ИРАНСКИЙ ПРОКОЛ ДЖИММИ КАРТЕРА

Начнем с цитаты. Ронен Бергман на страницах рупора американских финансовых кругов «The Wall Street Journal» пишет: «Позицию Белого дома в связи с беспорядками в Египте иначе как близорукой не назовешь — и она наглядно иллюстрирует изъяны ближневосточной политики администрации Обамы.

Еще совсем недавно президент Хосни Мубарак был давним и важным союзником США. Его режим ежегодно получал «пакет» американской помощи в размере 2 млрд долл. (больше достается только Израилю)… Самым очевидным примером такого же провала можно считать катастрофически неудачные действия президента Картера в ходе иранских событий 1978—79 годов. Шах десятилетиями нарушал основополагающие права соотечественников, но это не мешало Соединенным Штатам заключать с Ираном сделки в нефтяном секторе и продавать ему оружие».
…С утра Вашингтон накрыл какой-то нудный мелкий дождик — совсем не по сезону. Вообще, весна 1979 года почему-то запоздала, даже японская сакура только-только отцвела, а теперь вот и лето где-то заблудилось… Ларри Бойнстон был не суеверен, но при взгляде за окно собственного лимузина даже у него закралось дурное предчувствие. И чем этот год закончится?
Вдоль Пенсильвания-авеню неспешно ехали два совершенно одинаковых «кадиллака»: один пустой, без пассажира, а другой — с двумя «седоками». В «Чейз Манхэттен бэнк», в этой финансовой «долине» Дэвида Рокфеллера, строго следили, чтобы должностной иерархии соответствовали и персональные автомобили. А это значило, что и Ларри, и подсевший к нему розовощекий мистер — оба они вице-президенты. А между вице-президентами такая фамильярность, как поездка в одном автомобиле, — признак особо доверительной дружбы!
—…Послушай, Ларри, не темни: если не к девчонкам, то куда ж ты едешь в этот тусклый пятничный вечер? Где еще у нас можно поразвлечься? — Тэд Шеллоу пытался придать своему голосу как можно более развеселый тон.
— В Белом доме! — не выдержав, иронично обронил Бойнстон.
— Ты едешь к этому слащавому моралисту?! — Шеллоу округлил глаза. И тоже не удержался — прыснул со смеху. Но, заметив взгляд приятеля, взял себя в руки. — Нет, ты пойми меня правильно, я считаю верным решением, что мы посадили в Овальный кабинет Джимми Картера. Он ведь затычка от каждой дырки, а именно такой человек сейчас и нужен, ибо наш государственный корабль где только не прохудился! Впрочем, ты знаешь, я всегда ненавидел моралистов. Все они ханжи! Для меня человек, выставляющий напоказ свою мораль, и какой-нибудь занюханный эксгибиционист, демонстрирующий прохожим свои гениталии, — одного поля ягоды.
— Так какого черта три года назад на совете директоров ты голосовал за Джимми?
— Мало того, я покупал для него голоса выборщиков! Видишь ли, несмотря на все свое омерзение, я считаю, что Джимми, разглагольствующий о религии и правах человека с глянцевых страниц «Плейбоя», где развешена гирлянда красивых женских попок, — это то, что нужно свихнувшемуся американскому обществу. Вопрос лишь в том, как долго американский обыватель будет пережевывать ту несусветную патоку, что вылил ему на голову Картер?
— Намекаешь, что Джимми не стоит идти на второй срок?
— Кто знает… Думаю, на его место скоро понадобится брутальный человек, который и говорит попроще, и делает то, что говорит. Я присматриваюсь к Рональду Рейгану.
— Это решать не тебе и не мне! — перебил Ларри. — Ты знаешь, кому это решать.
— Думаю, и «Большой Р» иногда советуется с обстоятельствами! А тебе ведомо, каковы они сейчас…
Тэд посмотрел на старинного друга. И, казалось, без всякой связи вкрадчиво спросил:
— Сколько «весят» личные сбережения шаха, что лежат у нас на счетах?
