«Кто сказал «Некляев»?»

В День святого Патрика Музей белорусской литературы приютил ежегодную премию «Залаты Апостраф». Премию раздает журнал «Дзеяслоў», считается, что это единственное значимое награждение в мире белорусскоязычной литературы. Лексические единицы в духе «приютили», «прытулілі», «дазволілі» применительно к «волшебным стенам» (в музее, как известно, и стены помогают) домика в Троицком предместье наводили на мысли, что литераторы и сами в легком шоке, что их не выгнали раздавать конверты на улицу или в надоевшую галерею «У нескладовае». Возможно, им хотелось атмосферы благолепной, официальной, а не тусовочной, со звоном бокалов и танцами.


Мероприятие началось с печального: вначале, посетовав на «капремонт» в библиотеке, присутствующих попросили почтить память белорусских литераторов, ушедших в минувшем году, упомянув, правда, лишь двоих: Янку Сипакова и Виталя Тараса. Потом прочитали строчки из «Брамы неўміручасці» Кондрата Крапивы, философски отметив, что«круговорот времени нельзя остановить» и «все умирает и возрождается».

После этого головокружительного вступления зал погрузился в пасторальность: на стенах висели меланхоличные зимние белорусские «краявiды», горку «Дзеясловаў», выстроенную в углу, никто не покупал (видимо, у каждого дома такая горка в шкафчике). Редактор журнала Борис Петрович вышел к микрофону и отметил, что сегодня - праздник (вышел юбилейный 50-й номер), но посетовал, что у журнала нет конкурентов и он является почти единственным белорусскоязычным независимым литжурналом.

Далее прозвучал мощнейший по силе воздействия спич Геннадия Буравкина: классик говорил размеренно, метафорично и весомо. «Хорошо, что встреча происходит в музее истории, - отчеканил он. - Потому что когда-нибудь будет суд истории. И суд будет жесткий. Нелегкий суд над белорусской историей, культурой и общественной мыслью начала XXI в. Максим Горький однажды назвал десятилетие после революции 1917г. «позорным десятилетием» русской литературы. У нас сейчас происходит что-то подобное». Буравкина тем не менее утешает, что когда будет этот «беспощадный суд», 50 номеров «Дзеяслова» станут «весомыми вещдоками», которые «оправдают, конечно, не всю литературу и не все общество», но хотя бы кое-что. «Дзеяслоў» дает надежду на то, что это оправдание случится», - завершил пророчество Буравкин.

Возможно, именно вследствие этой убедительной речи Франак Вячорка, внезапно получивший премию в номинации «Дебют» за рассказ «Лиза», сюжетно напоминающий типичные рукописные юношеские рассказы и нехитро повествующий о сложностях первой любви, вдруг испытал стыд. «Лизу» он, по собственному признанию, писал в армии, чтобы одновременно развлечь однополчан (рассказ содержит эротические сцены), попутно прививая им нежность к живому белорусскому слову (политика в рассказе тоже есть - Лиза в какой-то момент сменила баррикады на театральные подмостки, в чем и состоит драма). «Безусловно, я этой премии не заслуживаю, - признался Франак. - Я это признаю». «Так нашто табе яе далi?» - громогласно заревел кто-то в зале. «Если бы я знал, что все будет так серьезно, я бы поработал над стилем», - уточнил Франак и начал демонстрировать оригинал «Лизы», набранный убористым казарменным почерком в чем-то вроде «дембельского блокнота». «У меня было 15 месяцев, - грустно сказал он. - Я мог столько всего написать и не воспользовался этим. А «Лизу» я написал во время всего одного «наряда», точнее дежурства в столовке. И передал ее через кочегаров своей бывшей девушке». «Оригинал - в музей!» - закричали в зале. Франак смутился, пообещал «в будущем стараться» и вернулся на свое место, где его тут же начал мучительно доставать вопросами, рукопожатиями и чуть ли ни объятиями скандальный литератор Сергей Патаранский.

