Как в БССР уничтожали врачей и избавлялись от больных
21.10.2010 13:55
—
Новости Общества
В годы правления Сталина в Беларуси была почти полностью уничтожена система здравоохранения. Больных истребляли путем неоказания им помощи, а их спасителей — медиков самого разного звена — сотнями пытали, расстреливали и ссылали в концлагеря. Злодеяний подобных масштабов не знала ни одна другая республика “великого и могучего”. К такому выводу пришел исследователь сталинских репрессий Леонид Моряков в новом энциклопедическом справочнике “Рэпрэсаваныя медыцынскія і ветэрынарныя работнікі Беларусі. 1920-1960”. Корреспондент TUT.BY вместе с автором полистал его новый 900-страничный труд.
“Мы — дети худших, лучших вырезали”
15 лет назад Леонид Моряков узнал о трагической судьбе дяди — любимого ученика Янки Купалы, поэта Валерия Морякова, уничтоженного в подвалах минской внутренней тюрьмы НКВД в самую страшную для белорусской интеллигенции ночь — с 29 на 30 октября 1937 года. Леонид Владимирович, в чьей семье репрессировали всех мужчин, оставил сверхприбыльный бизнес, чтобы вернуть в историю как можно больше стертых имен.
За полтора десятилетия неустанных исследований он в одиночку осуществил работу целого института, создав почти три десятка книг. Главная из них — еще неоконченная многотомная энциклопедия "Рэпрэсаваныя…" с биограммами 25 тысяч литераторов, ученых, работников образования и культуры, священников и медиков, которые стали жертвами советского тоталитарного режима.
"До начала Второй мировой войны 80 процентов 5-миллионного населения БССР составляли сельские жители. А какая, скажем, в 1920-е годы на деревне интеллигенция? Священник, учитель да врач! На всю республику — всего-то тысяч 30 интеллигенции. Почти все они попали в молох советских репрессий", — рассказывает Леонид Моряков.
Напомним, по разным подсчетам от сталинских репрессий в Беларуси пострадало от 600 тысяч до 1,5 миллиона человек. Более точную цифру в ближайшее время мы вряд ли узнаем — архивы КГБ, таящие в себе свидетельства советских злодеяний, закрыты для исследователей.
В результате многолетней работы с документами Моряков выяснил, что НКВДисты расстреляли или сослали в концлагеря 90% белорусских литераторов (более 500 человек, в Украине — 35-40%, в России не более 15%), 100% священников (3000), каждого третьего учителя (4000), инженеров, экономистов, других служащих, без малого всех директоров заводов (в целом — около 5000 человек)…
“В 1920-х взялись за священников. В 1930-х — за учителей. Потом — за медиков. Арестовывали каждого мыслящего человека. Думаю, в 1930-е годы на Сталина работали секретные институты НКВД, которые уже тогда просчитали громадный потенциал в геоположении нашей республики, — предполагает историк. — Потому больше всего они боялись независимости Беларуси, а чтобы этого не произошло, истребили интеллектуальный генофонд нации, наработанный за столетия. Сменилось уже несколько поколений, а нам все никак не удается восстановить утраченное. Все потому, что мы — дети худших, лучших вырезали”.
Все начиналось в 1919-м
В последнее время Леонид Моряков сделал еще одно важное открытие. По его словам, до 1953 года Беларусь пережила семь волн репрессий. Причем, о первой из них вы не найдете информации в учебниках и энциклопедиях.
"Началом массовых репрессий в Беларуси принято считать конец 1920-х годов. Однако, на самом деле, бесчинства большевиков имели место еще за десять лет до этого. Так, в 1919 году, между немецкой и польской оккупациями Минска красные за полгода перевернули город с ног на голову. Банда голодных шакалов бесчинствовала без суда и следствия, не оставляя после себя никаких протоколов. В числе первых жертв были медики", — делится исследователь.
Сначала у них как у людей достаточно обеспеченных просто забрали недвижимость. А в 1930-х, когда в республике уже на полную мощь заработали минский и витебский мединституты, сталинские опричники приступили к уничтожению "старой гвардии" медработников.
В справочнике “Рэпрэсаваныя медыцынскія і ветэрынарныя работнікі Беларусі. 1920-1960”, сведения для которой Леонид Моряков собирал 10 лет, перечислены 1520 репрессированных персоналий. Среди них 500 врачей, более 200 медсестер, 600 ветеринарных работников, а также несколько сотен их родственников и "коллег" по групповым делам.
