«Были бы у тебя, баба, корова, кабанчик, приезжал бы...»
Деревня стоит практически у самой границы — всего 2 километра до российской территории. Когда-то она была большая, но уже четвертый год, кроме Елены Леоновны и ее дочери, инвалида с детства, здесь никто не живет. Последние соседки продали свои дома «на разборку» и переехали в соседние Ляды. Теперь хата Елены ВОЛКОВОЙ стоит, словно в чистом поле, а не в деревне: идет дорога мимо дома пожилой женщины, а дальше — уже в никуда, ведь вокруг ни постройки, ни души.
— Я не могу уехать, — отвечает Елена Леоновна на мой вопрос, почему она осталась. — Здесь похоронены трое моих детей и муж, на кладбище к которым я не смогу прийти, если буду жить в соседней деревне: здоровье не то — ноги сильно болят.
Да и денег у пожилой женщины на переезд нет: за ее дом, в лучшем случае, дадут миллион рублей, а чтобы купить жилье в Лядах, нужно еще хотя бы столько же.
— У меня пенсия до недавнего времени была 370 тысяч. Сейчас чуть подняли, но этого все равно не хватает. На одни лекарства больше половины уходит, — сетует женщина.
Немного на карте мест, где всего два жителя, один из них инвалид, второй — пенсионер. Ни за одной другой деревней в сельсовете не приходится так следить и так оберегать ее жителей, для которых тоже должны быть выполнены все соцстандарты.
Есть здесь и электричество, и телефонная связь, и дорога. Ходит сюда рейсовый автобус, два раза в неделю приезжают автолавка и почта. Одна незадача — колонка сломалась.
— Уже два месяца я сижу без воды, — возмущается Елена Леоновна. — Перед зимой хотела все перестирать, окна помыть, да где там…
— С тех пор как сломался насос, Елена Леоновна ни один день не сидела без воды. И ЖКХ, и соцработник, да и я сам лично привозим ей воду, — возражает председатель Волевковского сельсовета Александр Парахневич.
Но женщину такое положение дел не устраивает. Она хочет, чтобы вода, как и прежде, текла из колонки. Вот и требует скорейшего ремонта, который, по словам местных властей, временно был невозможен.
— Новый насос стоит около 15 миллионов — и нам, и коммунальщикам нелегко найти такие деньги, — объясняет Александр Парахневич. — И все же вопрос мы решали общими усилиями. Буквально на днях разговаривал с директором местного ЖКХ и пригрозил, что во вторник последний раз возил воду в Кротики — больше делать этого не буду. Он пообещал, что к концу недели колонка заработает — насос мы наконец-то купили.
О проблеме в Кротиках наслышаны и в райцентре.
— Мы хорошо знаем Елену Леоновну, не раз разбирались с ее обращениями, — говорит заместитель председателя Дубровенского райисполкома Светлана Рыжанская. — С ремонтом насоса, к сожалению, помочь сразу не получилось — финансово тяжело. Но в остальном все делали для этой женщины. Порой даже больше, чем положено по закону. С февраля нынешнего года эта семья находится на комплексном социальном обслуживании: несколько раз в неделю к ним приходит социальный работник. Помогали материально.
В октябре 2010-го года Елене Волковой выплатили единовременное пособие в размере 549 020 рублей на ремонт печи. При этом все работы организовал территориальный центр социального обслуживания населения (транспортная услуга по доставке печников в течение недели оказывалась бесплатно). Кроме того, в прошлом году денежную помощь Волковы получали еще дважды: с января по июнь в размере 216 240 рублей ежемесячно выплачивалась государственная адресная социальная помощь, в феврале из средств Фонда социальной защиты управления по труду, занятости и соцзащиты Дубровенского райисполкома выделили еще 120 тысяч рублей. В апреле этого года из того же фонда семья получила 270 тысяч. До этого Елене Волковой, ответив на ее устное обращение, помогали с ремонтом стиральной машины.
— Не отказывали никогда. Хотя далеко не всегда обязаны это делать. У нас треть населения района — пенсионеры, многие из них находятся в более тяжелом положении. А у нее ведь две взрослые дочери, да и внуки давно выросли, — говорит Светлана Рыжанская.
— Почему я должен таскать мешки с зерном Елене Леоновне, решать вопросы с ремонтом печи и потолка, когда у нее два здоровых зятя и семеро внуков? — недоумевает Александр Парахневич. — К моей матери, к слову, никакой чужой дядя так не приходит и не помогает. Я не раз просил телефон дочерей, чтобы позвонить и отругать их, что к матери не приезжают, так не дает номер! Говорит, им тяжело, заняты сильно.
На вопрос, как часто проведывают дети и внуки, Елена Леоновна с грустью опускает голову и молча начинает плакать.
— Хотя бы раз в месяц бывают у вас? — осторожно спрашиваю.
В ответ — отрицательное покачивание головой. Глядя на женщину в этот момент, невольно всплывают ее же слова: «Я троих детей похоронила...» В глазах пожилой сельчанки читается безграничная материнская любовь и где-то далеко в душе, что и не разглядишь сразу, обида за вынужденное одиночество и неблагополучную старость. И что-то мне подсказывает, что причина многочисленных жалоб бабушки, адресованных в исполком и сельсовет, не в качестве оказания социальных услуг, а в глубокой обиде на собственных детей, которую она не может им высказать. Не исполком не уделяет ей должного внимания, а родные дети…
— Старший внук так и сказал: «Были бы у тебя, баба, корова, кабанчик, чтобы я мог что-то взять, приезжал бы. А так что ты мне дашь?» Я же его до 16 лет растила. Он мне обещал, когда маленький был, что никогда не бросит, — вспоминает Елена Волкова. — Конечно, мне обидно, но ничего не буду говорить — Бог им судья.
Обе дочери Елены Леоновны живут в Орше, это меньше 20 километров до Кротиков. Разве не стыдно? Тем более что автобус идет прямо к деревне. У одной из них пятеро детей, среди которых есть несовершеннолетние. Тем не менее женщина хотя бы иногда выбирается к матери, да и внуки из многодетной семьи пусть крайне редко, но все же навещают бабушку. Вторая дочь вырастила двоих сыновей — их Елена Леоновна видела очень давно. Интересно, задумывался ли кто-нибудь из них о своей старости?
ВОТ и получается, что у местных райисполкома и сельсовета совести больше, чем у собственных детей и внуков.
Яна МИЦКЕВИЧ, «БН»
Фото автора