Запад-81. Дневники лейтенанта-взводного. "Допустимый процент убитых"

Звук разрыва авиабомбы похож на то, как если бы штабель досок вынули краном из грузовика и грохнули оземь.
 

 

— Эй, дядя летчик, мы тут свои! Эй, не промахнись! — кричит ротный забавник Серега Крюков, когда над нами пикирует фронтовой бомбардировщик Су-24 и заходит на цель — ржавый корпус списанного танка на переднем крае "обороны противника".

 

Шестая рота лежит цепью, вжимаясь в песок с редкой полигонной травой. Неуютно. Ситуация редкая для учений "Запад-81", что мы вот так — в чистом поле, не прикрытые хотя бы тонкой броней боевых машин пехоты. Но так сегодня захотелось режиссерам-полководцам, чтобы мотострелки прошли цепью вслед за авиацией и танками.

 

Я откладываю фотоаппарат и бросаю в каску Крюкова стреляную гильзу. Успеваю подумать, что неплохо бы одеть роту в красные революционные шаровары. Потом — "бумм", песок во рту, звон в ушах, и Крюков орет: "Ай, чуть не попали!"

 

Скоро авиация отбомбится по переднему краю, затем в атаку пойдут танки и следом уже мы. А я вот думаю: что если пилот этого Су-24 при очередном заходе на цель ошибется еще метров на двести? Как это будет квалифицировано? Как некий "допустимый процент потерь" на учениях?

 

На "Западе-81" не было взрывпакетов и ширасов — шашек имитации разрыва артиллерийских снарядов. Вся эта мягкая пороховая пиротехника — для бюджетных военных картин "Беларусьфильма". А здесь применялся жесткий гексоген в реальной металлической оболочке. И что, если…

 

Существует народное поверье, что в Советской Армии при планировании крупных войсковых учений использовали некие нормативы безвозвратных потерь личного состава. Попросту говоря, изначально закладывали "допустимый процент убитых". Вот и при обсуждении главы "Запад-81. Дневники лейтенанта-взводного. Генеральский кучер" один читатель заявил, что "потери во время учений в пределах 1% — норма".

 

Спустя тридцать лет после "Запада-81" я созвонился с бывшим сослуживцем полковником запаса Евгением Ждановичем, в недавнем прошлом заместителем начальника направления Главного оперативного управления Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации.

 

 

— Для начала отвечу коротко: "процентное" суждение читателя TUT.BY не верно.

 

Как ты помнишь, в учениях "Запад-81" я, вчерашний выпускник Алма-атинского высшего общевойскового командного училища, принимал участие, будучи в скромной должности командира мотострелкового взвода. Но годы спустя, пройдя службу на различных командных и штабных должностях, обучение в Военной академии имени Фрунзе и Военной академии Генерального штаба, говорю ответственно: никакие "нормативные потери" личного состава при планировании и проведении учений в наше мирное время не предусматривались. Не было такого при планировании маневров "Запад-81", да и быть не могло!

 

Теперь рассмотрим вопрос иначе. Наши условия крупнейших учений с боевой стрельбой — это десятки тысяч людей, которые пересекаются в миллионах ситуаций. И тут уже действуют законы больших чисел. Неизбежно бывают разные "случаи".

 

Вот, например, со мной лично. В ходе основного этапа "Запада-81" на Дретуньском полигоне 9 сентября 1981 года группа гранатометчиков нашей 6-й роты 339-го полка 120-дивизии во главе со мной была придана 3-му мотострелковому батальону для усиления, так как на рубеже отражения контратаки "противника" наибольшее количество "вражеской" техники было сосредоточено на направлении действий этого батальона.

 

Перед выходом на рубеж была объявлена тактическая пауза — руководство и иностранные наблюдатели с ПУР №1 (пункт управления руководства) перемещались на ПУР №2.

 

И вот сидим мы в десантном отделении БМП, ждем окончания затянувшейся паузы и наблюдаем в триплексы следующую картину.