— Достаточно…
— Достаточно, чтобы у мистера президента возникли проблемы! — криво усмехнулся Тэд. И они оба понимающе переглянулись. — Ладно, посмотрим, что будет. Высади меня здесь! Я не хочу, чтоб меня завезли прямо в Белый дом к человеку, который боится произнесли слово «черт» и именно поэтому запретил телесъемки в Овальном кабинете!
…Джимми Картер действительно четыре года запрещал снимать себя в главном рабочем помещении страны. До последнего дня президентства, когда он вдруг разрешил съемку. Отчего, почему? Об этом наш рассказ… Но не будем забегать вперед!
Итак, Джеймс Картер, родившийся на глухом железнодорожном полустанке, по бедности получивший образование за казенный кошт и вдруг ставший президентом США, мог бы гордиться своей карьерой, однако в глубине души всегда считал себя неудачником. И не без оснований. Закончив военно-морской колледж, мечтал плавать на атомных подлодках, а когда написал рапорт, многозвездный адмирал, главный подводник страны, после личной беседы забраковал его, да еще по обидному поводу: «слабые умственные способности». Пришлось уйти в отставку. Потом фермерство, выращивание арахиса, но тоже не слишком успешно — и подвизался учителем в баптистской школе. И опять неудача! К нему пришли с вопросом, поддерживает ли он законопроект штата Джорджия о том, что каждый его житель обязан верить в бога, а он возьми и публично брякни: «Нет!». Пришлось уйти в политику как пострадавшему на ниве прав человека. И даже высказываться за равенство с неграми! А как он стал губернатором? Через судебное решение! А президентом? Он буквально выходил свое президентство вместе с женой Розалиной: от одного прохожего к другому, от одной лавки — к проезжему автобусу… Это не назовешь легким взлетом! Тысячи речей и, наверно, тысяча исхоженных километров — с финансовой поддержкой тогда было туго. И лишь когда его заприметили люди Дэвида Рокфеллера, вот тогда он и стал президентом!
…Руководитель президентской администрации Гарольд Джордан проводил Ларри в Овальный кабинет через боковую дверь. Картер сидел за столом, облаченный в мягкий белый джемпер, и выражение лица его было таким же мягким, как шотландская шерсть. Лишь водянистые глазки кололи вошедшего, будто старая добрая инквизиция. И Гарольд, точно исчадие ада, тихо испарился из этого святилища…
— Ларри, — также мягко начал президент, — что происходит? Я же ваш человек! Я помню, что «Чейз Манхеттен» привел меня к власти. Я выполнил все ваши условия, а теперь вы меня хотите подставить?
— С чего ты взял?
— Что думает по поводу шаха Дэвид?
— Он думает, что ты ведешь себя в данной ситуации пока верно.
— «Пока»? — удивился Джимми. — Да эта ситуация загоняет меня в угол, как кошка мышку! Тебе напомнить? В январе сего года в Иране начались беспорядки. 16 января шах Реза Пехлеви с семьей улетел в Египет, к Анвару Садату. Садата я с трудом уговорил приютить беглеца! Но тут убили самого Садата, и шах превратился в Монте-Кристо, которого не пускают к его сокровищам: больше его никто не хочет принять!
— Пусть это сделают Соединенные Штаты. Тем самым мы покажем, что не бросаем в беде своих верных союзников.
— Хомейни дал мне ясно понять, что не хочет, чтобы Реза прибыл в Штаты, потому что здесь хранятся основные денежные вклады шаха, которыми он смог бы беспрепятственно пользоваться. Ни в коем случае! Либо шах, либо деньги! Хомейни считает, что эти миллиарды украдены у иранского народа, и, знаешь, Ларри, мне почему-то не удается убедить его в обратном! По искам иранцев шахские счета уже арестованы во Франции и Канаде. Что прикажешь мне — тоже их арестовать? Но это же ваши деньги! Они лежат у вас в хранилище! Я не могу преступить интересы «Чейз Манхэттен» и заблокировать миллиарды!
Ларри усмехнулся:
— А кто тебе сказал, что, если деньги будут арестованы, наш банк не сможет к ним притронуться? Как ты отличишь банкноты, принадлежащие шаху, от остальных, лежащих в наших же хранилищах?! Арестуй их, Джимми!
