Что знает КГБ о смерти Олега Бебенина?

3 сентября — первая годовщина со дня загадочной смерти журналиста Олега Бебенина. Naviny.by считают, что эту историю преждевременно списывать в архив. Точка в ней пока не поставлена…

Напомним, тело одного из основателей и руководителей оппозиционного сайта «Хартия-97» было обнаружено в петле 3 сентября 2010 года на даче в деревне Перхурово в 20 километрах от Минска. В те дни гибель 36-летнего журналиста стала главной темой публикаций белорусских интернет-изданий и практически моментально получила международный резонанс. Друзья и коллеги Олега Бебенина сразу же отвергли официальную версию о самоубийстве и выдвинули свою — политическое убийство, к которому могли быть причастны спецслужбы.

Однако по результатам прокурорской проверки «по факту смерти Бебенина», которая длилась три месяца, были сделаны выводы о добровольном уходе из жизни минчанина. Оснований для возбуждения уголовного дела прокуратура не нашла.

Чтобы подстраховаться и снять напряжение вокруг смерти журналиста, власти пошли на беспрецедентный шаг, пригласив экспертов ОБСЕ. В Минск приезжали и работали инкогнито: старший инспектор-криминалист полиции Стокгольма Соня Бьорк (Sonny Bjoerk) и профессор университета судебно-медицинской экспертизы Осло Сидсел Родж (Sidsel Rogde). Отчеты о проделанной работе и заключения по факту гибели минского журналиста эксперты писали у себя на родине, независимо друг от друга. Вывод, который сделали оба: «Результаты патологоанатомического вскрытия и вещественные доказательства ясно свидетельствуют, что причиной смерти стало самоубийство через повешение и нет причин думать, что Бебенина повесили после смерти».

В то же время эксперт из Швеции Соня Бьорк в своем заключении обратила внимание на так называемый «технический момент». В подногтевом содержимом левой руки трупа Бебенина были обнаружены клетки эпителия, которые «могли произойти в результате смешения клеток Бебенина и неизвестного лица или лиц мужского пола». Соня Бьорк посчитала, что для устранения этого «технического момента» следовало бы провести необходимые экспертизы. Прислушались ли к ее совету белорусские коллеги, до сих пор неизвестно.

Интернет-газета Naviny.by не осталась в стороне и провела собственное журналистское расследование. Мы рассчитывали на помощь в этом деле друзей и коллег Олега, но они в этом отказали по надуманным причинам. В то же время нам удалось, насколько это было возможно, восстановить хронологию событий, предшествовавших гибели Бебенина.

По версии Naviny.by, ключевым моментом, приведшим в итоге к смерти Олега Бебенина, являются события 2 сентября. Примерно в середине дня, до 14.00, Олег резко поменял свои планы, но при этом не перезвонил никому, с кем заранее договорился, — о походе в кино вечером 2 сентября, о совместном просмотре футбольного матча Франция — Беларусь 3 сентября, о рыбалке 4 сентября. Вместо этого он все бросил и спешно уехал на дачу. По дороге купил две бутылки «Белорусского бальзама», употребил его — в крови найден этиловый спирт в концентрации 2,7 промилле — и, получается, полез в петлю? Ни с того ни с сего? Странно, что при этом отец двух сыновей не счел нужным попрощаться с дорогими и близкими ему людьми. Предсмертной записки на месте происшествия не было (или ее кто-то скрыл?). Более того, никто из опрошенных родственников, друзей и коллег Олега Бебенина не смог даже предположительно ничего сказать о возможных мотивах его самоубийства.

Проверка по факту смерти в случаях, когда идет речь о суициде, должна завершаться не только изложением фактов, свидетельствующих о добровольности ухода из жизни, но и определением причин, побудивших человека совершить самоубийство. В данном случае прокуратура, что называется, развела руками: дополнительная проверка не выявила никаких мотивов.

Следует заметить, что в ходе проверки обстоятельств гибели журналиста заместитель генерального прокурора Андрей Швед сделал официальное заявление о том, что «проверяются две версии: самоубийство и убийство, инсценированное под самоубийство». Но не было никакой информации о поиске оснований для возбуждения уголовного дела по другим версиям, например, по статьям 145 или 146 Уголовного кодекса («Доведение до самоубийства» и «Склонение к самоубийству»).

После известных событий вечера 19 декабря 2010 года, казалось бы, не имеющих никакого отношения к смерти журналиста, новые вопросы все же появились.

15 января в ходе обыска квартиры автора этих строк оперативники КГБ проявили странный интерес к папке, в которой хранились черновики, распечатки и прочие бумаги, накопившиеся в ходе журналистского расследования по делу Бебенина. Они хотели ее даже изъять, но, внимательно изучив содержимое, пришли к выводу, что эти материалы скачаны из интернета, и папку не тронули.

Отсюда и первый вопрос: чекисты пришли меня шмонать якобы по «делу 19 декабря», до которого Олег не дожил, — но к чему тогда такой интерес к тестам о нем?

Второй вопрос возник в ходе судебного процесса над экс-кандидатом в президенты Андреем Санниковым. В документах уголовного дела оказались материалы спецслужб, свидетельствующие, что еще задолго до назначения даты президентских выборов за Андреем Олеговичем следили. В частности, в зале суда озвучивались фрагменты прослушивания телефонных разговоров Санникова. Как оказалось, Санникова КГБ «слушал», начиная с лета 2010 года. Возможно, оперативно-розыскные мероприятия не ограничивались только «прослушкой». В таком случае в поле зрения КГБ обязательно должен был попасть и Олег Бебенин. Как известно, журналист должен был возглавить инициативную группу Санникова. По нашим сведениям, накануне смерти Олега, 2 сентября 2010 года, они встречались. Еще раз отметим, что именно в тот день и случилось нечто такое, что в итоге затянуло петлю на шее Бебенина.

Отсюда второй вопрос: располагает ли КГБ какой-либо информацией, способной приоткрыть завесу тайны в смерти журналиста?

…Решение прокуратуры Минской области об отказе в возбуждении уголовного дела по факту смерти Олега Бебенина никто из его близких родственников не обжаловал. Осенью прошлого года отец журналиста Николай Валентинович, бывший военный юрист, в телефонной беседе сообщил нам: «Для меня все ясно, для нашей семьи все ясно. Самое страшное мы пережили. Остальное все образуется».

Журналиста похоронили на Восточном кладбище Минска.