колокольный звон. Здесь батюшка ведет службы для прихожан из окрестных деревень, а точнее, хуторов, на которых уже давно, кажется, местные власти поставили крест. Из–за бесперспективности. Но такие уголки, пожалуй, самое потрясающее место, где можно отдохнуть душой и привести свои мысли в порядок.

Приходит сюда и пенсионерка Мария Федоренко из деревни Заречье. Она — одна из той дюжины, которая по выходным и праздникам «паломничает» на берег озера Тиосто. К вспышкам фотоаппарата и вниманию корреспондентов Мария Михайловна явно не привыкла, поэтому переживает: не дай бог, заезжие гости напишут что–то плохое про их батюшку?

— Он добрейшей души человек, отзывчивый, везде старается успеть: и людям помочь, и совет житейский дать. Помню, дети в гости приехали, так я попросила отца Спиридона подсобить с коником. А он мне: грех, Мария Михайловна, в праздник работать! А что делать–то, спрашиваю? Как потом сына и дочку из Минска да из Питера вытянешь? Ну смотри, говорит, мое дело было тебя предупредить.

В гости к иеромонаху приезжают и из Городка, Витебска, Толочина, где он раньше нес послушание, из Орши, где родился. За добрым словом, за советом, за успокоением. Распущенные волосы, окладистая рыжая борода — на секундочку на меня накатывает ощущение, будто я нахожусь на аудиенции с какой–то высшей силой. Может, и на других это так действует?

— Пьют наши люди безбожно... Единой мудрости, как вылечить эту болезнь, нет. Каждому советую что–то свое. Но если человек сам не захочет бросить, не уговоришь. Еще и пошлет куда подальше. Увы, бывало и такое. К счастью, некоторых обратить в безалкогольную веру удалось.

Врачеватель душ

На подворье мы встретили мужчину с полными ведрами воды. Колодцев в окрестных деревнях не было и нет. Местных жителей всегда поило чистейшее Тиосто. У послушника Александра работы невпроворот. У иеромонаха Спиридона крестьянско–фермерское хозяйство. Стадо овец, козы, корова, бычки, пара лошадей, куры, индюки... Животинку нужно накормить и напоить, буренку подоить, навоз разгрести, сена накосить... В общем, хлопоты чуть ли не с рассвета до рассвета.

— Грехи замаливаем в болезнях и труде, — щербатой улыбкой приветствует меня послушник.

А какие они, эти грехи? Да все те же — пьянство. Именно послушничество в ските Святых Апостолов Петра и Павла вернуло на путь истинный заблудшего Александра. А сколько еще человек помимо него! А скольким вообще отец Спиридон помог выпутаться из жизненных коллизий!

— А вы, батюшка, как к Богу пришли? — интересуюсь.

Видно, такие откровения иеромонаху не по душе. Зачем, мол, ворошить прошлое...

— В середине девяностых попал в неприятную ситуацию, после которой лишился всех друзей — остался один. Но предрасположение к религии было с детства, в храм меня еще в советские годы привела бабушка. Благодаря Богу я понял смысл жизни. В Оршанском районе, где родился, восстанавливали церковь, благочинный отец Михаил Мартынович, нынешний настоятель Свято–Успенского кафедрального собора, предложил поработать там и мне. Я стал ходить в воскресную школу, читать церковную литературу, познакомился с монахами Кутеенского–Богоявленского монастыря, все более стал понимать, что к этому лежит душа. После пожара в монастыре отец Михаил попросил нести в этих руинах первое послушание... Поначалу я там тоже был один. Недели через две пришли помощники, понемногу стали вести более приближенную к церковной среде жизнь: полуночница, утренняя молитва, вечерняя молитва.

На фундаменте преданий

Монашескую братию отец Спиридон хочет собрать и на берегу озера Тиосто. Чем не белорусские Соловки? Крайний север страны, 11 островов посреди водной глади. Параллели становятся еще более очевидными, стоит прочесть воспоминания старожилов.

«На противоположном от деревни Горюны берегу залива стояла церковь, которую закрыли и начали разбирать перед войной. По преданию, она ушла на глубину, а в ясную погоду в воде можно увидеть ее позолоченные купола».

«Село Тиосто представляло собой церковь, дома и хозяйственные постройки попа и дьяка... Храм простоял на берегу до самой войны и во время службы не мог вместить всех желающих. Здесь собирались жители Городокского и Суражского районов».

«На острове Церковище давным–давно стояла церковь. Жители деревни Дуброво собирались построить мост с берега на остров по мелководью... Но однажды она ушла под воду. Местные мужики при ловле рыбы неводом подняли колокол. Было это двести лет назад».

Кельи на островах, монастырский скит, аскетичный быт, гостиница для паломников... Этот проект иеромонах Спиридон, подсмотрев на Афоне и Соловецких островах, уже давно до самых мельчайших деталей прорисовал в своей голове. Дело за реализацией.

За монашеским уединением верующие едут и сейчас. Не толпой, правда. Наверное, массовость здесь и неуместна. Иначе разве спрячешься от городской суеты, сольешься с природой и сбросишь с себя порой невыносимый груз проблем?

Автор публикации: Дмитрий УМПИРОВИЧ