До Картера стало кое-что доходить.
— Ты хочешь сказать… — он сглотнул комок. — Но я же не могу их арестовать, пока шах не прибыл в Штаты и пока этого не требует даже Хомейни! И потом, всему миру известно, я — личный друг Пехлеви! Как это будет выглядеть с позиций морали?
— А зачем ты себя так позиционировал? Кто тебя тянул за язык, будучи в Тегеране буквально накануне восстания, во всеуслышание заявлять, что Иран — это островок стабильности в самом нестабильном регионе мира? Твои слова?!
Джимми сник. И обиженно буркнул:
— Арестовать счета я могу только по требованию суда. Я не могу этого сделать по собственной инициативе.
— А ты сделай это по инициативе самих иранцев! Преподнеси им подарок.
— Которым они поперхнутся? Они не поверят. Они подумают, что мы хотим присвоить деньги иранского народа. И чтобы вернуть эти деньги, они знаешь что сделают? — Картер вынул из ящика какую-то бумагу, на которой значилось «сов.секретно», и протянул ее Бронстону. Ларри быстро пробегал глазами шифровку, а Джимми комментировал: — Наш посланник в Тегеране Брюс Лейндер считает, что в качестве ответной меры Хомейни немедленно захватит наше посольство, а всех посольских возьмет в заложники. То же самое утверждает и тамошний резидент ЦРУ — эти планы уже обговариваются в штабе «исламской революции», Ларри!
— Бред! Цэ-рэ-ушники вечно сочиняют бред, потому что мы его слишком хорошо оплачиваем.
Картер забрал бумагу и в упор посмотрел на Ларри:
— Скажи, Дэвид и вправду хочет моего переизбрания? Если мы устроим второй Мюнхен, только с американскими гражданами, мне не переизбраться. Дэвид это должен понимать.
— Успокойся, Джимми, мы вложили в тебя большие деньги, а мы не привыкли отказываться от своих вложений! Ты и есть наш самый большой вклад!
— А сколько хранит в вашем банке шах?
— Твой личный друг? Что ж, спроси об этом своих цэ-рэ-ушников… Куда интересней, во сколько оценивают шахские сбережения сами иранцы.
— Они насчитали сорок миллиардов. Это правда? — в голосе Картера чувствовалось явное напряжение.
Ларри усмехнулся:
— А ты считай, как в еврейском анекдоте: если в свою выгоду — умножай на два, если нет — дели… Пока, Джимми! Я, конечно, передам от тебя привет Дэвиду.
Гарольд Джордан вновь вошел в кабинет, как только Ларри его покинул.
— Ты слышал?
— Слово в слово.
— Они решили меня кинуть! — Джимми с размаху грохнул кулаком по столу. Да так, что ютившаяся на нем хрустальная фигурка брыкающегося осла (он считал ее символом своей несгибаемой воли!) еще сильней «лягнула» затхлую атмосферу кабинета. — Кинуть меня…
— Что будем делать? — невозмутимо осведомился Гарольд.
— Сколько они намерены оттяпать у своего клиента?
— По нашим оценкам, у «Чейз Манхеттен» денег шаха на 10 или 12 миллиардов. И они смогут свободно «прокручивать» их как «черный нал» под любые проценты! И все время, пока действует арест. Скажем, за год их прибыль составит около 2 миллиардов.
— Кругленькая сумма. И ни шах, ни Хомейни до нее не доберутся, а только «Чейз Манхэттен». Ловко придумано. За 2 миллиарда можно и президента Соединенных Штатов продать. А что, цена подходящая. Думаешь, я ее стою?
Гарольд отрицательно покачал головой.
— Спасибо, малыш…А сколько сотрудников числится в нашем тегеранском посольстве?
— Точно не знаю, но это одно из крупных посольств. Наверно, человек триста.
— Черт, многовато!
— Почему?
— Потому что их число нужно скорее сократить. До минимума. Но так, чтобы не посеять среди посольских паники. Ну и не разозлить Хомейни…