В поисках утраченного

В поисках утраченного

Осенью прошлого года в аэропорту Минска я с любопытством наблюдала, как к регистрации на самолет в Европу готовился один иностранный господин. Его багаж главным образом составляли не традиционные дорожные чемоданы–баулы, а аккуратно упакованные охотничьи трофеи: рога лосиные и тому подобное, что можно повесить на стену в замке или загородной вилле. Причем количество трофеев, разложенных на полу аэровокзала, приближалось к десятку. Народ вокруг тоже посматривал с интересом, и, как мне показалось, во многих взглядах сквозила мысль: «Надо же! И это все у нас?!»

Да, представьте себе, — у нас! Хотя никаких открытий, если, во–первых, немного знать собственную историю, а во–вторых, разок–другой выбраться чуть дальше, чем по вытоптанным любителями шашлыков, грибниками и стадами стежкам–дорожкам. Пять лет назад в Чечерском районе Гомельской области археологи даже нашли остатки древнейших построек с фундаментами из костей мамонта. Их возраст составлял более 26 тысяч лет. Разумеется, чтобы получить такой «стройматериал», требовалось сначала мамонта поймать, то есть поохотиться на него.

«Ловы» — охота — были самым распространенным занятием древних людей. Несколько тысячелетий назад наши пращуры сооружали ловчие ямы, куда попадали животные. Потом появились железные капканы. Затем в руках охотников заиграли ружья. Местная шляхта любила пострелять от души. И ружейные мастера на белорусских землях трудились отменные. Минские, могилевские, шкловские умельцы и при московском царском дворе опытом делились с тамошними ремесленниками.

Вообще, в средние века охота считалась привилегированной великосветской забавой. Именно тогда появились понятия — «королевская охота», «царская охота». Это простой человек дежурно шел подстрелить утку (хотя, надо признать, частенько далеко не одну) или зайца семье на пропитание. А вельможи на охоте удовлетворяли свой азарт, гонор и превращали охоту в роскошно обставленный спектакль, где главный герой — князь или царь — должен был блистать, и никак не меньше. Масштаб и роскошь охоты свидетельствовали о могуществе и богатстве ее хозяина. Неудивительно, что особенно здесь выделялись Радзивиллы. Костюмчики ясновельможным охотникам тоже готовились специальные. Правда, говорить о некоем особом белорусском стиле здесь вряд ли уместно. Скорее, этот охотничий дизайн относился к обобщенному общеевропейскому варианту, когда все качественно, удобно и достаточно изысканно.

С караваном двигалась и огромная свора собак. Уже тогда выводились охотничьи породы — гончие, легавые, терьеры... Хорошая собака очень ценилась. Да что там: вспомните гоголевское хрестоматийное про взятку «борзыми щенками». Ерундой не давали бы. Псовые охоты будоражили душу и кровь многих охотников той поры.

Охотились у нас и с соколом — очень дорогое удовольствие, только для ясновельможных панов. Приучали помогать в охоте сильных птиц — ястребов, кречетов, сапсанов, кобчиков, балобанов.

Порой кажется, что в наше время уже не существует таких непроходимых пущ, как когда–то. Мы уверены, что в современных лесах пересчитаны и взяты на учет даже самые тощие осинки. Где там уж зверью водиться под высоковольтными линиями и рядом с «окультуренными» привалами для туристов! Но нет, несмотря на статус «центра Европы», Беларусь сберегла свою если и не первозданную, то, во всяком случае, хорошо сохранившуюся природу: говорят, кое–где можно даже отыскать самые настоящие девственные леса. Охотничьи угодья в Беларуси занимают сейчас около 17 миллионов гектаров. Так что развернуться есть где. Выйти с ружьем можно на кабана, косулю, оленя, волка, лисицу, водоплавающую дичь — к охотничьим относятся более 50 видов зверей и птиц. Надо только иметь соответствующее удостоверение на право охоты. А таковых уже выдано более 90 тысяч.

Белорусы — традиционные охотники. Но они не против того, чтобы в их лесах поискали удачи и заезжие гости. Обычно в каждой стране исторически складываются свои особые охотничьи пристрастия. Но белорусские угодья в состоянии потрафить вкусу многих. Ну а когда–то в наших краях охотились на соболей, куниц, норок, горностаев, лис, белок, зайцев. Из более крупного зверя — на тура, медведя, лесного тарпана, росомаху и черного зайца. Некоторых видов этих животных уже и не осталось. Считается, что последнего лесного тарпана убили в 1814 году в Восточной Пруссии. А черного зайца теперь можно увидеть, пожалуй, только на гербе города Копысь. В описании, утвержденном 16 августа 1781 года с другими гербами городов Могилевского наместничества, говорится: «В верхней части щита часть герба Могилевского: в золотом поле половина Российского герба. В нижней — черный сидящий заяц, в зеленом поле, каковых редких зверьков в окрестностях сего города изобильно» (использованы материалы гербовника П.П.фон Винклера).

А в заключение вот о чем. Во время экскурсии в один из замков Чехии посетителям показывают стены, сплошь увешанные охотничими трофеями — черепами, рогами животных. Хозяин привозил их со своих королевских охот сотнями тысяч. Как по мне, лучше бы все—таки несчастные звери жили. И умерли своей смертью...

Алина КОЛЕСНИКОВА.

Фото из коллекции лауреата премии «За духовное возрождение» Владимира ЛИХОДЕДОВА.