Конвейер смерти
В течение 1931-32 года в Минске по адресу Революционная, 22 дважды арестовывался зав. отделения Минского микробиологического института Борис Иовелев. Осужден коллегией ОГПУ как "член контрреволюционной организации" и за "шпионскую деятельность" к трем годам ссылки. Вместе с ним осуждены врачи Григорий Конторович, Самуил Пузыринский, Самарий Розенкранц, Борис Файнберг, Илья Яковлев и др.
В апреле 1933-го в минской тюрьме ОГПУ расстрелян "член контрреволюционной организации "Партия освобождения селян" фельдшер деревни Заозерье (Пуховичский район) Исаак Костевич. Вместе с ним осуждены 120 человек, среди которых заведующий пуховичской больницы Константин Шишей, студент ветеринарного техникума Николай Яськевич и др.
2 января 1934 года арестована доктор Могилевской психиатрической лечебницы Лариса Александрова. Осуждена к 3 годам исправительно-трудовых лагерей как "член контрреволюционной организации". По одному делу с ней проходило около 30 человек с высшим медицинским образованием.
В 1937-м после жестоких пыток расстрелян бывший нарком здравоохранения БССР и президент Академии наук Иван Сурта. Приговор: "Член антисоветской организации правых" и за "вредительство в отрасли здравохранения". За месяц до этого палачи рассправились с действующим наркомом задравоохранения Павлом Бурачевским, признанным "членом право-троцкистской террористеческой организации, который проводил вредительскую работу в Наркомате здравоохранения БССР". Его жену и дочь-восьмиклассницу выслали в концлагеря.
Другой медик — Фетенгеймер — после невыносимых пыток, с помощью которых НКВДисты выбивали признания в "контрреволюционной деятельности", сошел с ума и
попал в психбольницу.
В 1942-м в концлагере НКВД в Коми погиб доцент кафедры Минского мединститута Михаил Богданович, первым в мире разработавший лекарство от трихиноза. "Моя работа должна выйти в свет. И даже не важно, под чьей фамилией. Важно спасти от страданий и гибели тысячи больных. Почему должны страдать советские люди от того, что меня осудили…", — писал ученый первому секретарю ЦК Компартии БССР Пантелеймону Пономаренко. Безрезультатно.
За два дня до нового 1949 года сотрудники уже МГБ арестовали завкафедры нормальной физиологии Витебского мединститута Владимира Башмакова. За "террористические намерения" осужден к спецпоселению, после чего его след потерялся где-то в Красноярском крае…
Подобных трагических примеров можно приводить сотни и сотни.
В 1937-38 годах репрессии достигли таких масштабов, что уже два республиканских мединститута с их 300 ежегодных выпускников не успевали закрывать бреши. Более того, многие выпускники, видя, что происходит вокруг, просто убегали в другие республики Союза. В той же России, утверждает Моряков, людей в белых халатах арестовывали лишь в исключительных случаях.
Когда один врач на тысячи и тысячи людей
Леонид Моряков вернул из небытия имена 1300 репрессированных медработников. Сколько это по отношению к общему числу врачей в БССР, сказать сложно. "Число медиков в СССР было строго засекречено из-за стратегической важности этой профессии для обороноспособности страны. Можно только сказать, что под репрессии попали абсолютно все специалисты дореволюционного поколения", — уточняет исследователь.
Как бы то ни было, сталинская масакра привела к тому, что на большинство районных больниц БССР приходился один врач (на тысячи и тысячи людей), а каждый третий-четвертый участок был не только без врача, но и без фельдшера и акушерки.
"В Тереховском (население — 30000 человек), Чериковском (40000), Краснопольском (54000) районах не было ни одного стоматолога, — читаем в исследовании Морякова. —За 1937 год в Борисове, Витебске, Гомеле, Лепеле, Могилеве, Минске, Орше, Полоцке, Речице детская смертность поднялась на 30-60 процентов.
Уничтожение отцов отразилось и на детях. В Борисове каждый 4-5-й младенец не доживал до года. В Могилеве половина от общего количества умерших — 724 из 1447 — дети до 4 лет. Большинство больниц не отапливались даже зимой, а Борисовский роддом и Лельчицкая районная больница (20 коек на 35-тысячное население района) не имели канализации, воды и света. Словно в каменном веке.
Помимо отсутствия удобств во многих больницах не было необходимых инструментов (пинцетов, скальпелей, ножниц, шприцев и термометров) и постельного белья. Что уже говорить о технике. Чтобы сделать рентген, больные-туберкулезники из Борисова вынуждены были ездить в Минск в… общих вагонах поездов.