Ситуацию как-то улучшила пламенная девочка с косичками Настя Кухаренко, также получившая премию в номинации «Дебют», но уже за поэзию. Она очень серьезно для такой юной девочки объявила, что«теперь каждый должен решить, на какой он стороне», и для пущей однозначности прочитала пару стихотворений, посвященных Владимиру Некляеву, причем читала их так жарко и воинственно, будто бы она сама чуть-чуть Некляев.

Вообще, имя экс-кандидата в президенты, ныне мающегося под домашним арестом, постоянно звучало то в зале, то на сцене.«Кто сказал «Некляев»?» - заволновался Петрович в какой-то момент, после чего уверил присутствующих в том, что «все будет хорошо» и «мы про него не забываем».


Случились и легкие противостояния. Леонид Дранько-Майсюк вдруг начал уговаривать молодого литкритика Поплавскую написать глобальную литературоведческую статью о преемственности и перекличке литературных журналов: «Есть же журнал «Калоссе» в Вильне… был журнал «Узвышша»… Мне кажется, они все ведут между собой диалог. И вот мой заказ тебе… создать… журнал! Тьфу, то есть нет, создать статью!» Молодой критик, пусть и не литературовед, краснела и улыбалась - было заметно, что она восприняла оговорку о создании журнала как знак судьбы и наверняка побежит создавать журнал.

Потом Дранько-Майсюк заявил, что он самый первый и самый давний подписчик «Дзеяслова». Это вызвало протест Буравкина, у которого есть «все номера, даже самый первый». В ответ Дранько-Майсюк вынул из кармана желтоватые почтовые квитанции о подписке и, размахивая ими, начал рассказывать о том, как вышел из дома много лет назад и пошел на почту, где «женщина с поэтической фамилией Чужая выписала мне этот бланк». «Оставайтесь на белорусской дороге! - посоветовал Леонид молодежи. - Она счастливая и трагичная. А литература вырастает из трагедий».

Присутствовали и люди-призраки: например, Владимир Орлов так мастерски выступал, получая премию за не доехавшего в Минск по причине болезни Винцэся Мудрова («Спадар Орлов тоже ведь Полоцкая школа!» - отметил Петрович), что в какой-то момент Мудров начал транслировать себя через него.«Он бы начал рассказывать, как случайность привела его в белорусскую литературу - в юности еще, собирая металлолом, в мусоре он нашел сборник стихов Максима Богдановича, - сконструировал Орлов речь Мудрова. -И каждый номер «Дзеяслова» - это прекрасно сервированный литературный стол… как сказал бы Винцэсь». От себя же Орлов отметил, что «у нас в стране литература - это не только средство противостояния трагичности и абсурду современной жизни, но и глоток свободы», и также упомянул Некляева, находящегося «под бдительным оком литературоведов в гражданском».

Самым трогательным моментом «вечарыны» стало появление Анатолия Вертинского, еще одного живого классика белорусской литературы. Он получил награду за общий жизненный вклад в «это нелегкое дело». Вертинский, как и прочие классические участники мероприятия, произнес речь (классики вещали суровые жизненные истины, молодежь в основном читала стихи), упомянул «Страну восходящего солнца», в которой случилась «такая страшная природная и впоследствии техногенная катастрофа», процитировал газету «Известия», где говорится о традициях и мощном национальном самосознании японцев, и изящно перенес миссию культивации этих ценностей на «Дзеяслоў». Выходило так, что журнал все мощнее нагружался некоей несокрушимой миссией - каждый классик вкладывал в этот фундамент очередной, требовательный и весомый, кирпич дополнительного смысла.

ЛАУРЕАТЫ ПРЕМИИ «ЗАЛАТЫ АПОСТРАФ»:

За лучшее прозаическое произведение, напечатанное в журнале, - Винцэсь Мудров

За лучшее поэтическое произведение, напечатанное в журнале, - Ольга Гапеева

За лучший дебют - Франак Вячорка и Анастасия Кухаренко

За вклад в современную белорусскую литературу - Анатолий Вертинский