 

К нашей БМП подъезжает танк, экипаж спешивается, хотя покидать машины во время тактической паузы категорически запрещалось. Танкисты скручивают банник (его именно скручивают из частей, как разборный биллиардный кий) и вставляют в ствол. Затем танк движется к БМП стволом вперед, пока банник не упирается в нашу хилую броню.

 

Даю гранатометчикам команду "К машине". Вылезли. Вижу, что действиями танка руководит командир взвода. Спрашиваю: что он задумал? Оказывается, в ходе атаки танк стволом зацепил некоторое количества песка. А снаряд в стволе заклинило при досылке, и его не получалось извлечь руками. Чтобы извлечь снаряд, танкисты решили вставить банник, упереть его в какую-нибудь преграду (решили — в ближайшую БМП, даже не предупредив наш экипаж) и путем давления вытолкнуть внутрь башни. Хорошо, что снаряд был бронебойный, так называемая "болванка" без взрывателя. Хотя у танкистов полной уверенности, что снаряд бронебойный, не имелось.

 

Разряжание прошло успешно, после чего все заняли свои места, дождались окончания тактической паузы и вышли на рубеж отражения контратаки. Но тут началось очередное приключение.

 

Ранее, в ходе тренировок, наши гранатометчики не отрабатывали действия в составе 3-го батальона, во всяком случае я такого не помню. То есть, для нас это оказалось экспромтом. Развернувшись на рубеже отражения контратаки, мы поняли, что дальность до самодвижущейся техники, изображавшей контратаку противника, была больше, чем прицельная дальность стрельбы из гранатомета РПГ-7 (до 300 метров). В этой связи и в целях израсходования боеприпасов гранаты пускали куда попало (в лес, в какую-то будку, пока ее танк не разнес в клочья, просто на максимальную дальность в сторону мишеней).

 

Конечно, можно спросить "а нельзя ли было дождаться пока техника подъедет поближе?". Можно было, но только все эти самодвижущиеся мишени (использовались 40 единиц радиоуправляемых СУ-100) были подбиты танками и ПТУРСами на большой дальности.

 

 

Исключение составила одна бронированная машина. Она также была поражена, но продолжала упорно двигаться и дошла до ПУР №2. Начала взбираться на курган… Надо было видеть, как генералитет спешно покидал наблюдательный пункт! Но в конце концов самоходка заглохла — то ли топливо закончилось, то ли мощности не хватило заехать на крутой подъем.

 

В целом для нас все закончилось благополучно. А вот артиллеристы попали в машину управления, погибли люди.

 

 

— Произошло, как я узнал, следующее. Каждая пушка, каждое самоходное орудие были заблаговременно пристреляны с конкретных огневых позиций, при этом позиции артиллерии были эшелонированы в глубину. Для стволов были сконструированы специальные рамки-створы, которые мы, мотострелки, называли "воротами". При стрельбе ствол должен строго находиться в данной рамке, а пушка или гаубица не должна перемещаться вперед или назад, для чего САУ ставят на так называемый горный тормоз. Так вот в одной САУ механик то ли забыл затянуть этот тормоз, то ли случайно его отпустил, но в ходе стрельбы она начала постепенно откатываться назад с подъемом кормовой части вверх, тем самым меняя угол стрельбы на меньший. Ствол при этом оставался в рамке. После очередного выстрела снаряд угодил в машину управления артиллерийской батареи, располагавшейся впереди. Погибли старший офицер батареи, связист… Кроме того, в ходе генеральной репетиции несколько снарядов разорвалось в непосредственной близости от ПУР №1. Пострадавших не было.

 

А теперь сравним ситуацию в гражданской жизни. Например, на железной дороге.

 

Некий сцепщик вагонов Кузькин по причине личного разгильдяйства неправильно установил тормозной башмак, и в результате произошел несчастный случай. Виноват ли в этом начальник железной дороги? Да, виноват — в том, что плохо готовил кадры, не контролировал соблюдение техники безопасности. Но нелепо утверждать, что начальник железной дороги хладнокровно "предвидит" подобные случаи и даже "планирует" их.

 

Так же и в армии на учениях. Среди десятков тысяч участников может отыскаться "сцепщик Кузькин". Вот и весь ответ на вопрос.