Глубокой осенью 1938-го Могилевскую психиатрическую лечебницу, где годом ранее чекисты сгноили писателя Тишку Гартного, посетил столичный врач Левин. "Дети синие, дрожащие от холода, жмутся по углам и все вместе напоминают загнанных зверей… Отделение производит впечатление изолятора закрытого тюремного типа", — писал он, пораженный увиденным. За пять лет до этого в ту же лечебницу привезли 50 больных из Минска. Спустя 12 месяцев всех их отправили на местное кладбище…
"А знаете, как здесь происходило захоронение? — продолжает Леонид Моряков. — В бюджете ведь не только на лекарства денег не хватало. Насобирают за неделю-другую 15-20 покойников, закинут в грузовик, и в последнюю путь-дорожку. А было и так. Привезли очередную группу на кладбище, заполнили покойниками яму, начали закапывать, а тут — оба-на! — прошу прощения — встает некто из могилы. В морге неделю пролежал без сознания, а тут очухался на свежем воздухе. Говорят, после этого одна медсестра из сотрудницы в пациентку "дурдома" превратилась".
Пациентов Гомельской больницы, в том числе детей, выписывали, как только температура понижалась до 38 градусов — на каждую койку и так приходилось по три человека.
В середине 1930-х в ряде районов Минской, Витебской, Гомельской и Могилевской области на 1000 человек не выходило и одного койко-места.
Согласно официальным цифрам, справедливое социалистическое государство выделяло на охрану здоровья строителя коммунизма в БССР всего 4 рубля в месяц. Это на простых смертных. Пока же больные мерли в надежде получить хоть какую помощь, партийные бонзы и их НКВДистские прислужники нежили себя душем Шарко и лечебно-витаминными ваннами в спецбольницах, спецклиниках, спецсанаториях и спецдомах отдыха.
Как сын отомстил за отца
Смертоносная волна резонансного "дела врачей", когда группу высокопоставленных советских врачей еврейского происхождения обвинили в заговоре и убийстве ряда советских лидеров, до Беларуси дойти не успела. В 1953-м умер Сталин. Машина репрессий была остановлена. "Врагов народа" стали реабилитировать и выпускать из концлагерей.
А как же их мучители? По словам Леонида Морякова, преимущественное большинство следователей и судей были присланы разбираться с белорусскими "нацдемами", "вредителями" и "шпионами" из других республик СССР. Многие приезжали на пару дней, зачитывали несколько сотен смертельных приговоров и исчезали на безграничных просторах страны Советов. Большинство исполнителей, палачей из "местных", НКВДисты, заметая следы, расстреляли. Но не всех. Некоторые до конца жизни преспокойно жили припеваючи в шикарных хоромах в центре Минска.
В ходе работы над справочником автор “Рэпрэсаваных медыцынскіх і ветэрынарных работнікаў Беларусі” пролил свет на судьбу Александра Семенова (1885-1967). Сын священника местечка Холмеч под Речицей, он окончил Харьковский ветеринарный и императорский университеты и еще до революции начал работать земским врачом в Глусской поветовой больнице. В 1938-м его арестовали по обвинению в сотрудничестве с "польской и германской разведками". В Глусской тюрьме НКВД доктора Семенова подвергли страшным пыткам: загоняли под ногти иголки, зажимали пальцы в дверях, садили на ножку стула… В 1939-м, когда волна репрессий ослабла, доктора выпустили на волю. После войны он снова возглавил Глусскую районную больницу, стал заслуженным врачом БССР… Но здоровье было подорвано.
"И тут я столкнулся едва ли не с единственным случаем на постсоветском пространстве, когда сын отомстил за отца, — рассказывает Леонид Моряков. — В первый раз 15-летний Юрий Семенов заявился на юбилей к одному из бывших следователей НКВД, пытавших его отца. На глазах у изумленных гостей он избил палача, сорвав с его груди Орден Красной Звезды. Напуганный, тот молча принимал удары. Когда юноша вместе с другом выходили из дома чекиста, их догнала его жена: "Мало ты этой скотине дал!" В другой раз сталинский опричник в чем мать родила убегал от сына жертвы, которого повстречал в местной бане".
Интересно, что Юрий Семенов отомстил не только за отца, но и за деда. На школьном выпускном секретарь Глусской КП(б)Б вместе с директором школы заставили его поучаствовать в разрушении церкви, построенной дедом. Директор впоследствии сделал стремительную карьеру, став одним из руководителей минского пединститута. Однажды Семенов-младший подкараулил его в окружении подчиненных. Подошел и плюнул в лицо, вымолвив: "Ублюдок!" После этого случая — а на дворе стояла хрущевская оттепель — коллеги стали его сторониться, и вскоре того сместили.
Леонид Моряков говорит, что своими книгами призывает белорусов быть "непамяркоўнымі", не спать в шапку, сражаться за справедливость и лучшее будущее.
Фото из архива Л.Морякова.
“Мы — дети худших, лучших вырезали”
15 лет назад Леонид Моряков узнал о трагической судьбе дяди — любимого ученика Янки Купалы, поэта Валерия Морякова, уничтоженного в подвалах минской внутренней тюрьмы НКВД в самую страшную для белорусской интеллигенции ночь — с 29 на 30 октября 1937 года. Леонид Владимирович, в чьей семье репрессировали всех мужчин, оставил сверхприбыльный бизнес, чтобы вернуть в историю как можно больше стертых имен.
 |
| Леонид Моряков. Фото: Юлия Дорошкевич, "Наша ніва"/nn.by |
За полтора десятилетия неустанных исследований он в одиночку осуществил работу целого института, создав почти три десятка книг. Главная из них — еще неоконченная многотомная энциклопедия "Рэпрэсаваныя…" с биограммами 25 тысяч литераторов, ученых, работников образования и культуры, священников и медиков, которые стали жертвами советского тоталитарного режима.
"До начала Второй мировой войны 80 процентов 5-миллионного населения БССР составляли сельские жители. А какая, скажем, в 1920-е годы на деревне интеллигенция? Священник, учитель да врач! На всю республику — всего-то тысяч 30 интеллигенции. Почти все они попали в молох советских репрессий", — рассказывает Леонид Моряков.
Напомним, по разным подсчетам от сталинских репрессий в Беларуси пострадало от 600 тысяч до 1,5 миллиона человек. Более точную цифру в ближайшее время мы вряд ли узнаем — архивы КГБ, таящие в себе свидетельства советских злодеяний, закрыты для исследователей.
В результате многолетней работы с документами Моряков выяснил, что НКВДисты расстреляли или сослали в концлагеря 90% белорусских литераторов (более 500 человек, в Украине — 35-40%, в России не более 15%), 100% священников (3000), каждого третьего учителя (4000), инженеров, экономистов, других служащих, без малого всех директоров заводов (в целом — около 5000 человек)…
“В 1920-х взялись за священников. В 1930-х — за учителей. Потом — за медиков. Арестовывали каждого мыслящего человека. Думаю, в 1930-е годы на Сталина работали секретные институты НКВД, которые уже тогда просчитали громадный потенциал в геоположении нашей республики, — предполагает историк. — Потому больше всего они боялись независимости Беларуси, а чтобы этого не произошло, истребили интеллектуальный генофонд нации, наработанный за столетия. Сменилось уже несколько поколений, а нам все никак не удается восстановить утраченное. Все потому, что мы — дети худших, лучших вырезали”.
Все начиналось в 1919-м
В последнее время Леонид Моряков сделал еще одно важное открытие. По его словам, до 1953 года Беларусь пережила семь волн репрессий. Причем, о первой из них вы не найдете информации в учебниках и энциклопедиях.
"Началом массовых репрессий в Беларуси принято считать конец 1920-х годов. Однако, на самом деле, бесчинства большевиков имели место еще за десять лет до этого. Так, в 1919 году, между немецкой и польской оккупациями Минска красные за полгода перевернули город с ног на голову. Банда голодных шакалов бесчинствовала без суда и следствия, не оставляя после себя никаких протоколов. В числе первых жертв были медики", — делится исследователь.
Сначала у них как у людей достаточно обеспеченных просто забрали недвижимость. А в 1930-х, когда в республике уже на полную мощь заработали минский и витебский мединституты, сталинские опричники приступили к уничтожению "старой гвардии" медработников.
 |
| 1923 год. Палата больницы в Паричах, теперь Светлогорский район Гомельской области. |
В справочнике “Рэпрэсаваныя медыцынскія і ветэрынарныя работнікі Беларусі. 1920-1960”, сведения для которой Леонид Моряков собирал 10 лет, перечислены 1520 репрессированных персоналий. Среди них 500 врачей, более 200 медсестер, 600 ветеринарных работников, а также несколько сотен их родственников и "коллег" по групповым делам.
Конвейер смерти
 |
| Иван Сурта |
В апреле 1933-го в минской тюрьме ОГПУ расстрелян "член контрреволюционной организации "Партия освобождения селян" фельдшер деревни Заозерье (Пуховичский район) Исаак Костевич. Вместе с ним осуждены 120 человек, среди которых заведующий пуховичской больницы Константин Шишей, студент ветеринарного техникума Николай Яськевич и др.
2 января 1934 года арестована доктор Могилевской психиатрической лечебницы Лариса Александрова. Осуждена к 3 годам исправительно-трудовых лагерей как "член контрреволюционной организации". По одному делу с ней проходило около 30 человек с высшим медицинским образованием.
В 1937-м после жестоких пыток расстрелян бывший нарком здравоохранения БССР и президент Академии наук Иван Сурта. Приговор: "Член антисоветской организации правых" и за "вредительство в отрасли здравохранения". За месяц до этого палачи рассправились с действующим наркомом задравоохранения Павлом Бурачевским, признанным "членом право-троцкистской террористеческой организации, который проводил вредительскую работу в Наркомате здравоохранения БССР". Его жену и дочь-восьмиклассницу выслали в концлагеря.
Другой медик — Фетенгеймер — после невыносимых пыток, с помощью которых НКВДисты выбивали признания в "контрреволюционной деятельности", сошел с ума и
 |
| Павел Бурачевский |
В 1942-м в концлагере НКВД в Коми погиб доцент кафедры Минского мединститута Михаил Богданович, первым в мире разработавший лекарство от трихиноза. "Моя работа должна выйти в свет. И даже не важно, под чьей фамилией. Важно спасти от страданий и гибели тысячи больных. Почему должны страдать советские люди от того, что меня осудили…", — писал ученый первому секретарю ЦК Компартии БССР Пантелеймону Пономаренко. Безрезультатно.
За два дня до нового 1949 года сотрудники уже МГБ арестовали завкафедры нормальной физиологии Витебского мединститута Владимира Башмакова. За "террористические намерения" осужден к спецпоселению, после чего его след потерялся где-то в Красноярском крае…
Подобных трагических примеров можно приводить сотни и сотни.
В 1937-38 годах репрессии достигли таких масштабов, что уже два республиканских мединститута с их 300 ежегодных выпускников не успевали закрывать бреши. Более того, многие выпускники, видя, что происходит вокруг, просто убегали в другие республики Союза. В той же России, утверждает Моряков, людей в белых халатах арестовывали лишь в исключительных случаях.
Когда один врач на тысячи и тысячи людей
Леонид Моряков вернул из небытия имена 1300 репрессированных медработников. Сколько это по отношению к общему числу врачей в БССР, сказать сложно. "Число медиков в СССР было строго засекречено из-за стратегической важности этой профессии для обороноспособности страны. Можно только сказать, что под репрессии попали абсолютно все специалисты дореволюционного поколения", — уточняет исследователь.
Как бы то ни было, сталинская масакра привела к тому, что на большинство районных больниц БССР приходился один врач (на тысячи и тысячи людей), а каждый третий-четвертый участок был не только без врача, но и без фельдшера и акушерки.
 |
| 1933 год, Минск. Сотрудники 1-й терапевтической клиники. |
"В Тереховском (население — 30000 человек), Чериковском (40000), Краснопольском (54000) районах не было ни одного стоматолога, — читаем в исследовании Морякова. —За 1937 год в Борисове, Витебске, Гомеле, Лепеле, Могилеве, Минске, Орше, Полоцке, Речице детская смертность поднялась на 30-60 процентов.
Уничтожение отцов отразилось и на детях. В Борисове каждый 4-5-й младенец не доживал до года. В Могилеве половина от общего количества умерших — 724 из 1447 — дети до 4 лет. Большинство больниц не отапливались даже зимой, а Борисовский роддом и Лельчицкая районная больница (20 коек на 35-тысячное население района) не имели канализации, воды и света. Словно в каменном веке.
Помимо отсутствия удобств во многих больницах не было необходимых инструментов (пинцетов, скальпелей, ножниц, шприцев и термометров) и постельного белья. Что уже говорить о технике. Чтобы сделать рентген, больные-туберкулезники из Борисова вынуждены были ездить в Минск в… общих вагонах поездов.
Глубокой осенью 1938-го Могилевскую психиатрическую лечебницу, где годом ранее чекисты сгноили писателя Тишку Гартного, посетил столичный врач Левин. "Дети синие, дрожащие от холода, жмутся по углам и все вместе напоминают загнанных зверей… Отделение производит впечатление изолятора закрытого тюремного типа", — писал он, пораженный увиденным. За пять лет до этого в ту же лечебницу привезли 50 больных из Минска. Спустя 12 месяцев всех их отправили на местное кладбище…
 |
| 1930-е. Здание Минской психо-неврологической больницы в Новинках. |
"А знаете, как здесь происходило захоронение? — продолжает Леонид Моряков. — В бюджете ведь не только на лекарства денег не хватало. Насобирают за неделю-другую 15-20 покойников, закинут в грузовик, и в последнюю путь-дорожку. А было и так. Привезли очередную группу на кладбище, заполнили покойниками яму, начали закапывать, а тут — оба-на! — прошу прощения — встает некто из могилы. В морге неделю пролежал без сознания, а тут очухался на свежем воздухе. Говорят, после этого одна медсестра из сотрудницы в пациентку "дурдома" превратилась".
Пациентов Гомельской больницы, в том числе детей, выписывали, как только температура понижалась до 38 градусов — на каждую койку и так приходилось по три человека.
В середине 1930-х в ряде районов Минской, Витебской, Гомельской и Могилевской области на 1000 человек не выходило и одного койко-места.
Согласно официальным цифрам, справедливое социалистическое государство выделяло на охрану здоровья строителя коммунизма в БССР всего 4 рубля в месяц. Это на простых смертных. Пока же больные мерли в надежде получить хоть какую помощь, партийные бонзы и их НКВДистские прислужники нежили себя душем Шарко и лечебно-витаминными ваннами в спецбольницах, спецклиниках, спецсанаториях и спецдомах отдыха.
 |
| 1930-е. Душ Шарко (слева) и ванна з массажерами, большим любителем коих был нарком внутренних дел БССР, организатр убийств десятков тысяч граждан Борис Берман... |
 |
| ... и Витебская инфекционная больница для народа. 1932 год. |
Как сын отомстил за отца
Смертоносная волна резонансного "дела врачей", когда группу высокопоставленных советских врачей еврейского происхождения обвинили в заговоре и убийстве ряда советских лидеров, до Беларуси дойти не успела. В 1953-м умер Сталин. Машина репрессий была остановлена. "Врагов народа" стали реабилитировать и выпускать из концлагерей.
 |
| Александр Семенов в 1930-е. |
В ходе работы над справочником автор “Рэпрэсаваных медыцынскіх і ветэрынарных работнікаў Беларусі” пролил свет на судьбу Александра Семенова (1885-1967). Сын священника местечка Холмеч под Речицей, он окончил Харьковский ветеринарный и императорский университеты и еще до революции начал работать земским врачом в Глусской поветовой больнице. В 1938-м его арестовали по обвинению в сотрудничестве с "польской и германской разведками". В Глусской тюрьме НКВД доктора Семенова подвергли страшным пыткам: загоняли под ногти иголки, зажимали пальцы в дверях, садили на ножку стула… В 1939-м, когда волна репрессий ослабла, доктора выпустили на волю. После войны он снова возглавил Глусскую районную больницу, стал заслуженным врачом БССР… Но здоровье было подорвано.
"И тут я столкнулся едва ли не с единственным случаем на постсоветском пространстве, когда сын отомстил за отца, — рассказывает Леонид Моряков. — В первый раз 15-летний Юрий Семенов заявился на юбилей к одному из бывших следователей НКВД, пытавших его отца. На глазах у изумленных гостей он избил палача, сорвав с его груди Орден Красной Звезды. Напуганный, тот молча принимал удары. Когда юноша вместе с другом выходили из дома чекиста, их догнала его жена: "Мало ты этой скотине дал!" В другой раз сталинский опричник в чем мать родила убегал от сына жертвы, которого повстречал в местной бане".
Интересно, что Юрий Семенов отомстил не только за отца, но и за деда. На школьном выпускном секретарь Глусской КП(б)Б вместе с директором школы заставили его поучаствовать в разрушении церкви, построенной дедом. Директор впоследствии сделал стремительную карьеру, став одним из руководителей минского пединститута. Однажды Семенов-младший подкараулил его в окружении подчиненных. Подошел и плюнул в лицо, вымолвив: "Ублюдок!" После этого случая — а на дворе стояла хрущевская оттепель — коллеги стали его сторониться, и вскоре того сместили.
Леонид Моряков говорит, что своими книгами призывает белорусов быть "непамяркоўнымі", не спать в шапку, сражаться за справедливость и лучшее будущее.
Фото из архива Л.Морякова.